«Один, два, три, четыре, все!» – считал я, готовясь к действию. Рука у меня еще сильно болела, но на ногах я стоял почти твердо. Стоял возле самого выхода, у двери. Когда немцы очутились в сарае, то, конечно, застыли. Им просто не видно ни фига, они же с улицы, а здесь полумрак. Те парни, что были половчее, попадали, как кошки, из-под крыши, обрушиваясь на фрицев. Теперь нужно действовать крайне быстро. Именно сейчас так актуально выражение «Каждая секунда на вес золота». Только у нас вместо золота – кровь. Когда немцы на улице поймут, что произошло, они тупо начнут стрелять прямо через стены, благо они тут тонкие. Так как проговаривали все несколько раз, то получилось вроде все быстро. Мне в руки полетел карабин, который отняли у фрица, остальные бойцы разобрали оставшееся оружие. Лейтенанту, кстати, автомат достался, так даже лучше. Первый выстрел не мой. Ребята с оружием приседают на колено возле выхода и открывают огонь по врагу, стоявшему неподалеку. Там было всего четверо гансиков. Когда прозвучали выстрелы, вываливаюсь на улицу я и, ложась с ходу в сугроб, ловлю в прицел окно с пулеметчиком. Хреново то, что сам я до этого его ни разу не видел, поэтому нашел не сразу, но фрицам это не помогло. Я двумя выстрелами, второй был на всякий случай, положил немца с пулеметом. Из сарая вылетела толпа. Никаких криков, воплей и прочей лабуды не было. Договорились хорошо, так же и действовали. Все, кто вообще хотел выбраться из плена, сейчас рвались на свободу. Фрицы в деревне начали соображать и выдвигаться к нашему сараю. Но нашу лавину было уже не остановить. Кто-то из ребят захватил пулемет и, просто положив его на невысокий забор, принялся отстреливать подбирающихся немцев. Остальные тоже не дремали, стреляли, у кого было оружие, бежали к трупам те, кто хотел добыть винтовку или автомат. В ход уже пошли гранаты, снятые с противника. Я наблюдал за всем этим от сарая. Патронов не было. Те, что были в карабине, израсходовал, убив троих немцев и ранив еще одного, но больше патронов нет. Подсумки с того немца, чей карабин я взял, забрал кто-то другой. Мертвых возле сарая также обшмонали. Стоп, а в том доме, где сидел пулеметчик? Его оружие просто выдернули в окно, внутрь никто не забирался. Махнул рукой еще одному такому же, как я, безоружному, это оказался красноармеец Веревкин, мы пошли с ним к дому пулеметчика. – Я к дверям, смотри за окнами, понял? – Да, – ответил паренек и крепче сжал карабин. Я отдал ему свой, мне без него сподручнее. Дверь, на удивление, открывалась наружу. Потянув ручку, открыл ту. Выстрелов не последовало. Уже смелее распахнув дверь в дом, я шагнул внутрь. Сейчас я в той же ситуации, что и фрицы, когда зашли к нам в барак. Не вижу ни фига. Уйдя в сторону от дверного проема, я пытался присмотреться к темноте сеней. Наконец, глаза адаптировались, и я прошел дальше. Думаю, если бы кто-то здесь был, то меня бы уже кончили. Когда оказался внутри, сразу бросились в глаза два немца. Один-то ладно, пулеметчик, а второй кто? Я, когда стрелял, никого больше не видел. Фриц сидел под окном, прижавшись к стене, и зажимал рану на животе. Все вокруг него было в крови. – Ты кто? – спросил я зачем-то. – Второй номер расчета… обершутце Ганс Ульрих Штрассен. – Я тебя что же, зацепил, когда пулеметчика убил? – сказал я сам себе, да и на русском. А по-немецки добавил: – Оружие давай, тогда не трону. – Все там, я безоружен… – выдохнул немец и кончился. – О как, нормально терпел, словно меня ждал. Подойдя к печке – на нее указал немец, когда я спрашивал об оружии, – я обнаружил целый арсенал. – Веревкин, бегом сюда! – крикнул я. Тут были два автомата, четыре карабина с кучей патронов, миномет, маленький, миллиметров пятьдесят, мины к нему и гранаты на длинных ручках. – Да, товарищ сержант? – вбежал в комнату Веревкин. – Нужно наших поддержать, пока всех немцы не перестреляли! – показал я на миномет. Дальше мы выбежали из дома, увешанные оружием, и направились дальше по улице, откуда слышалась стрельба. Установив миномет за колодцем, посередине улицы, я с удовлетворением отметил про себя, что наши еще живы, более того, видимо, захватив немного оружия у убитых, вполне себе неплохо отстреливаются. В школе нам показывали, как обращаться с минометом, стрелять не стреляли, но как установить и прицелиться, я помню. Наладив прицел, я опустил первую мину. Хлопнуло, засвистело в воздухе, и раздался первый взрыв. Упс, близковато. Чуть поправив прицел, забросил мину и с удовольствием отметил, что та легла куда хотел. А именно возле одного из домов, откуда стреляли фрицы. Те, кстати, отстреливались из пулемета, короткие очереди стегали