— Если только… — подстегивает она продолжить. — Если только это не что-то важное. — Я снова поворачиваюсь и смотрю на нее. Она понимает, что значит «важное». Важное — это Сейдж. Только Сейдж важна. — Да, сэр. Она поднимается с места и выходит из кабинета. Я следую за ней, и она посылает мне сочувствующую, но твердую улыбку, я киваю в ответ и ухожу. У лифта достаю телефон из кармана пиджака, надеясь, молясь услышать хоть слово от Сейдж. Не знаю, почему я огорчаюсь, когда ничего не вижу. Она ушла. Я убедился, что она уехала в Северную Дакоту в воскресенье. Просто надеялся, что она сломается и вернется ко мне. Однако она сильнее, чем кажется. Я знаю ее. Она не сломается. — Мистер Гамильтон. — Голос Роуэна удивляет меня. Он стоит рядом со мной, ожидая лифт. После ухода Сейдж все вернулись к прежнему, слишком формальному обращению ко мне. Еще одно острое, причиняющее боль напоминание о том, что она привносила жизнь в этот офис — в меня. — Роуэн, — обращаюсь к нему менее формально, и мы вместе ждем лифт в тишине, пока я не поворачиваюсь к нему. — Будь добр, закрой завтра счета мистера Переза. Переведи ему деньги и прибавь пять процентов. Он посматривает на меня уголком глаза и кивает. — Хорошо. — Он прочищает горло. — Берете неделю отпуска? — Вроде того, — бормочу я. Мы с Роуэном молча спускаемся на первый этаж. Когда двери открываются, Роуэн подается вперед, но останавливается. — Привезите нашу девочку домой, — мягко произносит он, а затем выходит из лифта прочь. — Так и планирую, — бубню себе под нос. Я планирую сделать всё, что потребуется, только чтобы вернуть ее. Глава 19 Сейдж После пяти дней, проведенных дома, я наконец-таки спускаюсь к речке, как делала каждый день, когда мы только переехали на ферму. Раньше казалось, что до нее идти дальше, чем есть на самом деле. Мерфи, медлительный и измученный, осторожно ковыляет позади меня. Прекрасная река простирается вдоль края нашего участка. Вода настолько кристально-прозрачная, что можно разглядеть каждый камушек на дне. Камыши вздымаются над берегом, кроме того участка, который мы с Брентом вытоптали пару лет назад. Мы выложили это место огромными речными булыжниками, чтобы не росла трава и камыши, и чтобы было легче заходить в воду купаться. Раньше летом я часами проводила здесь время, переплывая речку, чтобы охладиться от невыносимой и знойной жары в Северной Дакоте. Я подъезжала сюда на лошадях, давала им возможность хлебнуть холодной водицы, пока сама купалась и загорала на пляже. Я могла забыться в голубом небе, высокой траве и чистой воде. На берегу перед речкой есть огромный камень. Я взбираюсь на него, как когда-то делала в детстве. Мерфи валится с ног прямо у кромки воды. Он ложится и тяжело дышит, а затем вытягивается на травке. Мой бедный мальчик. Затем он с трудом подползает к воде, лакает понемногу, и, наконец, кладет мордочку на лапки. Я смотрю на огромный дуб на другом берегу реки и восхищаюсь тем, как он разросся. Его ветви стали гуще с яркими осенними листьями. Меня удивляет то, как некоторые вещи со временем становятся только сильнее, а другие — хлипкими и жалкими, прямо как я. Это мое место. Я изливала свою душу на этом камне, в этих водах спустя дни, месяцы и годы после самоубийства отца. Проклинала Бога. Ругала Джонатана Беркшира. Я поклялась отомстить и думала, что, наконец-то, смирилась со смертью отца. Думала. Но я никогда не чувствовала такой ярости, которая охватила меня, когда Джонатан представился мне, и я поняла, что Холт лгал мне. В тот момент я поняла, что по-настоящему так и не смирилась с гибелью папы. Я всегда буду сломленной. Крепче прижимаю колени к груди и позволяю бодрящему воздуху обжигать мое лицо. Нет ничего лучше, чем