– Это пустяки. Мы бессмертны, так что мне не грозила голодная смерть. Это просто было не очень приятно. Я безотчетным движением кладу свою ладонь на его руку, но он вздрагивает и отдергивает ее. Затем складывает руки на груди, будто закрываясь. И я его не виню, ведь его отец настоящее чудовище. Сайрус между тем с удовольствием продолжает: – Когда Хадсон появился на свет, мы поняли, что он особенный. Поэтому мы сохранили его кровь для вечности, сделав из нее кровяной камень – тот самый, который Лорды пожертвовали для турнира этого года. Он снова делает паузу, подняв руки и ожидая овации. Часть аудитории аплодирует и свистит в ответ на его слова, но другие горбятся в своих креслах, пытаются превратиться в невидимок, словно боясь привлечь его внимание или внимание его покойного сына. Я ожидаю, что это приведет его в ярость, но Сайрус только замолкает опять, выпрямляется в полный рост и упивается как их преклонением, так и их ужасом. Похоже, ему все равно, какого рода внимание он привлекает, главное, чтобы этого самого внимания было много. И мне кажется, что это самое дикое и ужасное, что я когда-либо видела. – Разве есть лучший способ отметить этот великолепный турнир? – продолжает Сайрус. – А также, разумеется, поприветствовать нового члена нашего сообщества – первую горгулью, родившуюся более чем за тысячу лет. Пару моего сына и племянницу нашего замечательного директора. Как же нам повезло, что мы стали свидетелями такого чуда. Мне не терпится познакомиться с нашей молодой Грейс. Если прежде Хадсон был неподвижен, сейчас он резко вскидывается, все в нем восстает против того, что сказал Сайрус, особенно когда все вокруг начинают искать меня глазами. – Пригнись, Грейс, – шепчет он. – Натяни мантию на лицо. Я не хочу, чтобы он тебя увидел. – Если я натяну мантию на лицо, я привлеку к себе больше внимания, чем если буду сидеть, как сижу, – отвечаю я. – Успокойся и остынь. Собрание уже почти закончилось. На сцене Сайрус представляет всем Нури и Эйдена Монтгомери, мужа и жену разных рас, и я с некоторым удивлением понимаю, что это родители Флинта. А также ведьму и ведьмака Имоджен и Линдена Чой и человековолков Анджелу и Уиллоу Мартинес. Глядя на восьмерых человек на сцене, я впервые осознаю, что каждого из них сопровождает его пара. – Я и забыла, что в Круге могут состоять только сопряженные пары, – шепчу я Хадсону. – Не могу вспомнить – это что, такой закон? – В общем, да, – раздраженно отвечает он. – Чтобы войти в этот совет, сопряжение не нужно, но ты должен пройти Испытание, а пройти его в одиночку невозможно. И поскольку единственный, кто может помочь тебе в прохождении Испытания, – это твоя пара, то… вот тебе и замкнутый круг. – Все пары, состоящие в Круге, сопряжены. – Вот именно. А если вы двое входите в Круг, а затем твоя пара погибает, то ты остаешься в его составе еще год до тех пор, пока в борьбу за ваши места не вступает другая сопряженная пара. У меня есть еще вопросы, но Сайрус завершает собрание, а Хадсон настойчиво твердит, чтобы я «убиралась, пока цела». Я по-прежнему считаю, что он перегибает палку, во всяком случае, пока Сайрус не говорит: – Спасибо вам всем за то, что пришли. Хорошего дня. И Грейс Фостер, не могла бы ты пройти на сцену на несколько минут? Нам действительно не терпится познакомиться с тобой. Хадсон ругается, а я застываю, что являет собой не очень-то сильную стратегию, если учесть, что король только что практически приказал мне подняться на сцену. – Что мне делать? – спрашиваю я Хадсона, когда прихожу в себя. – Встань, выйди и не возвращайся, – говорит он мне. – Ты в этом уверен? – Но я следую его указаниям и вливаюсь в толпу учеников, идущих к дверям. – Вполне уверен, – подтверждает он. – Пустой зал, пока все остальные будут на уроках, это