по домам, в надежде прижать наших. Сделав еще два выстрела, попал так близко к фрицам, что пулемет замолчал. Бывшие пленные словно только этого и ждали. С двух сторон в сторону немцев помчались те немногие, кто был на ногах и мог стрелять. Я установил прицел чуть дальше и выпустил еще пару мин, старался так, чтобы своих не задеть. Бой подходил к концу. Это было не удивительно, немцев в деревне было всего около двадцати солдат. Раненный осколками мины пулеметчик пояснил, что еще вечером из деревни ушла группа для поиска диверсантов противника. Только поэтому нам так и повезло. Немцы уехали на танках и прихватили большую часть личного состава, оставшихся мы тут и уработали, да и пьяные тут все были, праздник же только прошел. Но нужно уходить, немцы могут вернуться в любой момент. Куда идти, ведь мы далеко от наших войск? Если я правильно понимаю, то где-то в районе Вязьмы и сидим. Можно было бы подождать – месяц, может, чуть больше, тут и наши будут. Правда, их тут и расхреначат, но они тут все же будут. – Ну что, сержант, получилась у нас твоя наглая выходка? – спросил меня лейтенант, когда мы собрались. Сам он был ранен, его как раз перевязывали. – Вроде, хотя, признаюсь, нам повезло, что фрицы куда-то ушли, было бы сложнее. – Да нас бы расхреначили, – завелся лейтеха, – чего бы против танков сделали? – Чего уж тут теперь думать, – бросил я, – лучше было бы просто сдохнуть в том сарае? Сколько ты фрицам собирался дорожки от снега разгребать? – Как уходить будем? – не отвечая на неприятный вопрос, спросил лейтеха. – Я грузовик видел возле поста на выезде, сейчас его осмотрим и, если повезет еще раз, уйдем на машине. – Это дело, этих будем брать? – лейтеха указал на пленных, которые не захотели участвовать в атаке. – Да нехай идут куда хотят, мест все равно на всех не хватит. – Товарищи, но как же так, мы тоже хотим к нашим! – завопили те немногие, что отказывались сражаться. – А зачем? – спросил лейтенант, и разговор как-то утих. Грузовик был в порядке, только топлива всего полбака. Далеко не уедем. Нас осталось двадцать восемь человек, все еле поместились, мы ведь еще и оружие все собрали. Дорога была не чищена, но по следам ушедших вчера немцев мы выехали на шоссе. Движения здесь пока не было, этим и воспользовались. А вообще, конечно, нужно уходить с трассы, странно, что сейчас тут никого нет. Немцы появились внезапно. Впереди был затяжной поворот, оттуда и показалась колонна противника. Впереди шел «Ганомаг», за ним два танка и два грузовика в хвосте. Мы ехали навстречу. Колонна остановилась, и вылезший из броневика фриц знаками приказывал остановиться. – Вот и все! – заключил лейтеха. – Только если врассыпную, – ответил я, соглашаясь со словами Зодченко. Фрицы метрах в трехстах, достанут, конечно, но вокруг лес, вероятность уйти была. – Сержант, справа съезд есть, только сугроб там, но вижу дорогу в лес. – Я тоже, сворачиваем, готовьтесь! Я дал по газам, и грузовик, с трудом преодолевая сугроб, полез в лес. Удалось проскочить до первых деревьев, когда затрещал пулемет на бэтээре. Сколько я проеду, неизвестно, снегу много, хоть «Опель» пока и тащится, но остановиться может в любой момент. – Прыгайте, в лесу укроетесь, я попробую уехать подальше, может, утащу за собой фашистов, – крикнул я в азарте. Дорога начала петлять, с трассы нас уже не видно, может, и уйдем. Ребята стали прыгать на ходу в снег, а я так и пер по лесу, медленно и печально. Когда остался один, – это я так думал, – вглядываясь в дорогу, увидел еще одну отворотку. Свернул туда, даже не задумываясь, и через двести или триста метров уперся в овраг. – Твою мать, на хрена я сюда свернул? – выматерился я, выскакивая из кабины и выгребая свои вещи. С собой у меня был карабин, патронов сотни две, несколько гранат и пистолет. Нож не считаю, сразу прихватил, он в сапоге. В деревне, кто захотел, сменили форму на немецкую, тем более нашли в домах чистую, видимо, запасная у немцев. Шинелька была тощей, конечно, но без нее было еще холоднее. Уже собираясь бежать по оврагу вниз, услышал сзади голос: – Товарищ сержант, можно с вами? – на меня смотрел, высунувшись из кузова, Веревкин. – Твою мать, ты почему остался? – выругался я на него. – С вами как-то безопаснее, – честно признался боец. – Оружие есть? – Конечно, – боец потряс автоматом. – Бегом сюда, уходим. Я слышу моторы… Это действительно было так. Не так и далеко завывал мотор, скорее всего, «Ганомаг» за нами пустили, тот на гусеницах проходимее грузовиков. Танки вряд ли в лес отправят, медленные они, и чего им тут делать? Рванув вниз по оврагу, мы припустили вглубь леса, если можно так сказать о нашем