Адепт Джебедия Смит был учёным. Универсалом, в некотором роде. Физик-экспериментатор, химик, биолог, парапсихолог и просто человек, увлекающийся философией. Помимо всего прочего, Джеб являлся показным атеистом: даже себе он не мог сознаться, что верит в Бога. Он не считал необходимым вмешательство божественного промысла в его одинокую жизнь, наполненную наукой. Будучи скорее практиком, чем теоретиком, романтик Джебедия посвятил всю свою жизнь изобретательству. Особенно его интересовали невероятные открытия в области квантовой физики: бозон Хиггса, первоскалярное поле, адронный коллайдер – все это слова звучали для него музыкой небесных сфер. Доктор Смит мог часами торчать в своей лаборатории; он заплатил бешеные деньги, чтобы взглянуть на запуск Большого Адронного Коллайдера. Накопив состояние, Джебедия потратил его на полёт в космос: неисправимый романтик искал внеземные формы жизни с помощью своего эхобиокосмолокатора, испускающего особые волны на сверхкороткой и сверхбыстрой частотах. Не считая колонии бактерий на Марсе, всплеска магнитной активности на Солнце и мощного ноосферного излучения, идущего от его родной планеты Земля, он не обнаружил ровным счётом ничего. Но это его не разочаровало: примерно за эон лет его излучение точно что-нибудь обнаружит! Учёного не волновало даже то, что через этот почти бесконечный промежуток времени он сам, Джебедия Смит, давным-давно уже не будет существовать. Разве что в качестве возлюбленных им атомов. Доказательства, фактологическая информация, критика, формулы, кванторы, символы, знаки, теория аргументации, споры, логические построения и умозаключения – всё это служило стихией, в которой плавал Джеб. Его заветной мечтой – в этом он вполне отдавал себе отчёт – было развенчать Библию. Он решил начать с учения о душе и опровергнуть это понятие с научной точки зрения, доказав, что все мысли, чувства и прочие нематериальные эманации происходят сугубо от протекающих в организме физико-химических реакций. Джеб рьяно взялся за это дело. ххх Мистер Смит был известен в определённых кругах как подающий надежды молодой учёный, поэтому о его невозможном открытии узнали сразу. Люди науки были в восторге, они неистовствовали и требовали неопровержимых доказательств. Джеб сиял, назначал и переназначал время демонстрации. Это был четверг, восемнадцатое октября, как раз после недавно прошедшего над Нью-Йорком дождика. Наступил долгожданный день. Джебедия волновался, сновал туда-сюда, настраивая хитроумное оборудование, кричал на лаборантов и на своего ассистента – давнего друга, с которым они когда-то вместе мотались по всем ведущим университетам Европы и России. Он успокаивал подопытных людей, хотя валерьянка явно требовалась самому будущему профессору. Он ни секунды не ведал покоя, пока башенные часы не пробили ровно шесть часов после полудня. В просторном зале собрался, казалось, весь учёный свет. Аудитория была битком набита кандидатами наук, профессорами, видными светилами физики, химии, биологии и медицины. Присутствовали специально приглашённые теологи, религиоведы, священнослужители и философы. Все, затаив дыхание, смотрели на интерактивную доску, на которой отображались расходящиеся концентрические круги всевозможных формул и диаграмм. Случайно затесавшийся в толпу студент-математик первого курса одного уральского университета умилялся всем этим непонятным значкам. А мистерия меж тем всё развивалась. Джеб носился по всему залу, как одержимый. Он возбуждённо жестикулировал, рассказывал об истории своего открытия, тыкал указкой и пальцами в доску, мычал и разглагольствовал на вечные темы, что-то доказывал и опровергал, дискутировал сам с собой и отвечал на вопросы учёных коллег, отмахивался от назойливого математика, кланялся профессорам, ругал непонятливого ассистента, требовал больше света и звука, сам порывался чинить освещение в импровизированной лаборатории – в общем, умудрялся быть во всех местах сразу одновременно, делая всё