Я не знаю, что и думать о нем, могу сказать только одно: тот, кто его придумал, определенно являет собой воплощение зла. Да, у него блестящий ум, но он зло, совершенное зло. С гравитацией здесь что-то явно не так, и в этом портале я лечу вниз в режиме свободного падения, кувыркаясь через голову, царапая макушку и пятки о его стены и всякий раз получая удар током. Это очень, очень паршивое чувство. Хуже того, судя по воплям, несущимся сверху, в портал за мной последовал по меньшей мере один дракон, и он явно чертовски раздражен. Опять же, драконы так велики, что стены портала царапают их все время и еще сильнее, чем меня. Мне трудно их жалеть, но таких мощных ударов током я бы не пожелала никому, даже врагу. Я пытаюсь строить догадки относительно того, где мы окажемся, вынырнув из портала – и как мне вернуть себе контроль над своим телом, чтобы, выйдя, опять полететь – и притом не выронить мяч, который снова начинает сильно вибрировать. Пожалуй, это уже чересчур… Достаточно скверно уже то, что на меня охотятся восемь сверхъестественных существ, желающих меня убить. А также то, что мне необходимо удерживать мяч, единственное предназначение которого, похоже, состоит в том, чтобы разламывать меня на куски. Я знаю, Флинт и Джексон любят Лударес, но, на мой взгляд, это худшая игра на земле. Портал наконец заканчивается и выбрасывает меня в почти кромешную тьму… и я с ужасом обнаруживаю, что приземлилась на кого-то. Что за хрень? Испугавшись, что я приземлилась на кого-то из человековолков, я пытаюсь оттолкнуться, но тут раздаются истошные крики. И не один, не два, а несколько… и они звучат где-то рядом. А значит… я отчаянно озираюсь, пытаясь определить, где я оказалась, и найти глазами линию ворот, и тут понимаю, что я вообще не на поле. Это гребаный бракованный портал выбросил меня в самую гущу зрителей. А раз так… вот черт. Нас сейчас раздавят. – Уходите! – кричу я. – Скорей! И взлетаю над головами моих однокашников, надеясь, что они послушают меня, что они смогут убраться отсюда прежде, чем… Раздаются еще крики, когда Хоакин вываливается из портала и падает прямо им на головы. За ним следует Дельфина, изрыгая лед, и вместе они сокрушают целый сектор кресел – и тех, кто там сидел. Сайрус кричит, призывая к порядку, и несколько учителей и членов Круга бросаются туда, надеясь прекратить свалку. Я удостоверяюсь, что серьезно никто не пострадал, затем пользуюсь возникшим хаосом и подбрасываю мяч повыше, чтобы он перезагрузился, затем ловлю его, несясь к полю. Я нахожусь в обличье горгульи и потому, несмотря на темноту, могу видеть достаточно хорошо, чтобы понять, что я сейчас недалеко от линии ворот моих противников. Я увеличиваю скорость, летя к этой чертовой красной линии и напрягая все силы. У меня есть тридцать секунд, чтобы долететь до цели и, возможно, придумать еще один способ перезагрузить мяч, не рискуя потерять его теперь, когда я так близка к финалу. Если все остальные на поле вдруг пойдут мне навстречу, я буду им весьма благодарна. Но верхний балкон этого сектора трибуны выдается вперед, нависая над полем, так что мне приходится лететь низко, чтобы не задеть его. Я берегусь изо всех сил, опустившись и держа крылья как можно ближе к телу, и лечу прямиком к моей цели. Пока драконы застряли среди зрителей, у меня есть реальный шанс. Я снижаюсь до предела футах в двадцати от линии ворот, зрение становится туннельным. Да, я знаю, что-то творится и справа, и слева, и позади меня, но в данный момент это неважно. Если бы они серьезно пострадали, магия игры изъяла бы их отсюда. Мне важно только одно: добраться до этой чертовой линии ворот до того, как драконы – или кто-то еще – доберутся до меня самой. И если мне удастся сделать это до того, как вибрация мяча отколет мои руки, это будет просто потрясно. Но сейчас я лечу низко, слишком низко, и пытаюсь побыстрее начать набор высоты. Я не успеваю. Откуда ни возьмись, появляется превратившийся в волка Куинн, врезается в меня, и я кубарем лечу на землю. Это не больно – камень не