– Грейс! – Я наконец понимаю, что Флинт хочет мне что-то сказать, и, оборвав речь, смотрю на него. – Я встретил кое-кого. Чего-чего, а этого я не ожидала. – Стало быть, ты нервничаешь не из-за того, что я обуза, которая может утянуть команду на дно? Он усмехается. – Нет, об этом я и не думал. Что ж, ладно. Но тогда почему у Флинта такой унылый вид? – Ну так это же отлично, разве не так? – Да. – Он отводит глаза и кладет руки на колени. – А как ее зовут? – осведомляюсь я, пытаясь вызвать его на откровенность. Очевидно, что ему надо снять с души какой-то груз, но какой? – Если не хочешь говорить, не говори… Я осекаюсь, когда он смеется, потому что это тихий и невеселый смех. – Я гей, Грейс. Я думал, ты это уже поняла. – Ах, вот оно что. – Теперь, когда он сказал это вслух, я понимаю, что я плохой друг. Сколько раз я наблюдала, как к нему клеятся девушки – он нравился даже Мэйси, – но он никогда не проявлял к ним ни малейшего интереса. Неужели я была так поглощена собственной жизнью, что мы с Флинтом ни разу не поговорили о нем самом? Да, Джексон иногда начинает ревновать, когда я зависаю с Флинтом, но мне это всегда казалось нелепым. Между ним и мной никогда не пробегала искра – даже тогда, в библиотеке, когда мне казалось, что он подкатывает ко мне, что-то было не так. Он тогда не очень-то старался. Похоже, все это время я видела только то, что хотела видеть, и то же самое можно сказать об остальных. Да, я паршивый друг. Но сейчас все это неважно – важно только то, что Флинт пристально смотрит на меня, ожидая какой-то реакции, и мне нельзя испортить дело. – Это замечательно! – верещу я, обняв его широкие плечи. Его руки обвивают мою талию, но он не прижимает меня к себе. – Погоди. По-твоему, это замечательно? – растерянно говорит он. – Само собой. Почему нет? – Я отстраняюсь и окидываю его взглядом. – Само собой, есть кто-то, желающий встречаться с тобой. Ты умный, красивый, смешной… Ведь сочетание всех этих достоинств встречается не так уж часто, разве я не права? Он смеется, но в его глазах стоят слезы, и это разбивает мне сердце. – О Флинт, не плачь. Тебе не из-за чего плакать, ведь в том, что ты гей, нет ничего страшного. Но ты же и сам это знаешь, да? Ты такой, какой есть, и можешь любить, кого хочешь. К тому же, думаю, Кругу не помешала бы парочка крутых геев-драконов, ты не находишь? Составь конкуренцию человековолкам. – Боже, Грейс. – Он трет лицо рукой и крепко обнимает меня. Затем, когда мы оба чувствуем, что наобнимались вдоволь, отстраняется от меня. – Думаю, когда мы с ним начнем встречаться, об этом узнают все. Но ты первая, кому я сказал, и я ожидал другой реакции. – Что? Разве с моей стороны ненормально надеяться, что ты утрешь нос человековолкам? Все человековолки, которых я встречала до сих пор – за исключением Зевьера, просто омерзительны. Покажи им, где раки зимуют. Он смеется от души, как я и надеялась. – Я люблю тебя, Грейс. – Я приподнимаю бровь, и он усмехается. – Но не в том смысле. – Я так рада, что ты встретил того, кто тебе по сердцу. – Я качаю головой. – И, по-моему, это не проблема. Мне очень хочется, чтобы ты нашел свою пару. Он вздыхает так тяжело, словно пытается сбросить камень с души. – Я всю жизнь был влюблен в одного и того же парня. Но он был эмоционально недоступен. А теперь, – он смеется, но в его смехе нет ни капли веселья, – он стал вообще недосягаем. Я начинаю понимать, к чему он клонит. – Значит, ты списываешь его со счетов? – Да. Пора уже. Я всегда считал, что, если он немного расслабится, магия сработает и он поймет, что мы созданы друг для друга. Я нутром чуял, что он моя пара. – Флинт качает головой. – Но я ошибался. Мне жаль Флинта, но еще мне любопытно, как работает эта самая магия сопряжения – поскольку теперь она, к счастью, действует и на меня. – Я что-то не пойму. Значит ли это, что узы сопряжения не всегда соединяют тех, у кого родственные души? Флинт пожимает плечами. – Никто точно не знает, как работает эта магия, но нам известно, что она разумна – за неимением лучшего слова. Она, например, не сопрягает тех, кто еще слишком молод, или однополые пары, пока каждый из партнеров не определится со своей сексуальной ориентацией. Или тех, кто никогда не встречался друг с другом. Если быть точным, эти узы могут возникнуть, только когда ты касаешься своей пары. – Он невесело улыбается. – А хорошая новость состоит в том, что магия позволяет тебе иметь в твоей жизни не одно сопряжение, а больше – а несколько раз случалось, что узы сопряжения соединяли более чем двух людей. Говоря это, он шевелит бровями, и я смеюсь. – Иными словами, в тесноте, да не в обиде, да? Флинт наконец улыбается так, что улыбка освещает все его лицо. – Вот именно. – Стало быть… ты собираешься открыться этой самой магии сопряжения, надеясь, что она найдет для тебя другую пару, да? – Я кладу ладонь на его предплечье. – По-моему, это отличная мысль, Флинт. – Да. Как я и сказал, я встретил классного парня, которому я тоже нравлюсь, и он достоин большего, чем дракон, томящийся от неразделенной любви к тому, кто никогда не обратит на него внимания в том самом смысле слова. Но это тяжело. Боюсь, я всегда буду расколот пополам. С одной стороны, во мне будет жить парень, большую часть своей жизни