темпе. Проваливаясь по колено в снег, пытались хоть немного убежать и скрыться из глаз. Рев двигателя бэтээра стал тише, видимо, мы все же удалялись. По пути попалась речушка, благо была неширокой, так как еще не замерзла. Остановились здесь на минуту, чтобы фляги наполнить, и побежали дальше. К вечеру, окончательно выдохнувшись, мы упали возле большой ели без сил. Нужно вставать на ночевку, и так ни хрена не видно, темень такая в лесу, хоть глаз выколи. – Товарищ сержант… – Андрей я, тебя-то как? – Валера… – Слушай меня, Валера, хватит тут устав соблюдать, мы сейчас не в строю, а в жопе, так что будь попроще! – Хорошо, Андрей, сил нет совсем, может, отдохнем? – Сам собирался вставать, не видно уже ни хрена, не хватало еще на сук какой-нибудь глазом налететь. Вот будет потеха. Уйти из плена, чтобы в лесу сдохнуть. Встаем здесь, смотри, какая елочка хорошая! – я указал на растущее рядом дерево. Ель была богатая, густая и в обхвате огромная. Ветви шли до самой земли, скрываясь в снегу. – Под лапы? – спросил Валера. – Конечно, чего тут мерзнуть-то? Там и костерок разведем, спичек я прихватил у немчуры. – А у меня консервы есть… – У меня тоже, так что живем дальше. Подрубив ножами нижние ветви, так чтобы смогли расположиться возле самого ствола елки, мы выложили лапником все вокруг. Со стороны только по следам можно обнаружить, а так не видно вообще. Между так называемых лежанок устроили кострище. Конечно, костерок развели небольшой, так чтобы хоть чуть-чуть погреться. Валерка сходил несколько раз за хворостом, я же обустраивал берлогу. Когда натаскал прилично и залез ко мне, я уже разогрел еду и открыл банки. – Ну, давай, наконец, поедим, да и спать. Я первым лягу, сиди тихо, слушай лес. Будешь засыпать, буди. Спать вместе никак нельзя, запомни хорошенько. Уснем – замерзнем точно. Все понятно? – Все, – кивнул парень, – огонь такой же поддерживать? – Да, такой же, как сейчас, небольшой. – У нас тут получилось как в пещере, даже тепло стало, так что, думаю, не замерзнем. Я не сказал, когда меня будить, потому как нет часов. Наплевать, если рано поднимет и не даст отдохнуть, главное, чтобы не заснул, все же немцы рядом, да и следы наши есть. Мы хоть и пересекли речку, пройдя по ней чуток, старались ноги не замочить, а то вообще замерзнем, но найти нас, в принципе, легко. Проснулся я сам. Сначала не понял почему, но, повернув голову, увидел картину маслом. Веревкин спит, засранец, привалившись к моей ноге. Именно тяжесть его тела меня и разбудила. Но спал парень все же чутко. Едва я потянул ногу, чтобы выбраться из-под него, как тот чуть не подпрыгнул. – Да спи уже, спи! – тихо сказал я, а Валерка не стал сопротивляться и тут же рухнул на лапник. Подбросив к углям веточек, я вновь разжег почти погасший костер и задумался. Куда идти, кругом немцы, снег сковывает движение. До Москвы нам точно не дойти, далеко, и наступление сейчас идет фактически. Можем и под свои снаряды попасть. Надо вспоминать, как точно шли наши во время наступления под Москвой, да к ним и выходить. По идее, тут недалеко скоро тридцать третья армия пойдет, правда, тоже в окружение попадет, но может, мы успеем предупредить? А как? Прийти к командарму и сказать: «Я из плена, немцы вас окружают и все погибнут»? Смешно. Ефремов меня сам к стенке и поставит, а чуть позже все равно застрелится. Да, не выход ни фига… Выспались мы все же нормально. Когда встал Валера, мы немного поели и вновь побрели по лесу. Было на удивление тихо, казалось, что и войны никакой нет. Идти по снегу тяжко, это не летом, топали себе и топали в удовольствие. Сейчас прошли-то, наверное, пару километров, как опять почувствовали усталость. – Товарищ сержант… Андрей, а куда мы идем? – спросил Валера. И что я ему отвечу? – Как выйдем из леса, станет ясно, – ответил я. Пусть гадает, я его не тащил, сам пошел за мной. – Мы вроде на юг идем, там же немцы? – О, наблюдательный. Конечно, хоть и примерно, но я ориентировался. Удалось найти муравейник, специально искал, по нему и сориентировался. В принципе, я уже решил для себя, что пойду на юг, так как рассчитываю на то, что у фрицев сейчас бардак будет. Их сейчас наши бить начали, может, и проскочим куда-нибудь. Вообще, где-то под Рославлем наша группа работает. В школе ОМСБОН готовили не только диверсантов, но и инструкторов партизанских отрядов, а они тут, в этих лесах, точно быть должны. Может, удастся найти такую группу, а там и рация есть, да и просто можно в отряде остаться. – Будем партизан искать, к ним прибьемся. Ты как? – Как прикажете… – Да вообще не собирался, – удивился я, – ты же сам за мной пошел, я тебя под дулом пистолета не тащил.