– Да с вами… с тобой как-то спокойнее. Ты из разведки ведь? – Я разведчик-диверсант. Нас специально для войны в тылу противника готовят, но воевал и на передовой. Так, рассказывая байки о летних месяцах своей войны, мы и шли. Двигаться удавалось буквально по паре часов, это так, навскидку. Потом сидели и отдыхали, костер больше не разводили. Несмотря на хреновую погоду, вряд ли немцы летают в такую, все же опасались выходить на открытые пространства и разводить костры. Я еще помню, как по осени брели по лесам. Помню, как идешь вроде себе по чаще, а вдруг раз, и поле перед тобой. Вышел и не заметил, как лес кончился. Так же и сейчас. До самой темноты не шли, как начало темнеть, стали искать место для ночлега. На самом деле я уже чувствую, как тело промерзать начинает, это хреново. Да и раны еще совсем не затянулись. Я и поддерживал их все время только благодаря моче. Каждый день старался обрабатывать. Ладно ноги, они так и вовсе были почти целыми, царапины. Спину мне было не достать, приходилось просить других пленных, там, в бараке. А кому понравится в моче дрыбаться? Да и самому было не так чтобы приятно, но парни попались нормальные. Тот же Веревкин меня и протирал, за что ему спасибо. Сквозное на руке было самым опасным, бинтов-то нет, каждый раз мотал тот же самый, лишь чуть двигал, выискивая место почище. Сейчас-то уже проще, в деревне у немчуры немного запасов медикаментов стырил, поэтому и бинты на мне сейчас свежие, да и йод с зеленкой были. Еще и антисептики какие-то имелись, так что подлечимся. Найдя подходящее место, а это вновь была большая ель, причем в окружении других таких же, мы с удовольствием обустроили лежку и развели огонь. Как же это хорошо, когда телу тепло. Наевшись, отправил Валеру спать, но тот сначала решил меня обработать. Лекарств у немцев взяли немного, но это были хорошие средства. Но, конечно, главное в них само их присутствие у солдат, в отличие от наших бойцов. Костер в этот раз развели уже приличный. Я решил, что вокруг никого нет, поэтому затащили под нашу ель большое упавшее дерево, сухое как порох, да и развели костер прямо на нем. Чуть погодя оно и само занялось, и ветки можно было уже не подбрасывать. Бревно было толстым, старая ель, давно упавшая, поэтому тлеть и, соответственно, греть нас оно будет долго. В этот раз мы еще и снега нагребли вокруг ели, чтобы не дуло вообще. Лапник, конечно, не грел сам по себе, но внутри нашего укрытия была комфортная температура. Валера спал, а я проверил и смазал оружие, раньше времени не было. Лежать, конечно, это лучше, чем идти по сугробам, да вот только это совсем не приближает нас к цели пути. От слова совсем. К середине ночи стало ясно, что Веревкин заболел. Да-да, это не было осложнением от ранения, он вообще был целым, только, как и все, избитым, да и проходили уже синяки-то. У Валерки поднялась температура. Сначала я думал, что это он так от костра разогрелся, но чуть позже, потрогав лоб бойца, убедился в этом. Наверняка в районе тридцати восьми градусов, жар не такой сильный был. Заставив парня проснуться, я приказал ему раздеваться и натер спину и грудь шнапсом. Фляжка с этим пойлом была одна, но было не жалко. Подогрев колпачок, он алюминиевый был, влил бойцу еще горячего внутрь, дав пару таблеток аспирина, спасибо фюреру за их снабжение. Укутав после процедур Валеру во все, что у него было, лег спать и сам, предварительно также грохнув стопочку. Было тепло, мне даже нравилось. Спустя какое-то время я проснулся от оханий поблизости. Открыв глаза и повернув голову, увидел сидящего рядом Валеру, раздетого почти до нательного белья. – Ты чего, сдурел? – уставился я на него. – Дышать нечем, жарко! – отозвался парень. Я подобрался к нему и потрогал лоб. О, эффект был налицо. Пот, обильно текший в буквальном смысле, говорил об улучшении. – Нельзя тебе пока раздеваться, потей. – Ладно, – ответил парень и принялся одеваться. Вроде как знак хороший, но в любом случае мы тут задержимся, надо