осень на Среднем Западе. Смену сезонов можно ощутить прямо в воздухе. Деревья становятся цветастыми с насыщенными красными, оранжевыми и желтыми листьями, а трава все еще зеленеет. Так будет до первых заморозков. Я сижу в тишине уже некоторое время, когда Мерфи начинает гавкать, приподняв морду и посматривая мне за спину. Его ушки встают торчком, и я слышу приближающиеся ко мне шаги. Как и прежде, я чую его запах. Чувствую его. Я всегда могла ощутить его присутствие. Мое сердце колотится, но я заставляю себя не оборачиваться к нему лицом. Я не готова. Он предал меня. — Эй, парень, — говорит он, направляясь прямо к Мерфи, лежащему на траве. Краем глаза вижу, как он садится на корточки около Мерфи и поглаживает пальцами его густую шерстку. Мерфи издает урчащий звук, когда Холт поглаживает то местечко за его ушком, его самую любимую точку. — Предатель, — бормочу себе под нос, когда пес кладет свою голову на бедро Холта, проникаясь вниманием. — Здесь красиво, — говорит Холт, повернувшись ко мне спиной. Я понятия не имею, говорит ли он со мной, с Мерфи или сам с собой, но, в любом случае, я не отвечаю. Не стану отрицать, он действительно прав, но я не собираюсь ему этого говорить. Эта ферма, эта земля — самое красивое место на Земле. Это мой дом и всегда им будет. После продолжительной паузы Холт встает и отряхивает джинсы. Даже одетый в повседневную одежду, Холт — само олицетворение модели с подиума. В поношенных джинсах и кремовом свитере Холт выглядит как модель «ДжиКью», но я сосредоточенно смотрю на реку. Он шаркает ногами по траве и подходит к камню, на котором я сижу. Не могу находиться возле него. Я не готова. Слезаю с камня с другой стороны. — Пойдем, Мерф. — Мерфи с трудом встает, его старые лапы дрожат, поэтому у него занимает несколько секунд, чтобы начать двигаться. — Давай же, мальчик, — подбадриваю я его, и он медленно и неуклюже подходит ко мне. — Сейдж, — зовет меня Холт, стоя позади. Я не отвечаю ему, но оборачиваюсь к нему лицом. Его глаза печальны, а под ними образовались темные круги. — Я здесь не для того, чтобы попытаться переубедить тебя. Я здесь не для того, чтобы вымаливать у тебя прощение, потому что знаю, что не достоин этого. Я лишь пришел, чтобы сказать, что сожалею. Мне так жаль. Знаю, что мои слова бессмысленны, потому что я соврал тебе. Но я говорил правду, когда сказал, что никогда не хотел делать тебе больно, Сейдж. — Он делает глубокий вздох и откидывает голову назад, устремляя взгляд в небо и засовывая руки в карманы. Мои эмоции варьируются между гневом и болью. — Это все? — Я отступаю от него еще дальше. Трудно быть к нему так близко, ведь как бы я ни хотела его ненавидеть, я все еще люблю его. И всегда буду. Но не покажу ему этого. Мое лицо остается лишенным каких-либо эмоций. — Потому что мне нужно вернуться в дом. Он вздыхает и с грустью смотрит на меня. — Знаешь, я нанял тебя, потому что хотел сделать что-то хорошее. Мой отец разрушил немало семей, Сейдж. Не только твою. Он обокрал бесчисленное количество семей, большинство из которых были его близкими друзьями, и избежал наказания. Он ушел безнаказанным, оставляя позади себя дорожку из разрушений, а я провел последние тринадцать лет, пытаясь откупиться от его грехов. Холт прочищает горло. — Он погубил нашу семью тоже, Сейдж. Моя мама осталась ни с чем. Она ничего и не хотела от этого брака. Она говорила, что всё, чем он обеспечивал нас, не было заработано им, и предположила, что все, что у нас было, он украл у других. — Холт повышает голос. Гнев наполняет меня, и не знаю почему, но я становлюсь эмоциональной и ощущаю, как сжимается горло. — Хочешь, чтобы я пожалела тебя, Холт? Потому что я вряд ли смогу отыскать в себе