– Перестань! – Джексон отстраняется. – Ты не обязана это делать. – Я ничего не обязана делать, – отвечаю я. – Но делаю. – Теперь, когда я держу в руке нить уз нашего сопряжения, уже неважно, касаюсь я Джексона или нет. И я не отпускаю ее, пока не вижу, что к Джексону вернулись силы. – Что ты делаешь? – спрашивает Хадсон. – Ты не можешь просто взять и отдать ему всю свою энергию. Что же ты будешь делать, когда она понадобится тебе самой? Я улыбаюсь Джексону, но отвечаю им обоим: – Я могу делать все, чего хочу – а я хочу заботиться о Джексоне. – Возможно, ты изменишь свое мнение, когда сегодня тебе зададут жару на стадионе. У меня перехватывает дыхание. Я знала, что он нанесет мне ответный удар, но все равно удивляюсь, почувствовав этот удар, направленный в мою грудь. Это напоминает мне о том, что, общаясь с Хадсоном, я начала ослаблять свою защиту, поверила, будто он и вправду считает, что я сильнее, чем полагают все остальные. И почему-то – не знаю почему, – обнаружив, что это не так, я чувствую такую печаль… К тому же он совершенно неправ. У нас есть план, и теперь, когда я умею переходить в ипостась горгульи, я знаю что мы сможем его осуществить. Мы выиграем турнир Лударес и получим кровяной камень. Добудем драконью кость с Кладбища Драконов. И да, не факт, что нам удастся добыть сердечный камень Неубиваемого Зверя, но Джексон уверен, что мы сумеем это сделать. Раздобыв все это, мы сможем выдворить Хадсона из моей головы раз и навсегда – и он больше никому не причинит вред. Джексон наконец сможет выспаться, и, возможно, у нас получится нормально закончить выпускной класс. Впервые с тех пор, как я узнала, что в моей голове застрял Хадсон, мое лицо расплывается в улыбке. У нас есть план. Выиграть турнир. Добыть кость. Убить зверя. Как любит говорить Мэйси, это проще простого. Нам это под силу. Мы с Джексоном выходим из башни, держась за руки, и мое поднявшееся настроение лишь чуть-чуть портится, когда я, кажется, слышу, как Хадсон бормочет: – Мы все обречены. Глава 59. Два вампира в одной берлоге не уживутся Мы с Джексоном добираемся до стадиона первыми. Поскольку на мне надето четыре слоя одежды, он заставляет меня снять верхние два – что мне совсем не нравится, поскольку я никак не могу согреться после того, как мы прошли через лес, но он говорит, что иначе я начну потеть, а это сделает обратный путь в тысячу раз тяжелее. Нет, температура тут не так уж и ужасна – во всяком случае, по меркам Аляски, – но что-то подсказывает мне, что здесь я буду мерзнуть и в середине июля. – Ну, так над чем мы будем работать сегодня? – спрашиваю я, сняв куртку, худи и лыжные штаны. От того факта, что на мне по-прежнему надеты флисовые штаны, лосины, топик и термофуфайка, у меня голова идет кругом – и я уверена, что так будет всегда. Действительно, можно вывезти девушку из Сан-Диего, но вывести Сан-Диего из девушки – никогда… – Думаю, сегодня мы посмотрим, что ты можешь делать, – говорит Джексон. – А Флинт хочет, чтобы мы сообща обговорили нашу игровую стратегию. – Да, он относится к этому серьезно, – замечаю я, начав разминаться. – Неудивительно, ведь на тренировки у нас остается всего два дня, а ставки в игре так высоки. – О, думаю, у него есть масса причин для того, чтобы желать победить, – говорит мне Джексон, глядя на меня с видом, понять смысл которого я не могу. – К тому же думаю, ты не понимаешь, какую важную роль играет здесь турнир Лударес. Из-за него вся школа с нетерпением ждет марта, а победители могут потом с полным правом хвастаться своим успехом до конца учебного года. Надо также иметь в виду, что в прошлом году команда Флинта заняла второе место – наверняка в этом году он постарается добиться победы. Я нагибаюсь, касаюсь ладонями земли и вытягиваю ноги. – И хорошо, ведь только так мы сможем добыть кровяной камень. Джексон согласно хмыкает, но, глядя на него снизу, я вижу в его глазах блеск, говорящий о том, что сейчас, когда я нагнулась, он смотрит на мой зад. – Перестань, ведь сейчас мы должны говорить о состязании, – говорю я и расставляю ноги, чтобы с помощью наклонов в стороны размять косые мышцы. – Джексон! – К моим щекам приливает жар, но мне приятно, что он получает такое же удовольствие, глядя на меня, как и я, глядя на него, – ведь я наслаждалась его видом с тех самых пор, как утром увидела в этой облегающей футболке. – Извини, – говорит он, подойдя и потерев рукой мою спину. – Просто иногда я особенно остро осознаю, как мне повезло, что у меня есть ты. От его откровенности у меня