— Они у меня давно. Ненавижу их принимать, и обычно не принимаю, но я просто хотела уснуть сегодня. Выражение ее лица суровое. — Сколько ты выпила? — Две? — вслух думаю я… Она прищуривается. — Здесь написано, что нужна всего одна. Ты понимаешь, что случается, если ты не следуешь инструкции, Сейдж? Я пытаюсь не закатить глаза. — Эвелин, это снотворное. Я приняла две, а не восемь. Я хочу, черт возьми, просто проспать всю ночь. Без снов. Я хочу проснуться отдохнувшей хотя бы в одно утро, — кричу на нее. Она прерывает меня и бросает в меня баночку. Та отскакивает от моих скрещенных ног, и таблетки разлетаются по всему полу. — Терапия, Сейдж. Тебе нужно с кем-то поговорить, а не накачивать себя лекарствами. Я люблю тебя больше, чем свою собственную семью, но твои кошмары продолжаются уже слишком долго. — Она складывает руки на груди. — Я тоже устала, — признается она, ее голос ломается. Чувство вины накрывает меня, когда я вижу, как моя жизнь влияет на нее. Эвелин всегда была той, кто собирает кусочки разбитой Сейдж. — Мне жаль, — пытаюсь сказать, прежде чем прольются слезы. — Я так переживала за тебя, — признается она, присаживаясь на колени рядом со мной. Я киваю и пытаюсь проглотить огромный ком в горле. — Как и он. — Она берет мою руку и держит в своих ладонях. — Почему он здесь? — Я смущена тем, что Холт видел меня такой. — Он стоял у двери, когда я пришла домой с работы, и выглядел печальным. Он сказал мне, что подвез тебя ранее, и ты выглядела не очень хорошо. Он сказал, что пытался звонить, и, судя по восьмидесяти семи пропущенным звонкам на твоем мобильном, он не врал. Я впустила его. Мы оба проверили тебя, ты спала. И он сказал, что останется. Как бы сильно контролирующие парни не раздражали меня, я не смогла отказать ему, — посмеивается она. Я обхватываю голову ладонями. Я унижена. — До этого он не видел ни одного из моих кошмаров. — Ты напугала его, — признается она. — Может, теперь ты всерьез задумаешься над терапией, про которую я тебе постоянно говорю. — Эвелин вскидывает брови. — Я ходила к терапевту, — спорю я. — Вот откуда у меня «Амбиен». Она громко вздыхает. — Сейдж. Ты в Чикаго уже почти три месяца. Тебе нужен врач здесь. Не могу больше спорить с ней, потому что она права. Она всегда права. — И тебе нужна вода. До хрена воды. Нам нужно вывести «Амбиен» из тебя. Во сколько ты приняла его? — В одиннадцать тридцать. — Черт, — говорит она. — Ты будешь хреново чувствовать себя завтра. Я понимающе качаю головой. — Я собираюсь пойти и прилечь. Поднимаюсь с пола, и Эвелин встает вместе со мной. Она наполняет стакан водой из-под крана в ванной и протягивает мне. Я глубоко вздыхаю и опустошаю весь стакан. Она забирает поставленный мною стакан и наполняет его еще раз, затем ведет меня к кровати и располагает стакан на прикроватном столике. — Тебе нужно поговорить с ним, — говорит она с сочувствующим видом. — Если Холт тебе небезразличен, он заслуживает знать, что происходит с тобой. Не отталкивай его. — Он меня не волнует, — лгу я. Не уверена, кого я пытаюсь убедить, Эвелин или себя. Она вздыхает. — Продолжай лгать себе, Сейдж, но меня ты не обманешь. — Она качает головой и уходит. * * * Я просыпаюсь от звуков звона кастрюль и сковородок и бросаю взгляд на часы. Девять утра. — Проклятье, — кричу я, вскакивая с кровати. Дергаю за ручку двери в спальню и бегу на кухню, где нахожу Эвелин. Она стоит у плиты и помешивает что-то в сковороде. — Эв! Уже девять! Почему ты не разбудила меня? Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, но отвечает не она. Это Холт. Он позади меня, сидит на диване в черных тренировочных штанах и серой футболке. — Потому что ты не идешь сегодня на работу, милая, — говорит он, даже не утруждаясь взглянуть на меня. — Ты официально болеешь. — Что? — спрашиваю я резким тоном. — Ты заболела. У тебя сегодня выходной. Конец обсуждению, Сейдж. — Кто сказал? — Я упираю руки в бока, чувствуя, как повышается мое давление. — Я сказал. — Его тон такой же язвительный. Он сворачивает газету, которую читал, и откладывает ее на кофейный столик, склонив голову набок. — Мне нужно быстро позвонить, — говорит Эвелин, проходя мимо нас, и убегает в свою комнату. Я прищуриваю глаза. — Ты не мой доктор. И я не больна. Холт удерживает мой взгляд своим. — Тебе нужно отдохнуть. — Холт, прекрати. — Прекратить что, Сейдж? — Он быстро встает и подходит ко мне. — Прекратить заботиться о тебе и хотеть, чтобы ты была счастлива, здорова и хорошо спала? Я не прекращу этого. Он хватает меня за плечи, принуждая взглянуть на него. Я отворачиваю голову от него и раздраженно закатываю глаза. Холт продолжает: — Или то, что ты вряд ли скажешь мне, что тебя беспокоит и является причиной этого? Я ни за что не сдамся. — Это не твое дело, — говорю я. — Ты — мое дело, — тихо отвечает он. — И в личном, и в профессиональном плане. Я резко поворачиваю голову к нему. — В профессиональном плане я твой сотрудник… — Я выдерживаю паузу. — А в личном? — спрашивает он, нахмурив брови. — Я не знаю, — выпаливаю я. Тишина заполняет пространство между нами, и я могу видеть, как пульсирует вена на его шее. Краска распространяется по его лицу, и он сжимает кулаки. Я не могу не напомнить ему: — Это ты не хотел нас как-либо называть. Так что давай оставим все как есть, ладно? Гнев кипит в его голубых глазах. Кивнув, он, наконец, отвечает: — Отлично. Похоже, мы знаем только то, что ты работаешь на меня. Я упрямо приподнимаю подбородок. — Ага, примерно так. Холт качает головой. — Почему ты отгораживаешься от меня, Сейдж? — Какое тебе дело? — С каждым едким словом я чувствую, как он медленно начинает выходить из себя.