дает мне почувствовать боль, – но ее отсутствие не отменяет того факта, что я лежу на земле, а надо мной стоит волк, ощерив зубы с таким видом, будто он собирается меня съесть. Он хочет заполучить мяч – я знаю, что он хочет заполучить мяч, – но я вовсе не намерена его отдавать, пока это в моих силах. И я держу «комету» одной рукой, а другую сжимаю и каменным кулаком изо всех сил бью Куинна в нос. Он вопит, отшатывается, из его носа брызжет кровь, и я, пользуясь случаем, переворачиваюсь и отползаю по-пластунски, однако мяч уже вибрирует так сильно, что его почти невозможно удерживать в руках. Я все-таки умудряюсь не выронить его и, встав на ноги, с грехом пополам пытаюсь бежать. На ходу я превращаюсь в человека, чтобы бежать быстрее. Линия ворот уже близко, совсем близко, я уже почти добралась до нее. Теперь, когда я снова человек, жжение «кометы» из болезненного быстро становится невыносимым, но если мне удастся продержать ее еще несколько секунд… Но тут вдруг откуда-то взявшийся Кэм (Мэйси права, он и правда гребаный предатель) творит заклятие, и вмиг выросшие из земли лианы обвиваются вокруг моих ног. Я валюсь наземь и падаю на мяч. Он обжигает меня через футболку, и я чувствую, как на моей коже набухают волдыри. Не в силах терпеть боль, я скатываюсь с мяча – и на него тут же коршуном бросается теперь уже бывшая подруга Мэйси Симона. Подобрав мяч, она пускается бежать к линии ворот на моей половине поля. Глава 114. Ломай, пока не сломается Я вскакиваю на ноги, одновременно принимая обличье горгульи, и лианы рвутся, поскольку в камне я крупнее, чем когда я человек. Но от меня до Симоны далеко, и я боюсь, что мне не удастся догнать ее до того, как она бросит мяч другому игроку своей команды. Я взмываю в воздух, и у меня мелькает мысль о том, чтобы прибегнуть к силе Хадсона. Но он сказал, что я смогу воспользоваться ею только один раз – для победы, потому что это полностью истощит меня. Сейчас я так же далека от победы, как и в начале игры, а может быть, даже дальше, но, если я сейчас не догоню Симону, будет уже неважно, что я так и не использовала силу Хадсона, поскольку я проиграю. Не желая этого допустить, я лечу быстрее, решив прибегнуть к этой силе, если меня уж совсем припечет. Один из драконов – кажется, это Хоакин – проносится мимо Симоны, летя в обратном направлении, изрыгая огонь и выпустив когти. Но сейчас мне некогда с ним возиться. Жаль, что он настроен иначе. Он летит прямо на меня, как будто я лично виновата в боли и унижении, которые он испытал в портале, и жаждет рассчитаться со мной. На это у меня тоже нет времени. Но мне нужно во что бы то ни стало догнать Симону – а значит, я не могу позволить себе спикировать или свернуть, и мне надо лететь прямо. Так я и делаю, хотя при этом мне приходится лететь прямо на Хоакина. Если бы полгода назад кто-то сказал мне, что я буду играть в «кто первый свернет» с драконом, я бы посоветовала ему перестать курить дурь. Но в этом мире за шесть месяцев может многое измениться, да что там, здесь, в Кэтмире, многое может измениться даже за шесть минут – поэтому я не могу позволить себе отвлечься или струсить. Только не сейчас. Не в этот раз. И я не сворачиваю, несмотря на весь свой страх. Несмотря на неистовый стук сердца. Несмотря на то, что мой разум кричит, чтобы я остановилась, повернула назад, потому что я никак не могу выйти победительницей в столкновении с двухтысячефунтовым драконом. Но я должна победить – и в этом столкновении, и в этой игре. А раз так, то я не сойду с курса и не поверну назад. Взглянув на поле, я вижу, что Симона передала мяч Кэму, который бежит к линии ворот еще быстрее, и с обеих сторон к нему спешат волки. Я понятия не имею, где сейчас находится летящий мне навстречу дракон, и стараюсь не допустить, чтобы страх отвлек меня, потому что я уже почти догнала Кэма. Надо не отвлекаться на дракона и сосредоточиться на том, чтобы настичь Кэма до того, как этот ведьмак добежит до линии ворот, и отобрать у него мяч. Но как это сделать, если дракон