хоть частичку сострадания твоему роскошному воспитанию… — Я хочу, чтобы ты меня выслушала, — кричит он на меня. — Я был в колледже, когда все это произошло. Я был унижен. Моего отца показывали по всем новостям, моя семья тонула в грязи, а люди называли меня вором. Мне было только девятнадцать. Я понятия не имел о том, что он творил. Я с трудом сглатываю, качая головой в ответ на его слова. — И все же, мне трудно посочувствовать тебе. Видишь там? — Я указываю на дуб на другом берегу. — Там похоронен мой отец. Его прах под этим деревом. Так что да, мне жаль, что твое эго пострадало, мне жаль, что твое имя окунули в грязь, но жизнь моего отца под тем деревом. Его лучший друг и наставник отобрал у него всё, что он заработал. Он предал его дружбу самым мерзким способом. Мой отец доверял Джонатану. — Мой голос ломается. — И он потерял всё, каждый цент. Мы снова переехали в Северную Дакоту в буквальном смысле лишь с вещами на нас. Это его и погубило, Холт. Он всегда хотел всего лишь обеспечивать семью, свое будущее, а твой отец украл у него всё, — Голос срывается, и я ощущаю, как накатывают слезы. Ненавижу это чувство. Будто снова переживаю все то же самое. Зачем ему приспичило приходить сюда? Я снова натягиваю маску безразличия на лицо. — Так что прости, Холт. Мне не жаль тебя. Он выглядит отчаявшимся. — Я лишь хотел сделать все правильно. Хотел исправить его ошибки. Проходит несколько секунд, прежде чем я спрашиваю: — Как ты нашел меня? Почему не мог просто оставить мою семью в покое? Мы прошли через такой ад, что этого достаточно, чтобы хватило на всю жизнь. Холт отворачивается от меня, устремляя свой взгляд на дерево возле нас. — Я думал, что нанимал фермерскую девчонку из Северной Дакоты. Надеялся помочь ей достигнуть ее мечты… дать ей жизнь, какую хотел ее отец. Называй это раскаянием за то, во что мой отец втянул вашу семью. Но потом ты вошла в «Джексон-Гамильтон» и сотрясла мой мир, Сейдж. Ты была такой сексуальной, умной и острой на язык; в общем, совсем не такой, как я ожидал. Ты перевернула мой мир вверх тормашками. Я влюбился в тебя, это не было частью моего плана. — Он снова смотрит на меня, его голубые глаза наполнены болью. Холт вытаскивает руки из карманов и проводит ладонями по своим волосам. — Знаю, что должен был тебе рассказать, кто я на самом деле такой. Но я влюбился. И понимал, что если ты узнаешь, то просто сбежишь. — И все же, ты продолжил держать от меня всё в секрете. — Да, — признается он голосом, полным сожаления. — Я не говорил со своим отцом в течение тринадцати лет. Когда он зашел в мой кабинет, это был первый раз, когда я увидел его с того времени, как официально сменил свою фамилию на девичью фамилию матери. Я отрекся от него уже очень много лет назад. По правде говоря, я не думал, что когда-нибудь снова его увижу. Так было легче врать, потому что мысль о жизни без тебя сводила меня с ума. — Что еще ты от меня скрываешь? — Сейдж, не надо… — Холт делает несколько шагов вперед, но я выставляю ладонь перед собой, приказывая ему остановиться. Он засовывает руку в задний карман и вытаскивает конверт. Глядя на него, вздыхает и притягивает его мне. — Что это? — Я скрещиваю руки на груди, не доверяя ему. Облака закрыли солнце, и послеполуденный воздух из прохладного превратился в практически морозный. — Это твоя последняя зарплата и письмо с рекомендациями, — Его челюсть сжимается, а рука дрожит, когда он протягивает мне конверт. — Письмо с рекомендациями? — спрашиваю я растерянно. Он с трудом сглатывает; Холт выглядит печальным и разбитым. — Я позвонил в «Компас Авиэйшн». Твоя работа ждет тебя там. У тебя есть способности, Сейдж. Не разрушай свою карьеру только потому, что ты зла на меня.