Меня захлестывает паника – дикая, отчаянная, – потому что я понимаю, что дело здесь не в том, кто владеет мячом, не в игре и даже не в Круге. Дело в самом Коуле и его ненависти ко мне. Это еще раз доказывает – если могли быть какие-то сомнения, – что Коулу плевать на Испытание. Ему хочется одного – причинить вред мне. Что делает его в тысячу раз более опасным. Вставай! – говорит голос внутри меня. – Избавься от него. Иначе он убьет тебя. Мои ногти раздирают кожу его рук, я стараюсь оторвать его пальцы от моего горла. Но он человековолк, обладающий огромной силой, и я не могу сбросить его с себя, что бы ни делала. А делаю я немало. Я извиваюсь, брыкаюсь, царапаюсь, пытаюсь перевернуться, стараюсь заставить его ослабить хватку хотя бы на секунду, но все тщетно. Внезапно я снова начинаю испытывать странное чувство, предвещающее выход из портала, и готовлюсь воспользоваться случаем и сбросить его с себя. Но даже когда портал выплевывает нас на поле, он не отпускает меня. Мы ударяемся о землю, и Коул крякает от боли. Я пользуюсь той долей секунды, когда его внимание отвлечено, и пытаюсь вырваться, одновременно ища внутри себя платиновую нить. Если мне удастся вновь превратиться в горгулью, я смогу положить этому конец – ведь задушить камень у него не выйдет. Но как бы я ни старалась, у меня ничего не получается. Все силы уходят на то, чтобы не дать Коулу еще больше сжать мое горло и раздавить мою трахею. Чтобы отыскать платиновую нить, мне необходимо сосредоточиться, но как следует сосредоточиться сейчас я не могу. Внезапно из портала вылетает мяч и бьет Коула в лицо. Он и бровью не ведет. Возможно, он вообще не заметил этот удар – и это еще раз подтверждает, что он плевать хотел на Испытание. Вставай! – снова приказывает мне Неубиваемый Зверь. Я стараюсь. Правда, стараюсь. Но я не могу ни дышать, ни даже думать. Все заволакивает туман. Я знаю, что Кэм только что пробежал мимо, подхватив мяч. И у меня мелькает мысль о том, что эту игру я уже проиграла. И о том, что это вообще-то не должно меня беспокоить, поскольку мне грозит смерть. Охваченная отчаянием, я пытаюсь воспользоваться силой Хадсона – сейчас для этого самое время, – но без доступа кислорода я не могу вглядеться в мои воспоминания и найти среди них то, в котором он оставил… – Грейс! – слышу я крик Хадсона. – Вставай! Сбрось его! Я хочу это сделать, правда хочу, но не могу. Меня окутывает темнота, и все гаснет, гаснет, гас… Но тут краем глаза я вижу Хадсона, вижу их троих: Мэйси, Джексона и Хадсона, стоящих за боковой линией арены, на которой воцарилась тишина, потому что потрясенные зрители молчат. Мэйси стоит возле бортика, отделяющего поле от трибун, и кричит на членов Круга. Джексон все еще выглядит истощенным, но если бы взгляды могли убивать, Коул бы уже сдох. Он пытается стряхнуть с меня этого человековолка, но магия, защищающая игровое поле, слишком сильна, и вместо Коула он сотрясает только зрителей. А Хадсон… взгляд Хадсона сосредоточен на мне. Он так пристально смотрит на мое лицо, что мне начинает казаться, будто он все еще находится в моей голове. – Сбрось с себя этого чертова ублюдка, Грейс! – командует он, и у меня возникает четкое ощущение, что он находится в моей голове, а не на другой стороне стадиона. Он говорит мне, что я крутая, что я сильнее, чем думаю. Это заставляет меня еще раз попытаться найти внутри себя платиновую нить. И на этот раз, хотя у меня не хватает сил ее сжать, я ухитряюсь прикоснуться к ней. Напрягая последние силы, я превращаю в камень свое колено – и бью Коула прямо по яйцам. Он взвизгивает, как щенок, которого пнули, и должна признаться, часть меня испытывает разочарование из-за того, что такая травма не смертельна и он не исчез с поля. Придется мне утешать себя тем, что его руки отпустили мое горло и накрыли его ушибленное хозяйство, а сам он лежит на земле. Наконец-то я снова могу дышать. Я встаю на четвереньки, надсадно кашляя и втягивая воздух в легкие, изголодавшиеся по кислороду. Я говорю себе, что мне надо встать, надо двигаться, но часть меня знает, что уже поздно. Кэм подобрал