летит прямо на меня? Есть только один способ, пока мы оба находимся в тридцати футах над землей – и он довольно жуткий. Я знаю, все на земле думают, что я сошла с ума. Они убеждены, что мне конец, и, возможно, так оно и есть. Но недаром говорят, что отчаянные времена требуют отчаянных мер, так что я нацеливаюсь на дракона, готовлюсь и жду. Интересно, уцелею ли я, когда он окажется рядом? И вообще, хочу ли я рискнуть? Но если я сейчас не рискну – если я не ввяжусь в этот поединок и не одержу в нем победу, – мне все равно не уцелеть. Так что лучше уж погибнуть в бою за правое дело, чем стать игрушкой чужих прихотей – тем более прихотей такого гнусного типа, как Сайрус. Ну нет, я не желаю провести остаток моей долгой-долгой жизни в роли узницы Сайруса или в роли его личной горгульи на побегушках. Но я не хочу и умереть. А потому я увеличиваю скорость, прикладывая все силы, чтобы лететь быстрее, быстрее, быстрее. Хоакин по-прежнему летит мне навстречу, но по его полету я вижу, что он уверен: в последнюю секунду я не выдержу и сверну, чтобы не столкнуться с ним – могучим драконом. Но он ошибается, да еще как. А значит, у меня есть преимущество. Пусть небольшое, но все же. И, когда дракон подлетает ко мне, раскинув крылья и извергая пламя, я делаю то единственное, что могу. Сдвигаюсь на пару дюймов вправо, сжимаю руки в кулаки, подбираю собственные крылья… и, пробив огромную дыру в центре драконьего крыла, пролетаю прямиком через нее. Хоакин издает вопль боли и кубарем летит к земле, не в силах остановить падение, поскольку у него пробито крыло. Да, мне от этого неуютно – как же иначе, – но раненое крыло можно легко вылечить, особенно с помощью Мэриз. А оказаться в темнице, где меня продержат всю жизнь? Нет, это куда хуже. А позволить Кругу делать все, что им вздумается? Это еще хуже. Краем глаза я вижу, как Хоакин исчезает за мгновение до того, как коснуться земли – видимо, с помощью магии он был телепортирован в лазарет. Вот и хорошо – теперь у моих противников стало на одного игрока меньше. Зрители вопят – уж не знаю, болеют они за меня или против меня, – но я не трачу ни единой секунды на то, чтобы взглянуть на них. Вместо этого я круто пикирую, чтобы перехватить Кэма, приближающегося к линии ворот. Ну нет, я не позволю этому мерзкому бывшему бойфренду Мэйси переместить мяч за линию ворот. Ни за что. Вот только рядом с Кэмом меня поджидает Коул. Однако я отнюдь не намерена проигрывать какому-то шелудивому псу с комплексом бога, даже если сейчас он выглядит как человек. И вместо того, чтобы преградить Кэму путь, я бью его под колено. Он вскрикивает, валится на землю и теряет мяч – что мне и было нужно. Схватив мяч, я делаю сальто назад и пытаюсь взлететь – ведь теперь, когда один из драконов выбыл из игры, мои шансы в воздухе стали намного выше. Но не успеваю я подняться и на два фута, как на меня прыгает Коул. Мне не удается увернуться, и он обхватывает руками мою талию и тянет вниз. Я отбиваюсь – будучи каменной горгульей, я могу противостоять ему куда более действенно, чем когда я человек, – но прежде чем мне удается врезать ему как следует, мы проваливаемся в еще один портал. Этот портал узок и быстр – так узок, что мои каменные крылья скребут по его стенам, и так быстр, что у них отламываются края. Боясь, что я не смогу летать, если потеряю слишком много камня – судя по данным, которые я раскопала в библиотеке, горгульи могут регенерировать части тела, но это происходит не сразу, – я делаю то единственное, что приходит мне в голову. Вновь принимаю человеческое обличье. Но от этого ситуация не становится лучше, ведь я по-прежнему в этом портале вместе с Коулом и мячом, и, пока я стараюсь завладеть «кометой», Коул старается схватить меня. Я пытаюсь отползти, добраться до мяча, который катится перед нами, но у Коула другие планы: он хватает меня за джинсы и рывком подтягивает к себе, пока я скребу ногтями ледяную стену портала. Перевернув меня, он обхватывает руками мое горло и сжимает его. Глава 115. Он вполне это заслужил