возможное, невозможное и совершенно ненужное, разве что на голове не стоял. Один раз он даже споткнулся на ровном месте и упал прямо в объятия неугомонного математика с сияющими зелёными глазами. Тот вежливо поставил его на ноги и попросил немедленно продолжать. Джебедия пару раз моргнул глазами, но продолжил свою суету, по-русски поблагодарив странного юношу в грязном свитере. Наконец, с теорией было покончено. Смит перешёл к практике, сразу ощутив себя рыбой в воде. Подсоединив систему сложных проводов, маркеров, манипуляторов, светодиодов и магнитных датчиков к телу первого испытуемого, он включил свой невероятный агрегат параболической формы, занимавший полкомнаты. Сложный аппарат крякнул, чихнул, и сказал томным женским голосом: – Приступаю к трансляции сверхтонкого поля. Сразу же на экране монитора, встроенного в этого монстра, появилось трёхмерное изображение подопытного мужчины. Его тело словно бы светилось изнутри. Все ахнули. – Дамы и господа, а также философы и математики! Имею честь представить вам сверхтонкое трансцендентальное биопсихоэлектромагнитное сверхэнергетическое нематериальное первоскалярное поле, или так называемую душу. Как вы можете наблюдать, она в точности повторяет контуры человеческого тела, слегка выходя за его пределы. Видите эти протуберанцы, разноцветные вспышки, вихри и всплески? Это чувства, мысли, эмоции и ощущения, генерируемые душой этого человека. Коллеги! Я признаю, что был не прав. Права именно Библия: душа! Наука, в связи с моим крупномасштабным открытием, будет вынуждена примириться с фактом существования души – того, что далеко выходит за её рамки, относясь к области парапсихологии, религии, мистики и философии. Кто знает, быть может, через несколько лет мне или кому-либо ещё удастся доказать существование Бога. Это будет истинный прорыв в науке! Зал аплодировал стоя. ххх Прошло несколько месяцев. Суматоха вокруг невероятного открытия немного улеглась. Но многие учёные сразу же переквалифицировались в психоведов. Психологи и философы стали авторитетными экспертами-новаторами во всех этих сверхтонких вопросах. Многие из них начали в спешном порядке изучать естественные науки. Наука и философия интегрировались в единое целое. Многие учёные всерьёз занялись исследованиями этой невероятной области, открывающей обширные горизонты для измышлений и изысканий. Одним из таких учёных стал Алекс Зам, уже немолодой профессор, занимающийся механикой. Алекс мастерил сложный биомеханический агрегат. Проще говоря, он создавал киборга на основе тела клона умершего друга. Всё шло удачно. Зам ставил эксперименты на человеческих душах с помощью запатентованного джебометра. Он экспериментировал на людях всех возрастов – от маленькой девочки до старика-маразматика. Подключая их к своему киборгу, он одушевлял биомеханическую куклу. Порой он сидел на диване за хорошими книгами. Он читал кибернетику, «Критику чистого разума» Иммануила Канта, квантовую физику. Порой размышлял, строил проекты машины, способной обойти тест Тьюринга. Прошло полгода. Исследования продолжались, но пациенты вдруг стали жаловаться на непонятные симптомы. – Мне больше не хочется смеяться или плакать. Мне вообще ничего не хочется. Я даже разлюбила своего плюшевого медвежонка, – говорила маленькая девочка Джейн. – Мне больше не снятся сны. Вообще никакие, – говорил мальчик-подросток Филипп. – Я совсем не чувствую боли. Как такое может быть? – изумлялся старик-маразматик Вильям. – Я не могу думать. Даже о самых простых вещах. Что со мной происходит, доктор? – беспокоилась Анита, молодая женщина. Доктор только качал головой. Он ничего не понимал – работая в области божественного, ты как-то забываешь, что сам являешься человеком. ххх Но самое страшное началось через три дня после появления тревожных симптомов непонятного происхождения. Испытуемые умирали один за другим – от самого старшего к самому младшему. В конце концов в живых не осталось никого. Зато киборг стал очень энергичен, проявляя всё