точно убедиться, что парень в порядке. Да и мне самому хочется отдохнуть чуток, что уж говорить. День прошел вполне спокойно, но у нас кончалась еда. Того, что захватили у фрицев, оставалось еще на день, и то впроголодь жить придется. К вечеру вдалеке началась стрельба. Довольно интенсивная, но, кажется, все же далековато. Что понравилось, так это отсутствие стрельбы орудийной, работало только стрелковое. Веревкин был уже в порядке, видимо, просто переохлаждение, поэтому решили выступать в путь. Казалось бы, уходили в сторону, так нет, стрельба была именно там, куда нам надо. Помню по картам, немецким, конечно, что тут у фрицев довольно жидкая оборона была, вот и проверим. За ночь стрельба давно стихла, мы прошли несколько километров. Из них по лесу всего пару. Опять, как я уже начал привыкать, на поле вышли довольно неожиданно. И хорошо, что была ночь, пересекли его спокойно. А под утро, остановившись, охренели от возобновившейся стрельбы. Она была буквально «за углом», то есть совсем рядом. – Валер, сиди тут тихо, я сползаю, посмотрю, – сказал я и ушел в лес. Мы совсем немного углубились в лес, поэтому я так и пошел вдоль опушки. Через двадцать минут меньше чем в полукилометре от меня застучал пулемет. «МГ», – машинально отметил я и лег в снег. Ползти было тяжело, да еще я боялся засветиться, форма-то немецкая, ее на снегу видно издалека. Прополз метров сто, когда передо мной открылась картина. Впереди местность сильно понижалась, а на противоположном холме был какой-то населенный пункт. Вот блин, это ж сколько мы по лесам протопали, что к людям вышли? Не было сомнений, что происходит. Наши бьются с опорным пунктом немцев. Причем, вот же гадство, я вышел на позиции фрицев. Отчетливо различал два расчета минометчиков, а на вершине – два пулеметных гнезда. О, надо попробовать помочь нашим, вроде немчуры здесь немного. Отполз назад и, встав, припустил за Валеркой. Все же вдвоем мы больше настреляем. Вернулись вместе через полчаса, наверное. Фрицы так и отстреливались, наши вперед не лезли. Позиционка во всей красе. – Смотри вокруг, когда немцы повернут к нам, начнешь отсекать, ясно? – Ясно! – подтвердил Веревкин, готовя автомат. – Там наши, да? – Конечно, причем из-за этих пулеметов на холме им ни туда, ни сюда не пройти. Начали! Первыми я решил грохнуть именно минометчиков, так как они банально ближе к нам, следовательно, в какофонии стрельбы пулеметчики не услышат мои выстрелы. Так и вышло. Хорошо, что расчеты минометов были всего из трех солдат каждый. Пришлось крикнуть Валерке, чтобы добил двоих, а то я промахнулся. Пока боец пытался положить из автомата оставшихся минометчиков, я приступил к уничтожению пулеметов. С этими вышло гораздо сложнее, но помогли наши бойцы с той стороны холма. Я смог снять лишь одного пулеметчика, как немцы сообразили, что здесь что-то не то, и развернулись. Один расчет сразу срисовал нас с Валеркой, а второй продолжил стегать атакующих красноармейцев. Пришлось туго, благо удалось быстро перезарядить винтовку и, меняя позицию, тремя выстрелами все же положить расчет. Вот тогда и второй захлебнулся, его заглушили наши бойцы. С криками «ура» – вот на фига еще – на холм поднялись бойцы Красной Армии, и началась свалка. И с той и с другой стороны стрельба шла в упор. Мы вообще не могли помочь нашим, так как боялись подстрелить своих. До рукопашной все же не дошло, наши смогли уработать фрицев. В принципе, в этом и наша с Валеркой заслуга. Командир подразделения Красной Армии быстро сообразил, что ему кто-то помог, поэтому, когда перестали стрелять, он закричал: – Мужики, кто тут есть, выходите, фрицы дохлые! – Мы и так это видели, до нас всего метров сто пятьдесят от бойцов было. Я спокойно поднялся, а вот Валера аж подпрыгивал от нетерпения. Встретившись в низине, мы с командиром этого отряда крепко обнялись по-мужски и похлопали друг друга по спине. – Ну, здорово, дружище! Кто такие? – начал первым этот командир. – Из плена