любивший одного-единственного человека, а с другой – тот, который хочет начать новую жизнь. Даже если он и не отвечал на мои чувства, он был в моих мыслях, ты меня понимаешь? Голос Флинта дрожит, и его прекрасные глаза опять начинают наполняться слезами. От его душевной боли у меня щемит сердце, и мне хочется разыскать этого засранца, который не понял, какой Флинт классный, и надрать ему зад. Но вместо этого я делаю то единственное, что могу сделать: обвиваю Флинта руками и крепко обнимаю его еще раз. – Он тебя недостоин. Он тоже сжимает меня в объятиях. – Может, и так. – Знаешь, сосредоточь внимание на том парне, который оценил тебя по достоинству, и, если ты полюбишь его всем сердцем, у вас все получится. – Я снова прижимаю его к себе. – Извини, – говорит Флинт, как бы между прочим смахивая слезы с глаз. – Я не собирался завязывать отношения именно сейчас. Ведь нам предстоят игры… Но он спросил меня, может ли он посмотреть на нас, поболеть за нас, за меня, и до этого мне надо было облегчить душу. Он вдруг замолкает, глядя на что-то на другой стороне поля. И еще до того, как посмотреть туда, я знаю, кого там увижу. Джексона. Ну, конечно. Он идет к нам вместе с остальными игроками нашей команды, и все они одеты в веселые разноцветные фуфайки, которые сейчас имеют неуместный вид. – Наверное, мне надо отодвинуться от этого сексуального дракона, пока Джексон меня не приревновал. – И я смотрю на Флинта, чтобы он посмеялся над этой шуткой, но его взгляд устремлен не на меня. И тут я вдруг понимаю все – все то, чего не желала видеть прежде. Несколько секунд спустя, когда Флинт снова приклеивает к лицу свою фирменную дурацкую ухмылку, я удивляюсь тому, что так долго не могла просечь трех важных фактов. Во-первых, Флинт использует эту ухмылку как щит. Во-вторых, своим настоящим эмоциям он позволяет пробить этот щит только тогда, когда больше не может держать их в узде – а именно когда рядом с ним оказывается определенный человек. А в-третьих… я сглатываю застрявший в горле ком и тру вдруг занывшую грудь. А в-третьих, тот эмоционально недоступный парень, которого он хочет списать со счетов, тот, кого он так долго ждал, это Джексон. Глава 74. Совершенно новый вид мартовского безумия Все эти мысли отдаются эхом в моей голове, словно слишком сильный удар в гонг, когда я иду к Джексону с искусственной улыбкой на лице. Я сосредоточена на нем и на том, что я только что узнала, но вокруг меня, на стадионе, нарастает шум, и я вижу, что, пока я разговаривала с Флинтом, арена заполнилась игроками. Нет, время начала турнира еще не пришло, но команды уже разминаются и получают стартовые номера. – Этот турнир похож на человеческий чемпионат по баскетболу, который называют «Мартовским безумием», – говорит мне Джексон, когда мы встаем в очередь на регистрацию. – Но у Лударес масштаб поменьше. В начале турнира играть будут шестнадцать команд, разбитых на пары в случайном порядке, затем победители будут играть друг с другом, и так далее, пока команда не выиграет или не вылетит из турнира. Что означает… – Если мы хотим заполучить кровяной камень, нам сегодня придется выиграть четыре игры, – заканчиваю я за него, хотя слушаю вполуха, поскольку большая часть моего мозга занята сейчас мыслями о Флинте и о том, что сам факт моего существования разбивает ему сердце. От этих мыслей меня охватывает чувство беспомощности, душу пронзает боль, а то, что мне нельзя рассказать о них Джексону, только усугубляет дело. Особенно когда он улыбается мне. – Совершенно верно. Просто, да? Я закатываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на нем единственно ради того, чтобы защитить чувства Флинта в его нынешнем состоянии. – Совсем не просто, – отвечаю я, чувствуя, как у меня сосет под ложечкой от нервов. Из-за турнира, из-за Флинта, из-за всего того, что я узнала и всего того, чего не знаю. Джексон смеется и крепко прижимает меня к себе, но это не успокаивает меня, а только заставляет нервничать еще больше, потому что я вижу, что Флинт искоса смотрит на меня. Но, когда я пытаюсь поймать его взгляд, он опускает голову и притворяется, что глядит в сторону. В конце концов, я бросаю эти попытки, но, когда Джексон заводит разговор с Мекаем и Лукой, играющим в команде, которая стоит прямо за нами в очереди на регистрацию, я толкаю Флинта плечом. Сначала он удивляется, но затем улыбается и так же мягко толкает меня. – Ты в порядке? – спрашиваю я. – Да, – отвечает он, и поскольку сейчас на его лице нет этой его дурацкой ухмылки, я решаю поверить ему. Или хотя бы не бередить его раны. Когда мы наконец доходим до головы очереди, оказывается, что регистрацию команд ведет дядя Финн. Он широко улыбается нам и дает каждому по пластиковому браслету, который и я, и остальные немедля надеваем на запястья. Вчера вечером Мэйси объяснила мне, что это магические браслеты, которые служат для того, чтобы предотвратить серьезные травмы во время игры, которая будет очень грубой. И я пару раз дергаю свой браслет, чтобы убедиться, что он точно не свалится во время игры. Дядя Финн желает нам удачи. Он желает ее каждой команде, но мне совершенно очевидно, что болеет он за нас, особенно когда Мэйси наклеивает по красочной звездочке-стикеру на середину каждой его щеки.