– Ну тогда отдайте ему сотню милосердных и добрых существ, оно станет мягким и податливым, как желе, и вы без труда от него избавитесь. Глядя в просветлевшее разом лицо Леррга, я осознала, какую глупость только что сморозила. Но – поздно. ххх – Леррг, может, ты ещё передумаешь? Опомнись, пока не поздно, как же я? Едва успевая за быстрокрылым стеллмаром, резкими скачками я перетекала из одной точки пространства в другую. Наверное, напрямую это нельзя было назвать телепортацией, но, определённо, что-то от механизма червоточин в этом перемещении оставалось. Сам запыхавшись от быстрого полёта, стеллмар отрывисто произнёс: – Э-та. М-м-мой. Долг. Сотня добровольцев, конечно. Прекрасно. Именно так я и мечтала завершить свой жизненный путь – отправившись на корм космическому монстру. У меня тоже не было выбора: вбив себе в голову, что он обязан пожертвовать собой во имя жизни других, Леррг собрал вокруг себя таких же одержимых, но их всё равно не хватило. Всего девяносто, вместо обещанной сотни. Прикрыв глаза, я медленно досчитала до десяти, едва сдерживая птицей рвущийся вопль отчаяния и боли, вызвалась ещё одним добровольцем, и в нагрузку получила ещё девятерых членов экипажа, готовых умереть вместе со своим командиром. Если быть честной до конца – экипаж вызвался в полном составе, предлагая исключить меня из числа жертв, но я отказалась. Назначив нового капитана, отправила себя на досрочную пенсию, а заодно и обрекла на бессмысленную, но зато красивую и, безусловно, героическую смерть. Если там, далеко за горизонтом событий, где-то существует посмертное существование, пожалуйста, мама, прости свою сумасбродную дочь. Я умираю за идею, за людей и за Леррга. Судорожно пытаясь представить другое развитие событий, где Лерргу бы не пришлось так глупо и безрассудно жертвовать собой, я поняла, что не смогу обречь на неминуемую смерть кого-то вместо него. Кто я такая, чтобы судить? ...В итоге, к назначенному часу, я, крепко обняв Леррга, с чёрной пустотой в голове, смиренно ожидала нашей смерти. ххх Тьма опустилась внезапно, и те, кто остался после нас, увидели, что ненасытное чрево твари на этот раз заглотило добровольных жертв целиком. Я успела подумать, что больше всего среди нас было амфибий, когда моё сознание угасло. ххх Экипаж «Ниобии», приняв на борт всех, кто возжелал улететь, а таковых было не много, задраил люки и распустил солнечные паруса. Они не смогли смириться с гибелью своего капитана, пожертвовавшего свою жизнь этой планете. Внезапно в лобовой экран прилетела молния. Выглянув наружу, беженцы обнаружили, что снаружи началась война. Вылезшие из воды амфибии, вооружённые электрическими пиками, передвигались на кораблях, предусмотрительно снабжённых корнями, перемещавшими их. Лиосси подняли ввысь всю свою эскадрилью, их начищенные доспехи сияли в свете жаркой звезды. И началась бойня. Уже на околоэльвьерной орбите новый капитан обратился к штурману: – Похоже, капитан Даланна была права. Штурман, нехотя оторвавшись от навигационных карт, спросил: – Относительно чего? – Отдав в жертву самых добрых и самоотверженных, мы добились того, что некому стало сдерживать пыл противоборствующих сторон. Кроме того, чудовище, и впрямь, переняло свойства своих жертв, и скрылось в глубинах космоса. Надеюсь, мы его не встретим где-нибудь на пути к Столпам Творения. ххх Я очнулся напротив мерцающего в воздухе полотна транслятора, сразу же догадавшись, что увижу. Лиос, и моё последнее пристанище перед Вратами Перехода, всё это постепенно удалялось. Находясь в одном из отсеков гигантского корабля, признаться, я сгоряча подумал, что Даланна предала меня, и я остался на «Ниобии», когда вдруг увидел её, лежащую совершенно неподвижно, а также тела остальных добровольцев. Бросившись к моей атерри, я измерил было пульс и послушал дыхание, но потом вспомнил, что она теперь не-мёртвая. Но как проверить её функционирование? К счастью, она открыла глаза сама. – Атерри... – не веря себе, едва слышно выдохнул я. И немедля мелодичный, низкий для существа её пола, голос отозвался: – Атерри? Что это такое? Я смутился. Очень сильно. Она засмеялась, и мои крылья затрепетали от нестерпимого стыда, но Даланна, тут же перестав шутить над моей беспомощностью, кротко улыбнулась мне. И прошептала: Нет слов, чтобы выразить наши желанья. Мы – странники звёзд, отщепенцы Земли. Мы с верой пройдём сквозь мирские страданья. О, ангел, молитве моей ты внемли! Ушедши от мира, ушедши от мрака Себе мы избрали лишь светоч один. Так даже хромая, слепая собака Стремится к Тебе одному, Господин! И в разуме – вера, а в сердце – надежда: Мы знаем, мы помним завет дорогой. Как жили, любили, и рвались, как прежде – Уже мы не помним. Бредём мы Домой. Прими нас, прекрасный, Господь неизменный! В потёмках к Тебе мы полжизни брели. Звенящие перья поющей Вселенной Нас к тайне во мраке кромешном вели... Я решился. – Атерри, «запечатлённая», на вашем языке, точнее, наверное, будет «наречённая», – это та, которая разделит с тобой звёздный свет. Она, кажется, не совсем поняла. Вспомнив то, что она рассказывала о своей родине и её обычаях, я прошептал: – У вас есть такие птицы, с белоснежными крыльями, лебеди. Они летают всю жизнь вдвоём, без остальных, парят высоко, и падают камнем вниз, когда земное бытие одного из них обрывается... Всю жизнь фотоны лиосси омывают фотоны духа лишь одного существа... Нежно прикоснувшись своим ротиком к моим губам (этот обычай я тоже узнал от землян), она шепнула мне на ухо, будто ветерок пробежал по речной глади: – Что ищет во тьме вековечной фотон, стремясь в бесконечность, и умирая снова и снова? Тебя. Духи света осияли её бездонные синие глаза, и я обнял атерри своими крыльями. Она приникла ко мне, и моё сердце разорвалось сотней пламенных светил. Лиос снизошёл на меня, благословляя мой выбор. Остальные зашевелились. Механическое чрево этого монструозного космического корабля ожило и загудело. Серебристый экран моргнул, засиял ярче, и, на меня внезапно снизошло осознание, что эта сверкающая гладь ведёт куда-то прочь отсюда, так далеко, как я и не мог себе представить. Даланна взяла меня за руку, улыбнулась остальным, и мы одновременно сделали шаг. Врата Перехода, за которыми ждало бескрайнее синее небо, сомкнулись за нашими спинами.