бежим, из-под Вязьмы, – ответил я, наблюдая реакцию. Она мне понравилась. – Молодцы, что смогли уйти, только как вы сюда-то попали? – А где мы вообще? – До Вязьмы почти сто километров на север, вы что же, пехом шли? – Да, по лесам пробирались. – Ладно, жрать хотите, ребята? – Конечно, недавно последние запасы прикончили, а в плену кормили так, что теперь, наверное, всю жизнь буду хотеть есть. – Я лейтенант Светлов, четвертый десантный корпус… – Иди ты! Я видел карту перед заданием, вы же под Москвой были! – Были. Ты когда в плен попал? Да, и представься, наконец… – Извините, товарищ лейтенант. Старший сержант Морозов, разведывательно-диверсионный отряд ОМСБОН НКВД. – Глаза у десантника расширились. – Ничего себе, я думал, вы простая пехтура! – Вон, Веревкин вроде из царицы полей, я нет. – Ладно, нам на запад надо, с нами пойдете, или как? – У вас задание… – Так войска-то в наступлении сейчас. Нас скинули в этом районе, два села и три деревни нужно захватить, фланги зачистить. У меня отряд сейчас этот поселок, что за холмом, освобождает, а мы в обход пошли, тут нас фрицы и прижали. Вовремя вы появились, они этими сраными минометами нам плешь прогрызли уже. – Пойдем с вами, все лучше, чем по лесам скитаться. Так, говоришь, на запад? – Именно, там встретиться с партизанами должны, а потом вроде на север пойдем. – Ясно, вас таким макаром туда же, под Вязьму двинули. Черт, неужели наши не прошли? – расстроенно сказал я, спрашивая сам себя. – Какие ваши? – с интересом спросил лейтенант Светлов. – Я участвовал в захвате пленного офицера, попали в засаду, наши ушли, я оставался в прикрытии. От фрицев слышал, что они вроде наших упустили, думал, ребята дошли. – А что такого важного там? – Да жопу нам фрицы готовят, только и ждут, когда группировка с юга туда подойдет, и подсекут потом под корешок. Точно говорю, сам видел их планы и говорил с пленным. – Значит, тебе скорее надо назад, к нашим, раз такие сведения имеешь! – воскликнул Светлов. – Все равно поздно, я надеялся на своих ребят, ведь я в плену был долго, почти месяц, теперь уже поздно планы менять. Только разве что подстрахуются, не дадут фрицам отрезать наших. – Все равно, братуха, тебя надо на большую землю отправлять. Слушай сюда, у нас рация есть, вызовем самолет, прилетят, точно говорю. На этом и порешили. Ушли вначале к поселку, там еще отряд был, причем большой. Так как десантники все равно собирались сваливать отсюда дальше на запад, то на связь вышли прямо отсюда. Опознались легко, хоть форма на мне и была вражья, но нательное-то я так и не менял, а метка была именно в нем. Продиктовав условный код, на том конце приказали ждать. Буквально через пятнадцать минут с нами вышли на связь и велели ждать самолет. Только для этого нам нужно отойти от места выхода на связь километров на десять южнее, там есть подходящие места для посадки. Нам даже условный квадрат назвали, чтобы легче искать было. А то ведь зима, решишь посадить самолет на какое-нибудь поле, а там под снегом мало ли что может быть. Кирдыкнется самолет, чего тогда делать? Тут же нам указали на площадку, где уже садились наши транспортники. Десантуре был приказ сопроводить нас. Лейтенант Светлов, конечно, этому был не рад, но отрядил шестерых бойцов в провожатые. Те должны не только нас провести тихо, но и в самолет посадить. Времени было мало, нужно выдвигаться, самолет пришлют буквально через несколько часов. Сейчас, пока погода хреновая, прилетит У-2. Тот на малой сможет пройти, несмотря на облачность и снег. Дошли нормально. Место оказалось идеально ровным лугом. На нем, наверное, летом в футбол можно играть, настолько казался ровным этот луг. Немцев поблизости не было, мы обошли по кругу территорию в радиусе трех километров, тишина. Где-то на востоке, да и на севере тоже, грохотало, а здесь тихо. Самолет был действительно «кукурузником». Сел легко, так же легко и взлетел. Мы помахали десантуре на прощание и полетели. Да, Веревкина мы с собой забрали. Умудрились