— Письма Бурмина. Он мне на мою глупость ответил. У нас переписка завязалась. Он к Лене, к моей жене, ездил. Говорил, чтобы ждала. Я ему всем обязан. Вы, конечно, пошутили насчет убийства? — Я же не из передачи «Вокруг смеха». — Это точно. Передачи после вас носят. Борис взял письма, начал читать. От письма к письму чувствовалось, как возникает нить доверия и доброты между этими совершенно разными людьми. Бурмин в своих письмах не декларировал, не изрекал избитых и потому надоевших всем истин. Он писал о месте человека в жизни, о великом счастье, которое оно дает. Ни тени назидательности не было на этих страницах. Писал подлинный друг, горько и умно переживающий чужое несчастье. Борис никогда не видел таких писем. Он только читал нечто похожее в книгах. И читая, не верил, что люди могут так писать друг другу, считая опубликование письма неким литературным приемом. И вот он воочию столкнулся с этими письмами. — Он мне и книги дарил, — тихо сказал Чарский. — Ты когда видел Бурмина в последний раз? — Дней двадцать назад. Он ко мне приезжал, просил, чтобы я ему крепления для книжных полок сделал. — Сделал? Чарский вынул из того же буфета горсть никелированных пластиночек. Прохоров взял их в руки, покрутил. С душой было сделано, здорово. И вдруг мысль, словно искорка, зародилась в глубине мозга. Глушитель. Самодельный глушитель. А вдруг… Но Борис вспомнил письма Бурмина, и не дал этой искорке разгореться. Он посмотрел на Чарского. Тот сидел, и слезы медленно ползли у него по щекам. Молча плакал Чарский, по-мужски. Наумов, как и всякий человек, похорон не любил. После этой печальной обязанности у него несколько дней бывало плохое настроение. И сегодня на кладбище ему передалась боль и скорбь людей, пришедших проводить Бурмина в последний путь. Он знал только Новикова, Горелова и Елену Георгиевну, но кое-кого из людей он видел по телевизору, в кино, на газетных портретах. Когда он подъехал к воротам кладбища, там стояли «Жигули». Дверь открылась, и вылезла Алла в черном платье, напоминающем крылья летучей мыши. Олег увидел, как к ней подошел Горелов. Сказал что-то короткое и злое. Алла села обратно в машину, грохнула дверью, и «Жигули» умчались. В книгах и фильмах были сцены, когда сыщики приходили на кладбище, интуитивно догадываясь, что здесь может появиться убийца. Но детективы и жизнь — вещи разные. Наумов слушал последние слова, видел слезы на лицах и больше всего боялся, что все эти прекрасные люди узнают о том, что именно он ищет и пока не может найти убийцу. Среди прощающихся было трое. Они стояли немного отдельно от всех. Чуть в стороне. Но стояли как солдаты на плацу. Это был строй, пусть из трех человек, но все равно строй. Они были не похожи друг на друга, но что-то общее роднило их. — Кто это? — спросил Олег у Новикова. — Герои последней повести. — О разведчиках? — Да. Когда был опущен гроб и оркестр, доиграв траурный марш, собирал инструменты, к Наумову подошел Горелов. — Пойдем, я тебя познакомлю. Люди уходили, а эти трое так и стояли у могилы, словно прощаясь с однополчанином. — Познакомьтесь, майор Наумов, — сказал Горелов, — он ведет дело об убийстве Игоря. — Брозуль, — протянул Олегу руку среднего роста человек в темном костюме. И Олег вспомнил то, что успел прочесть о нем. Это был партизанский резидент в Гродно. — Лунев, — сказал второй. И Наумов увидел этого человека совсем молодым, готовым погибнуть, чтобы спасти товарищей. — Субботин. Эта фамилия пока ничего не говорила Олегу, он просто не дочитал, видимо, до того места, где она упоминалась. Все трое молча смотрели на Наумова, словно спрашивая его: как ты мог допустить? И Олегу неуютно стало под взглядами этих людей, знавших цену дружбе, видевших горе и смерть. Брозуль достал из кармана визитную карточку. — Если я понадоблюсь. Готов помочь. То же сделали Лунев и Субботин. Потом попрощались и пошли по дорожкам кладбища. — Ты поедешь на поминки? — спросил Горелов. — Нет. Работа. Довези меня до Управления. Горелов кивнул головой. Его машина стояла почти у самых ворот. Виктор включил двигатель, посидел, прислушиваясь. — Когда-то у Ремарка в «Трех товарищах» я прочел пронзительную фразу. — Какую? — Помнишь похороны Ленца? Наумов кивнул. — "Я оглянулся, за нами никто не шел". Тогда я ее еще не понимал по-настоящему. Осмыслил все сейчас, когда мы уходили с кладбища. Только я не оглядывался. — Он выжал сцепление, плавно тронул машину. — Ты, Олег, говорил, что я тебе нужен. — В эти дни боялся тебе мешать, а сейчас… — Это поможет найти убийцу? — Поможет ответить на некоторые неясные вопросы. — Значит, поможет. Прошу тебя, дай мне эту работу. — Хорошо, на следующей неделе я позвоню. — Ну, вот и улица Белинского. Машина остановилась, Олег вышел. Вестибюль был торжественно пуст. Милиционер на вахте. Он хорошо знал Наумова, но все же проверил его документы. Олег подошел к лестнице. — Наумов, — через вестибюль бежал помощник дежурного по Управлению, — быстро в десятое, там Сытин, вооруженных по вашему делу берет. *** А Леня Сытин утром приехал в десятое отделение. Дежурный оперуполномоченный Сережа Проханов заканчивал с ним Московскую школу милиции. Он и был первым, кого Леня встретил в отделении. — Ты никак в город перешел? — удивился Сережа. — Да нет пока. Все в деревне воюю. — А чего к нам? Леня объяснил. — Сейчас разыщем книги происшествий. Когда эта драка была? — Два года назад. — На ключ. Мой кабинет седьмой. Иди, а я книги принесу. И они погрузились в море квартирных склок, драк, наездов, краж. Каждый день был аккуратно занесен в книгу происшествий. Разные люди заполняли эти страницы. Это была печальная книга. В ней собиралось все то невидимое другим, изнанка жизни огромного куска одного из центральных районов Москвы. И не было дня, чтобы очередной дежурный не занес сюда новое происшествие. Раньше Лене как-то не приходилось сталкиваться с этой сферой работы милиции. После окончания школы милиции он сразу попал в ГУВД Мособлисполкома и, как говорили его коллеги, «на земле» не работал. Конечно, он знал о существовании этих книг и даже заглядывал в них, приезжая в те районы, которые курировал. Но так плотно, так надолго он никогда не погружался в обыденность милицейской службы. Через час они с Сергеем сделали перерыв. Закурили.