мяч давным-давно. Он победил. Глава 116. Смерть от кубика льда – плохое начало для некролога Но, когда мое зрение проясняется и я оглядываюсь по сторонам, оказывается, что Кэм так и не добежал до линии ворот – более того, вся его команда пялится на меня, встав столбом на поле. Осмелюсь предположить, что им доставляло удовольствие наблюдать за тем, как Коул душит меня, пытаясь убить. Сволочи. Но теперь они, разинув рты, смотрят, как Коул корчится на земле, держась за свои, будем надеяться, серьезно пострадавшие причиндалы, и не знают, что делать. К счастью, у меня нет таких проблем. Ринувшись вперед, я превращаюсь в горгулью, взлетаю и несусь прямо на Кэма, держа наготове каменную ногу, чтобы хорошенько пнуть его и заставить выпустить «комету» из рук. Но я могла не беспокоиться, поскольку, когда моя нога начинает приближаться к нему, он сам роняет мяч и прикрывает свое причинное место. Вообще-то я метила в подбородок, но так тоже неплохо. Спикировав, я хватаю мяч, пока им не завладел кто-то еще. До сих пор я играла в обороне, стараясь держаться подальше от тех, кто мне противостоит, вместо того, чтобы придумывать, как мне их разгромить. Но с меня хватит. Больше я ни за что не поставлю себя в такое положение, в котором побывала только что. Ни за что не позволю Коулу опять вцепиться в меня. Пора уравнять условия игры, и я могу это сделать. Однако из-за боли в горле мне трудно дышать, а тут еще этот огромный синий дракон – Дельфина, – который бросился за мной в погоню после того, как я схватила мяч. Дельфина летит быстрее, чем я, и к тому же выстреливает в меня кусками льда – и, хотя я неуязвима для магии, я очень даже уязвима, когда по ногам меня ударяет летящая с невероятной скоростью десятифунтовая глыба льда. Ведь горгулий можно разбить. А мне дороги мои ноги… Поэтому мне приходится лететь зигзагами и совершать непредсказуемые повороты, уходя от ударов. А тут еще этот чертов мяч в моих руках, который с каждой секундой вибрирует все сильнее и сильнее. Проблема на проблеме. Но ничто не бодрит так, как чудесное спасение от смерти, а потому я просто вспоминаю, что надо делать, когда катаешься на сноуборде, и проделываю кучу трюков, которых никогда не проделывала прежде. Большая их часть срабатывает как надо, подтверждая, что главное не форма, а содержание, однако зрители, похоже, не имеют ничего против, и, судя по их крикам, кажется, болеют они теперь за меня. Особенно когда мимо моей головы пролетает гигантская глыба льда. Слава богу. «Смерть от кубика льда» – это скверный заголовок для некролога. Не буду лукавить, мне очень помогает то, что теперь рядом Джексон, Хадсон и Мэйси. Я в полной мере осознала, как мне было одиноко, только когда увидела, что они стоят на краю поля, пытаясь спасти меня и возмущаясь несправедливостью происходящего. Хотя они и не могли прийти мне на помощь, их стремление помочь изменило все. Благодаря им у меня открылось второе дыхание. Я оглядываюсь, мчась к моей цели. Но я знаю, мне ее не достичь – до линии ворот еще слишком далеко, а значит, мне нужен новый план. Вот только знать бы какой. Подбросить мяч, а затем подхватить его, как я делала прежде? Это не сработает, поскольку за мной несется Дельфина, только и ждущая возможности схватить мяч и ринуться с ним назад, к моей линии ворот. И я, сжав зубы, круто пикирую, пока не оказываюсь рядом с Вайолет и Симоной. После чего роняю мяч прямо в руки Вайолет. Она взвизгивает от удивления и пускается бежать, как я и ожидала. А Симона выстреливает в меня заклятием, создав торнадо. Он движется быстрее, чем я, и пару раз захватывает меня, высасывая из воздуха кислород. А поскольку сегодня меня уже один раз лишали возможности дышать, я сыта этим по горло. Но если я правильно разыграю свои карты, можно будет использовать его против них. И я держусь рядом с Вайолет и жду, когда она передаст мяч кому-то из своих. Это будет либо Кэм, либо Куинн – только они находятся рядом с ней, – и я погрешила бы против истины, если бы сказала, что меня напрягает перспектива схватиться с кем-то из этих козлов один на один. По мере того