разместиться на одном месте. Самолетик был каким-то старым рыдваном. Мотор все время чихал и кашлял, но вроде пока тянул. Внезапно внизу началась стрельба, несколько пуль угодили по крыльям. Я просто как раз туда смотрел, вот и заметил. Летун стал забираться выше и повернул в сторону, делая петлю. Что-то мне подсказывает, дорога будет длинной и не прямой. Стрельба снизу разгоралась, мы шли метрах на ста, не больше, выше, наверное, было бы ничего не видать. Летун забирал все больше в сторону от первоначального маршрута, и, наконец, я почувствовал, что мы идем вниз. Точнее, падаем. К этому моменту высота была метров пятьдесят, и впереди показались деревья. – Валерка, держись, пипец нам! – Мы сжались в комок, ожидая удара, и он не заставил себя долго ждать. Врезались во что-то, скорее всего в дерево, конечно, мотор взвыл и тотчас заглох, а корпус накренился и пошел вниз. Я всем телом ощущал, как самолет ломает ветки дерева, ударяясь о них. Хрустнули и отломились крылья, сзади тоже что-то грохотало, и, наконец, мы остановились. Когда выглянул, охренел от того, с какой высоты мы упали, пятиэтажный дом, наверное, ниже. А уж когда оказались на земле, то, поглядев случайно на брюхо самолета, вздрогнул. Когда падали вниз и ломали сучья, один такой обломок застрял в корпусе, пробив его и пригвоздив летчика. Как нам не досталось, не понимаю. Мы по большому счету отделались испугом. А за ужасную смерть летчика я переживал зря, у парня несколько пулевых отверстий на комбинезоне было, так что тот настоящий герой, тянул до последнего, уходя от немчуры. Забрав документы летуна, сняв пулемет и прихватив патроны, мы побежали глубже в лес. Фрицы ведь наверняка скоро прибудут сюда, чтобы осмотреть место падения. Черт, по следам вычислят, что летчик был не один, и будут искать. К счастью, лес был небольшим, и впереди оказалась река. Лед был только у берегов, да и то не очень толстый, но мне в голову вдруг пришла идея. – Веревкин, ты в детстве на льдинах катался? – вспоминая чудесные годы жизни, спросил я. – Да у нас в деревне речки не было, а в соседнюю ходить было страшно, там дрались всегда. Нет, товарищ сержант, не катался. – Ну, так сейчас покатаемся! – я осмотрел лед и, сочтя его достаточным для нашего веса, принялся намечать ножом, где надо сломать. Вышел небольшой прямоугольник, шириной в полтора и длиной в три метра. Шире не получалось, слишком тонким был лед. Я работал ножом, а Валерка бил прикладом по моим рискам. Сломать удалось почти идеально, как будто пилили, а не ломали. – Сруби лесину для шеста, скорее! – скомандовал я Валере, а сам осматривался по сторонам. Показалось, или слышал лай собак? – Готово, командир, такая пойдет? – парень тащил огромную ветку, длиной метра три. – Пойдет, срезай ветки, чтобы не мешали и бегом уже, что-то я очкую… – Чего делаете? – Бля, да давай уже быстрее, боец! – не выдержал я. От моей речи парня чуток заклинило. Все же по реке на льдине мы ушли спокойно, немцы к нам не вышли. Ну, должно же было нам когда-то повезти. Сплавлялись медленно, речка была удивительно спокойной. Я, оставив рулить бойца, даже сел на лед и отдыхал. Как править, я показал, нехай старается, я-то в детстве катался. Сколько мы так шли, не знаю, но пару часов точно. После очередного изгиба реки вдалеке разглядели мост. Бесхозных мостов у фрицев в тылу я что-то не припоминаю, поэтому надо сходить. В этот момент, не успел я подумать, как у моста, на нужном нам берегу, я заметил движение. – Валера, отжимай к левому, быстро! – Расстояние до моста было большим, но вдруг сюда кто-то смотрит. Хоть уже и темнеет, но могут и заметить. Черт возьми, нам никак не удается идти в нужную сторону, так и отжимает что-то или кто-то нас дальше и дальше на запад. Спрыгнув на берег, точнее на такой же лед, я посмотрел вслед уплывавшей льдине. Черт, видно, что на ней кто-то был, но, думаю, фрицы не разглядят, да и неуправляемая льдина до моста будет плыть долго, если вообще доплывет.