отнюдь не лучшее место для того, чтобы оказаться лицом к лицу с моим отцом. А теперь иди, иди, иди. И я иду, направляясь к одной из дверей зала. Перед тем, как я дохожу до нее, я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, что делает Сайрус и что он собирается предпринять, если я не покажусь. Это неудачный ход, поскольку едва я поворачиваюсь, как наши взгляды встречаются. И по его глазам я вижу, что он меня узнал и понял, что я намеренно не следую его указаниям. Я ожидаю, что он придет в ярость и прикажет мне явиться к нему, но вместо этого он просто наклоняет голову, словно говоря: «Ладно, как хочешь», и у меня стынет кровь в жилах. Потому что в его глазах я вижу не приятие, а хитрость и коварство. И мне впервые начинает казаться, что Хадсон может быть прав. Возможно, я и впрямь не имею понятия о том, с чем я имею дело. Глава 73. Живи и дай любить другим Следующие два дня я провожу, посещая уроки, избегая короля и королеву вампиров, тренируясь вместе с моей командой для участия в турнире и пытаясь выкроить немного времени для общения с Джексоном, которого, как оказалось, так же напрягает перспектива моей встречи с его родителями, как и его брата, в основном потому, что он не желает, чтобы я имела хоть какие-то отношения с его матерью. И должна признать, что меня саму немного напрягает тот факт, что психика одного из братьев была травмирована одним их родителем, а психика другого – другим. Какими же надо быть чудовищами, если нереально крутые сыновья этой пары считают каждого из них если не дьяволом, то, во всяком случае, его ближайшим приспешником? Пока что Джексон отделывался от своих родителей, ссылаясь на ужасно плотное расписание наших игровых тренировок (что, в общем-то, не так уж далеко от истины), но это оправдание не может работать вечно, и я не представляю, что будет, когда турнир завершится. Когда наступает солнечное утро среды, дня проведения турнира, я не могу не почувствовать резкий холод, наполняющий воздух. На крытом стадионе это, разумеется, будет неважно, поскольку там климат-контроль, но, похоже, мир предостерегает меня, чтобы сегодня я не вставала с постели. Я встаю рано, слишком нервничая из-за того, что необходимо выиграть предстоящие игры и заполучить кровяной камень, чтобы продолжать спокойно спать, хотя для Мэйси и Джексона это не проблема. Явиться на стадион нам нужно только в десять часов, но я знаю: если я три часа буду сидеть в комнате и пялиться на мою спящую кузину, зацикливаясь на мысли о нашем возможном проигрыше, то, в конце концов, просто начну биться головой о стену. Рядом нет даже Хадсона, который мог бы отвлечь меня от моих тревог, поскольку он сказал, что ему надо кое-что сделать и его не будет несколько часов, но к началу турнира он вернется. Я спросила, как он вообще может отлучиться, раз уж он застрял в моей голове, но не успела я закончить вопрос, как он уже исчез. Просто жуть… А потому, напялив несколько слоев одежды и оставив Мэйси записку – я не рискнула писать ей сообщение, поскольку не хотела ее будить, – я беру йогурт и пару батончиков мюсли и направляюсь на стадион. Честно говоря, я не знаю, что собираюсь там делать – разве что еще потренируюсь летать и похожу по полю, чтобы лучше освоиться. Идя на стадион, я полагала, что, по меньшей мере, час буду там одна, но, войдя в одни из его богато украшенных дверей и пройдя по извилистому коридору, ведущему к трибунам, я понимаю, что не тут-то было. На огромном поле полно игроков – их тут по меньшей мере десять или пятнадцать – и среди них находится Флинт. Выходит, в нашей команде не только я не нахожу себе места от волнения. Он стоит ко мне спиной, но я везде узнаю его прическу «афро» и широкие плечи – и на нем к тому же надета одна из тех ярких, разноцветных