Глава 62. Гравитация – это жесть – Не бери в голову, Грейс, – ухмыляется Флинт. – У тебя все получится. – Да я же понятия не имею, как это делать! – верещу я. – Я ведь никогда даже не пыталась летать! – Да, но ты видела, как летал я. Это просто. – Он идет так быстро, что мне трудно угнаться за ним, но раз уж он мелет всю эту чушь, то пусть хотя бы делает это, глядя мне в глаза. Я пускаюсь бежать за ним, что нелегко, когда я нахожусь в обличье горгульи, и наконец ухитряюсь оказаться перед ним, пока Джексон – и Хадсон – с интересом смотрят на нас. Придурки. – Ты что, обкурился травы? – Я пихаю его ладонью в грудь, чтобы он обратил на меня внимание. – Забалдел? Я не умею летать, Флинт. Я еще никогда не использовала свои крылья. Ты не можешь просто кинуть мне этот горячий мяч и ждать, что я сразу возьму и полечу. Так что засунь свое эго куда подальше, дай мне какие-то дельные советы, я несколько минут потренируюсь, и только потом мы разобьем наших противников в пух и прах. Иначе я сейчас просто повернусь и уйду. И не вернусь. По мере того как я говорю, глаза Флинта округляются все больше, и к тому времени, когда я заканчиваю свою речь, у него делается немного пристыженный вид, и он выглядит еще более виноватым, когда до него доходит, что за нашей беседой наблюдает Джексон. – Да, конечно, прости, Грейс. Просто у нас с Иден такая фишка – мы с ней вечные соперники, и я из-за этого то и дело забываюсь. – Не переживай. – Я улыбаюсь, чтобы смягчить раздражение, прозвучавшее в моем голосе. – Просто скажи им, что нам нужно пятнадцать минут, и научи меня летать, хорошо? Джексон смеется. – Я скажу им, чтобы они попробовали сладить хотя бы со мной, – говорит он, подмигнув мне, – пока вы двое будете бросать вызов гравитации. Флинт, задумчиво хмурясь, смотрит, как он уходит, но, когда опять поворачивается ко мне, на лице его играет лучезарная улыбка. – Летать легко. Просто думай… – О хорошем? – сухо подхватываю я. Он хохочет. – Ты же горгулья, а не Питер Пэн. Я картинно закатываю глаза, но вряд ли он это видит, пока мы торопливо идем к противоположному концу поля. – Вот именно, и я о том же. – Собственно, я собирался сказать, что тебе надо думать о полете. – То есть я должна думать о том, чтобы махать крыльями? – К моему изумлению, они машут, пока я произношу эти слова. – О боже, Флинт! – Я хватаю его за руку и подпрыгиваю. – Ты это видел? Он ухмыляется. – Само собой! Я поворачиваю голову, чтобы видеть мои крылья, и делаю это опять. И опять. И опять. – О боже! Они работают! Они и вправду работают! Флинт покатывается со смеху, но мне все равно. Я так рада, что мои крылья работают, что продолжаю прыгать, заставляя их махать снова и снова. Теперь смеется даже Хадсон, но он смеется не надо мной, а со мной. – Ты классно смотришься, когда вот так хлопаешь крыльями. – Правда? – Я машу ими еще раз просто потому, что могу. – Хадсон, у меня есть крылья! И они работают! – Да, черт возьми. – Он улыбается, качая головой. Я поворачиваюсь к Флинту. – А что мне делать теперь? – Просто махай ими изо всех сил, пока не взлетишь. – Правда? – И я пытаюсь. Он так заходится хохотом, что какое-то время даже не может говорить. Я не понимаю, над чем он смеется, пока он наконец не кладет руку мне на плечи. – Нет, перестань. Я пошутил, Грейс. Я краснею, но это слишком интересно, чтобы долго испытывать смущение. К тому же мне хочется полететь. – Тогда скажи, что мне надо делать. Уже без шуток. – Хорошо. Ты должна думать о полете. Не о том, что ты можешь упасть, не о том, что ты можешь двигать крыльями, не о том, как взлететь, а просто о полете. О том, как ты поймаешь ветер. Он оглядывается по сторонам, затем ему в голову, похоже, приходит какая-то мысль, потому что он хватает меня за руку. – Знаешь, что? Пошли на трибуны. – Ты шутишь? Я не стану сразу прыгать с трибун! Ни за что. – Мы не станем прыгать с трибун – ты же не птенец, который учится летать. Хадсон фыркает и тотчас оказывается на трибуне, где садится, развалясь и улыбаясь до ушей. Мы подходим к первому ряду трибун, и Флинт останавливается перед бортиком. – Хотя надо заметить, что, если бы ты в самом деле спрыгнула с трибуны и начала падать, мы с Джексоном подхватили бы тебя. Так что тебе нечего опасаться, понятно? Все проще простого. Я чувствую, как у меня округляются глаза. – И это говорит парень, который только что уверял меня, что я пойму, как надо летать в ходе игры. Он шевелит бровями. – Если честно, я по-прежнему считаю, что дело можно было бы сделать и так. Но давай попробуем вот эдак. И он вдруг поднимает меня и ставит на бортик перед первым рядом трибун. В отличие от тех случаев, когда он поднимал меня в моем человеческом обличье, сейчас его бицепсы напрягаются, и он кряхтит. Мне тоже приходится нелегко. Одно дело – удерживать равновесие, стоя на ограждении, когда ты из плоти и крови, и совсем другое – когда ты состоишь из камня. И мне приходится напрячь всю свою волю, чтобы не завизжать, когда он отпускает меня. Но я ни за что не стану вести себя как истеричная человеческая девица, затесавшаяся в компанию сверхъестественных существ. Джексон заслуживает лучшего, как, впрочем, и я сама. И вместо того, чтобы истошно завопить, как только Флинт перестает меня держать, я подавляю рвущийся из горла крик и спрашиваю: – И что теперь? На лице Флинта отражается неуверенность, когда он говорит: – Прыгай. – По-моему, ты говорил, что будешь давать мне уроки полетов! А это – я машу рукой – никакой не урок! – Я имел в виду, что стану давать тебе уроки, когда ты будешь в воздухе. Ведь я как-никак делаю лучший тройной риттбергер во всей школе. – Он ухмыляется. Я качаю головой. – Только тройных риттбергеров мне сейчас и не хватало. – Послушай, я же стараюсь. – Он смеется и отходит на несколько шагов. – Ну так как, ты хотя бы попробуешь сделать это по-моему? – А по-твоему – это как? – Просто прыгни и… – Он машет руками. – Махай крыльями? – Ну да. Но не думай о своих крыльях. Думай о… – Полете. – Я вздыхаю. – Да, это ты мне уже говорил. – Я смотрю на поле и на остальных, которые с грехом пополам тренируются, но в основном просто глазеют на меня.