как нагревается мяч в руках Вайолет, я сбавляю скорость, стараясь усыпить ее бдительность, хотя это ведет к тому, что меня вот-вот снова настигнет торнадо Симоны. Я набираю в грудь побольше воздуха и удерживаю его в легких, пока смерч вращается вокруг меня. Вот Вайолет отдает мяч Куинну, и я пикирую прямо на него, собираясь отобрать у него мяч и вогнать торнадо прямо ему в глотку. Куинн совершенно не готов ни к моей атаке, ни к натиску торнадо и роняет мяч, едва смерч захватывает его. Я, схватив «комету», лечу прочь и попадаю в ближайший портал – предоставив моим противникам бороться с торнадо. Сделав глубокий вдох, я бормочу ругательства, поскольку обнаруживаю, что оказалась в портале-растяжке, который помню по моей предыдущей игре. Это в тысячу раз лучше, чем бесчисленные иголки, но удерживать в руках мяч при этом нелегко. Нелегко будет и приземлиться на ноги, когда портал выплюнет меня на поле. Но мне нельзя терять время – Коул теперь еще больше жаждет моей крови. А если учесть, что за мной охотится еще и Дельфина, надо стараться изо всех сил. Если, конечно, мне не повезло и я не наткнулась наконец на портал, из которого вынырну около линии ворот противника. Впрочем, пока мне не особенно везет, так что не стоит рассчитывать на удачу. К тому же Сайрус, скорее всего, настроил все порталы так, чтобы выход из них находился как можно дальше от моей цели. Меня снова охватывает знакомое странное чувство, знаменующее собой приближение выхода из портала – и я готовлюсь к тому, чтобы приземлиться на поле. И приземляюсь, упав на плечо. Удар сотрясает меня, но не причиняет мне боли – камень не может испытывать боль, – и я вскакиваю на ноги так быстро, как только могу. Но все-таки недостаточно быстро, поскольку в паре шагов от меня находится Марк в обличье волка, и по его глазам я вижу, что он жаждет отомстить мне за своего вожака. Наверное, именно поэтому я так ощущаю такую ярость, когда он вцепляется зубами в руку, в которой я держу мяч. Это не больно – камень есть камень, но, когда я слышу, как его зубы царапают меня, это вызывает у меня иррациональный гнев. А потому, когда он пытается тащить меня за собой, я решаю, что с меня хватит, и, повернувшись, выбрасываю кулак в его мерзкую волчью морду. Он скулит, но его челюсти только сильнее сжимаются. Это бесит меня еще больше, и я со всей мочи бью его каменным кулаком по голове. И еще раз. Третий удар приносит результат, он наконец отпускает мою руку, и я откатываюсь в сторону. Но он мотает головой и явно планирует напасть на меня опять. А я не могу этого допустить. Я чувствую себя как выжатый лимон и понимаю, что так продолжаться не может: нельзя допустить, чтобы мои противники снова и снова отбрасывали меня назад. Играть тяжело даже тогда, когда играют восемь против восьми, а когда ты играешь одна против восьми – или против семи, – это вообще жесть. К тому же каждый мой переход из одной ипостаси в другую – превращение из горгульи в человека и обратно – забирает у меня силы. Как и длившаяся не меньше минуты попытка обладающего сверхъестественной силой человековолка задушить меня. А значит, мне необходимо вывести из строя как можно больше игроков команды-противника, только так я смогу пересечь линию ворот. Я ни за что не проиграю этому говнюку Коулу. Ни за что. Так что, когда Марк, немного пошатываясь, бросается на меня снова, я решаю, что надо уравнять шансы. Закрывая мяч, я бью Марка ногой в морду – спасибо урокам кикбоксинга, пусть и паршивым, на которые Хезер затащила меня в десятом классе. Он взвизгивает, но не перестает атаковать меня – оказывается, у человековолков очень крепкие головы, – и я пинаю его еще сильнее, затем заношу ногу для очередного удара… после чего его телепортируют с поля. Я сглатываю, осознав, что следующий пинок стал бы для него смертельным. Однако за те десять секунд, которые понадобились мне, чтобы выкинуть из игры Марка, у меня возникли две серьезные проблемы. Во-первых, мяч уже вибрирует с такой силой, что грозит расколоть меня на куски. А во-вторых, ко мне устремляется Коул, которому я дала время прийти в себя.