фуфаек, которые Мэйси раздобыла для нас всех, чтобы на поле мы выглядели одинаково. Я почти ничего не знаю об остальных командах, с которыми нам предстоит состязаться, но ручаюсь, что ни у одной из них нет таких фуфаек такой расцветки – напоминающей одну из моих любимых картин Кандинского. Я иду дальше, дивясь тому, как стадион выглядит изнутри. Как и все в Кэтмире, он выстроен в готическом стиле – черная каменная кладка, украшенная прихотливой резьбой, стрельчатые арки – но его общая конструкция явно повторяет римский Колизей. В нем три этажа, он выстроен в виде амфитеатра, с ложами для именитых гостей и великолепными проходами. Это самый грандиозный и впечатляющий школьный стадион, который я когда-либо видела. И он уже украшен для предстоящих игр – среди флагов Кэтмира виднеются флаги каждой из состязающихся команд. Когда Мэйси впервые заговорила о том, что наша команда должна иметь свои флаги, я подумала, что это очень в духе моей кузины с ее любовью к яркости и веселью. И сейчас, видя наши яркие, разноцветные флаги, соседствующие с более темными и скучными флагами других команд, я не могу не восхищаться ее умением всегда быть на высоте. Если бы этим занималась не она, а мы, остальные, вряд ли бы на арене появился хоть один флаг, Мэйси же добилась того, что их тут сотни. И хотя это, возможно, и нелепо, их вид и многочисленность делают свое дело – меня охватывают радостное волнение и еще большая гордость за нашу команду. И я верю, что мы, может быть, в самом деле сумеем победить. Желая спуститься на огромное овальное игровое поле, чтобы размяться и потренироваться, я выхожу обратно в коридор и иду к тем из дверей, которые расположены ближе всего к Флинту. Он все еще разминается, так что, возможно, мы сможем продолжить разминку вместе. Я собираюсь подобраться к нему незаметно, но не успеваю я приблизиться и на десять футов, как он поворачивается и с ухмылкой говорит: – Привет. – Что, к дракону не подкрадешься, да? – Недаром есть поговорка «Слух как у дракона», – отвечает он. – Такой поговорки нет, – немного растерявшись, говорю я. – Нет? Ну, так должна быть. – Он вяло улыбается, берет с ближайшей скамьи цилиндрическую флягу из нержавейки и жадно пьет из нее. – Что ты делаешь здесь в такую рань? – спрашивает он. – Наверное, то же, что и ты. Он поднимает бровь. – Изгоняешь демонов? Я смеюсь. – Нет, глупый. Я пришла на тренировку. Я ожидаю, что он посмеется вместе со мной, но, когда он не присоединяется к моему смеху, до меня доходит, что он отнюдь не шутил. – Что с тобой? – Я касаюсь рукой его плеча. – Со мной все в порядке. – Но и на этот раз его фирменная улыбка не касается глаз. Я продолжаю смотреть на него, и он пожимает плечами. – Что случилось? – Я роняю мой рюкзак, сажусь на скамью и делаю ему знак сесть рядом. – Ты нервничаешь из-за игры? – спрашиваю я, не зная, как вообще относиться к такому. Ведь Флинт всегда являет собой олицетворение оптимизма. О нет. Если уж сомневается даже Флинт… Я с трудом выдавливаю из себя следующие слова: – Если ты беспокоишься… значит, думаешь, что сегодня мы все погибнем ужасной смертью, да? – Во мне начинает нарастать паника. – О чем я вообще думала, вступая в вашу команду? Я горгулья без году неделя и наверняка буду только тянуть вас всех на дно. – Вопросы начинают сыпаться из меня, словно выстрелы из пулемета. – Я могу выйти из команды? Вас накажут, если я упаду с лестницы и сломаю ногу? Вы сможете меня быстро заменить? Флинт берет меня за плечи, но я этого почти не замечаю. – Грейс… – Если в команде будет только семь игроков, будут ли ослаблены ограничения, налагаемые на вашу магическую силу? Сможет ли Джексон использовать свою силу в большем объеме, если я уйду? – Грейс… – Что, если у меня вдруг разовьется аллергия на моллюсков…