начинают дрожать колени. Но я выпрямляюсь, не желая дать ему заметить свое волнение – во всяком случае, до тех пор, пока он не наклоняется и не целует меня в обе щеки. – Ты прекрасна, Грейс, и внутри и снаружи. И я так рад, что ты нашла меня. Теперь мне уже не скрыть своих чувств. – Я тоже очень рада, что нашла тебя, – говорю я, обхватив руками его талию и прижав его к себе. – И что не обращала внимания на твои призывы убраться из Кэтмира. – Не знаю, о чем я тогда думал. – Я тоже не знаю. – Я целую его в ключицу и отстраняюсь. – Но, с другой стороны, возможно, ты в чем-то был прав. Ведь сначала была эта история с Лией, а теперь – с Хадсоном… Я рада, что не знала, что со мной будет, так как, знай я это заранее, я бы бежала отсюда со всех ног. И тогда я бы упустила тебя. И не было бы нас. Но теперь, по прошествии времени, твое предостережение кажется мне куда более оправданным и понятным. Я ожидаю, что он посмеется вместе со мной, но он не смеется. Вместо этого у него делается страдальческий вид, которого я терпеть не могу и который говорит, что он терзает себя из-за того, над чем он совершенно не властен. Может, попробовать поднять ему настроение, сделать то, что я делаю обычно, когда пытаюсь образумить его? Но теперь я уже успела убедиться, что это действует на него далеко не всегда. Так что вместо того, чтобы сесть и поговорить по душам, я делаю то единственное, что приходит мне в голову. Я отстраняюсь и говорю: – Поймай меня, если сможешь. Он недоуменно поднимает бровь. – Что ты сейчас сказала? Я делаю несколько больших шагов назад. – Я сказала – поймай меня, если сможешь. – Ты же понимаешь, что я вампир, да? – Теперь поднялись уже обе его брови. – Я хочу сказать, что мне ничего не стоит… – Он мигом переносится ко мне. – Поймать тебя. Он пытается обнять меня, но я отталкиваю его. – Нет, не так. – Ты хочешь сказать, что есть и другой путь? Я многозначительно шевелю бровями, глядя на него, и делаю еще несколько шагов назад. – Всегда есть другой путь. – Что ж, хорошо. Я укушу… – Нет, я не дам тебе этого сделать. – И я делаю то, чему меня вчера в прачечной научил Хадсон. Я заглядываю внутрь себя, вижу разноцветные нити и беру в руку ярко-платиновую. Внезапно на меня наваливается странная тяжесть. – Грейс, с тобой все в порядке… – Джексон осекается, и его глаза потрясенно округляются, когда я прямо перед ним начинаю превращаться в камень. Но, в отличие от того раза в коридоре, я не дожидаюсь своего превращения в статую, а останавливаюсь раньше. И у меня получается! Как и вчера вечером, я становлюсь горгульей, но при этом по-прежнему могу двигаться, могу ходить. Я остаюсь той же самой Грейс, только в обличье горгульи. – О боже! – Джексон подходит ближе. – Ничего себе. – Классно, да? – Я протягиваю ему руку, чтобы он пощупал ее. – То есть если не считать рогов. – Я смущенно провожу рукой по одному из них. – А мне нравятся эти рога. – Джексон ухмыляется. – Они придают тебе изюминку. – Ага, щас. Та-аакую изюминку. – Я серьезно. Они выглядят отлично. Ты выглядишь отлично. – В самом деле? – Мне тошно оттого, что я чувствую себя беззащитной, когда задаю этот вопрос, тошно оттого, что мне нужно знать, что Джексон любит также и эту мою ипостась. И я куда лучше понимаю теперь, что чувствовал Джексон, когда ожидал моей реакции на весть о том, что он вампир. – В самом деле, – отвечает он, водя пальцем по тыльной стороне моей ладони от запястья до кончиков пальцев. – Ты тренировалась, чтобы научиться превращаться в горгулью? – спрашивает он, когда мы проходим немного дальше. – Это получилось у тебя так легко. – Вчера вечером Хадсон помог мне… Я осекаюсь, когда у Джексона делается совершенно каменное лицо. – Хадсон помог тебе? – переспрашивает он. – Да, всего несколько минут, когда я занималась стиркой. – Меня вдруг охватывает желание сказать это как можно скорее. – Сущие пустяки. Я нервничала из-за нашей сегодняшней тренировки, вот он и объяснил мне, как это делают те, кто меняет обличья. Оказывается, с горгульями это работает так же. – Погоди. Значит, ты нервничала по поводу прихода сюда для встречи со всеми остальными? – Джексон стискивает зубы, и в глазах его я вижу сожаление и отвращение к себе. – Почему ты не сказала об этом мне? Я бы пришел сюда вместе с тобой до встречи и работал с тобой столько, сколько бы ты захотела. Или сказал бы им, что мы не можем прийти. Я бы никогда не стал принуждать тебя к тому, от чего тебе не по себе. – Я это знаю. Просто… – Я пожимаю плечами, не зная, что хочу сказать.