возрастающую любознательность и человечность. Алекс опустился. Он заперся в своей лаборатории, не ел неделями, не брился и никуда не выходил. Примерно через два месяца к нему пришли профессор Джебедия Смит и его жена Мария Хэммиш. Они долго стучали в закрытую дверь, но ничего не услышали. Кроме сдавленных стонов и металлических звуков. Наконец раздалось странное гудение, вой, взрыв. И из-за двери распространился ослепительный свет и нестерпимый жар. Дверь широко распахнулась, и оттуда вышел, хватаясь за косяк и пошатываясь, профессор Алекс. Глаза его были безумны, зрачки нестерпимо расширились, волосы стояли дыбом, по телу пробегали электрические разряды, халат, прежде белоснежный, стал и закопчённым, с подпалинами и прожжёнными сквозными дырами. Нижняя губа профессора тряслась, зуб на зуб не попадал. Из уголка рта свисала клейкая нить слюны. Нежданным гостям предстала весьма странная картина. Сквозь открытые двери было видно, что происходило в лаборатории. Бывший клон, а теперь какой-то сверхчеловек, стоял посреди комнаты, и что-то создавал… Разрасталась чёрная дыра, и во все стороны лились лучи слепящего света и жара. Повсюду слышались взрывы… Внезапно Алекс Зам, безумный профессор, упал на пол и забился в конвульсиях. Сквозь адскую боль и накатывающее забвение он прохрипел: – По своему образу и подобию я создал… бога. Сопротивление Нашему бесстрашному лидеру Максиму Мухарёву Миссия I Мы сидели за круглым столом – случайные спутники, пришедшие свергнуть мощь прогнившего правящего режима. Эта адская машина безжалостно перемалывала своими колёсами наших друзей, соратников, любимых. Устав терпеть её демоническое превосходство, мы пришли к выводу, что наступила пора оказать сопротивление этому аппарату насилия. С такой целью каждый из нас нашёл нескольких наиболее верных соратников, составивших костяк Сопротивления, храбро вышедшего на бой против наших врагов. Шли долгие часы споров, но наши несхожие характеры никак не могли определить ни лидера миссии, ни состав команды. Предполагалось, что четверо из нас подорвут поезд, следующий в столицу, ставшую главным прибежищем вражеских сил. Поезд перевозил взрывчатку. Успех миссии зависел от действий каждого, тем не менее, мы всё ещё продолжали совещаться, так как подозревали, что к нам внедрили нескольких шпионов. – Лидером следует сделать меня! – бушевала Оля. – Я полагаю, к нам попало несколько шпионов, но я им не являюсь, это точно, меня здесь многие знают. Майкл невозмутимо продолжал отмечать что-то на карте. Когда все воззрились на него, он нехотя отложил в сторону сенсорное перо и сказал: – Нет, вы продолжайте, всё это более, чем интересно. – Думаю, следующим лидером будет глупо делать мужчину, они всегда всё портят. Кроме того, каждая, сидящая здесь девушка. немедленно согласится со мной, что хотя бы однажды в жизни испытывала проблемы по милости мужчин, – встряхнув длинными пышными волосами, сказала Люцинда, поочерёдно окатив каждого из сидящих здесь мужчин кокетливым взором. Когда её взгляд ощутимо долго задержался на Сергее, Сириус заметно подобралась, как волчица, готовая броситься в бой. – О, кажется одна из вас всё-таки не согласна с другой, – заметил Макс. – Сириус, не хочешь попасть в команду? По-моему, ты здесь самая подозрительная. Всё время молчишь, и только зубы щеришь, стоит кому-либо посмотреть на Сергея. Скажи-ка нам, ты – шпионка? Девушка-дракон ощутимо подобралась и обняла стройное серебристое тело длинными крыльями. – На мой взгляд, подозрительный здесь именно ты. С тобой бы я в команду не пошла. Сергей бросил томный тоскливый взгляд на Сириус. – Итак, – нудно продолжил Майкл, – нам всё-таки нужно выбрать лидера на первую миссию. Улыбчивая Ведьма, чьё округлое лицо в форме сердечка, обрамлённое светлыми волосами, а также стройный стан, пели о соблазне, послала всем воздушный поцелуй. – Думаю, никто не воспротивится мой скромной кандидатуре. Предлагаю ставить на меня! – Ты – шпионка! – ядовито фыркнула Сириус.