— Может, в «Молодежное» сходим поедим? — как гостеприимный хозяин спросил Проханов. — Давай еще посмотрим. — Давай, время у нас есть. Сергей раскрыл новую книгу, перевернул страницу и сказал радостно: — Как говорят нынче, с тебя соковый коктейль. — Нашел? — Вроде. Значит, Бурмин и Чернов? — Да. — Вот смотри. Аккуратным почерком было написано, что такого-то числа в такое-то время дежурная группа доставила таких-то граждан за драку у ресторана «София». Разобравшись, они выяснили, что Алексей Семенович Бобаков, Евгений Петрович Федоров и Илья Дарханович Нурамбеков напали на гражданина Бурмина Игоря Александровича. — Ты этих людей знаешь? — спросил Леня. — Бобакова Лешку по кличке «Бобак» у нас знают все. Вреднейший тип. Освободился, нигде не работает, связан с ворьем. — За что сидел? — За квартирную кражу. Да что тут разговаривать, пошли, он рядом живет. Ты мне так и не сказал, почему его ищешь? — По подозрению в убийстве. Сережа присвистнул, открыл сейф, вынул пистолет и сунул его в карман. — Зачем? У меня есть оружие. — Ты, Леня, этого Бобака плохо знаешь. Псих. Если пьяный, всего ожидать можно. Дом, где проживал Бобаков, был действительно в десяти минутах ходьбы от отделения. Они шли по залитой солнцем улице Готвальда, по-субботнему пустой и поэтому кажущейся особенно тихой. Машин не было, и ощутимее стали звуки города: обрывки музыки, доносящейся из окон, приглушенный расстоянием шум Новослободской, детские голоса из сквера. Вместо вывески «Бар-ритм» висела другая: «Десертный бар». — Видишь, — сказал Сережа, — ликвидирована самая горячая точка района. — А я сюда раза два заходил, все было очень пристойно. И обслуживали хорошо, и кофе чудесный делали. — Ты днем заходил? — Да. — Один? — С девушкой. — А ты бы вечером попробовал там покрутиться. — Хулиганы? — Да нет, сюда, как магнитом, всякую шпану притягивало. Причем у них все четко обозначено было. До девятнадцати они сюда ни ногой. — А теперь тихо? — Теперь здесь молодежь собирается. Коктейли пьют, танцуют. Я забегаю вечерком чашечку кофе выпить, так просто удовольствие получаю. Ну вот и пришли. В этом доме и проживает гражданин Бобаков. Сытин и Проханов свернули под арку, миновали перекопанный двор. Видимо, здесь когда-то собирались менять коммуникации, но так и не собрались. Траншеи вырыли и оставили до лучших времен. — Здесь ночью лучше не ходить, — усмехнулся Леня. — На территории, контролируемой гражданином Бобаковым, лучше не ходить и днем. — Неужели управы нет? — Боятся. Говорят, посадите, а он через два года выйдет, житья не даст. И Леня задумался об излишней, на его взгляд, гуманности закона по отношению к таким, как этот Бобаков. Видимо, воров и хулиганов не надо вообще прописывать в Москве. Надо очищать столицу от них. Правда, невольно возникал вопрос, а куда их девать, но об этом Леня думать не хотел. Они вошли в грязный, заваленный окурками подъезд. Подошли к лифту. Кабина беспомощно висела между первым и вторым этажами. — Кадр из фильма «Мир Бобакова», — зло сказал Сережа. — Пошли. Он на третьем этаже живет. Даже если бы Леня не знал номера квартиры, он безошибочно определил бы дверь Бобакова. Она была под стать подъезду. Обивка оборвана, и грязные доски открывались глазу со всей ветхой неприглядностью. Вместо звонка торчали два оборванных провода. — Вот так и живет, — зло сказал Сергей. Они постояли, прислушались, из глубины квартиры доносились мужские голоса. Видимо, там кто-то крепко спорил. Сергей соединил провода, и звонок за дверью заголосил пронзительно и длинно. — Ты что! Кто? — Открывайте, Бобаков! Милиция. В квартире послышались быстрые шаги, потом все стихло. Леня ударил по дверям ногой. — Ты чего! Иди отсюда! — истерически закричал Бобаков. — Я тебя не вызывал. — Ничего, я сам пришел! — крикнул Сергей. — Слушай меня, иди к себе, я к тебе через полчаса приду. Бобаков явно не хотел открывать дверь. Значит, в квартире было что-то, чего милиции видеть не надо. Сергей шепнул Лене: — Молчи, пусть думает, что я один. Он затряс дверь. — Открывайте, Бобаков! Иначе вызову наряд! Сломаем дверь. — Не открою, гад! Слышишь? Не открою! Уйди лучше, а то пристрелю! Леня поднялся на две ступеньки наверх, прижался к стене и вынул пистолет. — Хорошо, Бобаков, я пошел за нарядом. Сергей нарочно, стуча ногами, опустился по лестнице. Потом тихо поднялся и, вынув оружие, стал, прижавшись к перилам. Леня слышал, как за дверью спорили двое мужчин, потом заскрипел замок и дверь приоткрылась. И в эту щель сначала выглянули стволы охотничьего ружья. Дверь раскрылась шире, и на площадку медленно начал выходить человек. Леня прыгнул и ударил его рукой по шее. Человек дернулся, нажал на спуск. От грохота двустволки на секунду заложило уши. Крупная дробь стеганула по потолку и стенам. Человек, выронив ружье, начал медленно оседать на пол. Сытин рванул дверь и вскочил в квартиру. В полумраке коридора стоял второй. Высокий, крепко сколоченный, в руке у него блестел нож. — Уйди от греха, мусор, — выдавил он, — уйди! — Дернешься — застрелю, — Сытин повел стволом пистолета. В квартиру ворвался Сережа. — Ну, — твердо сказал Леня, — брось нож, — и спрятал пистолет. А человек медленно пятился к дверям комнаты. И тогда Сытин прыгнул ему навстречу. — Леня! — услышал он крик Сергея, увидел руку с ножом. И блеск его увидел, безжалостно яркий в этом полумраке. И чужую руку почувствовал в захвате, и мышцы предельно напряженные, и свою молодую силу, помноженную на злость, ощутил. Нож упал на пол. Стал тусклым и нестрашным, а человек закричал от боли и ослаб.