— Хочешь меня, Соланж? — Да… Пальцы сомкнулись на горле, как зубья капкана, затылок вжался в металл. — Стало быть, останешься при своем хотении! Она едва дышала, так крепко Даниэль сжимал ей горло. — Меня от одного твоего вида блевать тянет! Но я знаю парней, не таких разборчивых… Двое или трое заключенных скоро выйдут из мужского блока. Если я им дам на лапу, они будут счастливы заняться тобой… Она попыталась ударить его коленом, он зажал ей ноги. Потом надавил на трахею, затылок снова стукнулся о металл. — Они, знаешь ли, настоящие специалисты… Воистину извращенцы! А тут такая девушка, как ты, миленькая, вертухайка к тому же! Они за тебя примутся с превеликой радостью! Чуешь, о ком я говорю? — Прекрати! Я не могу дышать! Он подтащил ее к туалету, распахнул дверь ногой со всего размаха, сунул головой в унитаз. — Значит, так ты поступала с ней вчера, а? Так поставила на колени? Вцепившись в стульчак, Соланж вопила от ужаса. Он спустил воду, она захлебнулась. — Тронешь еще раз Марианну, я заплачу тем парням, чтобы они тебя отделали! Ответом ему были крики ужаса. Он надавил сильнее. — Я им подкину твой адресок… Они тебя настигнут в любой момент, в любом месте! Они с тобой сделают такое, чего ты и представить себе не можешь, даже с твоим больным воображением! Если ты тронешь хотя бы волосок на голове Марианны, понятно? — Да! Да! — И если пошлешь фотографии моей жене, та же расплата! Ясно тебе? — Да! — всхлипывала надзирательница. Он поднял ее на ноги, толкнул к раковине. Она осела на пол. Он навис над ней: — Чтобы сегодня негативы тех фотографий были у меня на столе. — Нет никаких негативов… Я… я снимала на телефон… — На телефон? Хорошо, в таком случае давай сюда телефон. Живо! Она встала, подобрала полотенце, прикрылась. Дрожащей рукой открыла свой шкафчик, вручила ему телефон. — Превосходно! — улыбнулся Даниэль. — И вот еще что… Даже не мечтай о чем бы то ни было между тобой и мной!.. Ты на меня действуешь, как холодный душ, если понимаешь, о чем я. Он вышел из раздевалки, прислушался у двери. Уловил, как она плачет, и, довольный, направился обратно в сто девятнадцатую. А если она сохранила фотографии где-то еще и все-таки их пошлет? Нет, я поистине нагнал на нее страху. Достаточно, чтобы она поостереглась. И все-таки следует быть начеку. Не стоит думать, будто война уже выиграна. Он постучал в дверь камеры. Жюстина открыла. — Можно войти? — Да, врач уже закончил. Доктор укладывал инструменты в чемоданчик, который, должно быть, весил килограмма три. — Ее нужно госпитализировать. Здесь я не в силах вылечить рану. Отправку нужно организовать как можно скорее. Сегодня, если получится. — Спасибо, доктор… Мы этим займемся. — Я пойду, меня ждут в блоке А: заключенный проглотил свои очки. — Очки?! — поразилась Жюстина. — Ну да… Они вечно глотают что попало! Однажды я видел типа, который протолкнул в себя связку ключей, отобранную у надзирателя! — Круто! — восхитился Даниэль. Марианна лежала под одеялом, на вид более спокойная. Даниэль подошел. Увидел, как нога под одеялом ритмично двигается, отбивая такт. — Не дергайся так, — прошептал он. — Тебе больно? — Терпимо… — Ты скоро вернешься из больницы, я уверен. — Откуда вам знать! — вскричала Марианна. — Не волнуйся… Я сделаю все необходимое, чтобы тебя перевезли сегодня. Так ты вернешься скорее. Правда, Жюстина? — Да, — подтвердила надзирательница. — Можете вы оставить меня в покое, а? — вдруг взорвалась Марианна. — Это для твоего же блага! — напомнил начальник. — Мне надоело выставлять свою задницу напоказ! Немного смущенный, Даниэль прибег к помощи Жюстины; та взяла Марианну за руку: — Поверь, тебе скоро станет легче… Придется пережить неприятный момент, зато потом… — А когда я вернусь, Париотти расквасит мне дубинкой морду, разве нет? — Ты можешь спать спокойно, — заверил офицер. — Она и близко к тебе не подойдет. Она больше не причинит тебе вреда, клянусь… Марианна наконец взглянула на него. Уловила в его глазах что-то странное. Неистовое, жестокое. Поняла, что он учинил над Маркизой физическую расправу. — Она призналась? — с надеждой спросила Жюстина. — Да. — И… Что ты собираешься предпринять? — допытывалась охранница. — Мы поговорим об этом позже, — отрезал начальник. — Но она не станет повторять попытку. Он подмигнул Марианне. — Теперь отдыхай. И будь спокойна, ты в безопасности. Ей никогда не бывать в безопасности. Ни ей, никакой другой заключенной. Он это знал. Камера 119 — 16:15 Марианна спала как убитая. Даже гомон заключенных, которые отправлялись на прогулку, не разбудил ее. Она могла расслабиться: Соланж ушла домой. Даниэль пробрался в ее камеру, пользуясь тем, что женщины и надзирательницы вышли во двор. Смотрел на нее, сидя на полу, возле койки. Она лежала к нему спиной, сбросив простыни и одеяло. Даниэль глаз с нее не сводил, обуреваемый желанием вытянуться рядом, прижаться к ней. Марианна проснулась. — Ты здесь? — удивленно спросила она хриплым со сна голосом. — Который час? — Четыре с чем-то. — Значит, меня сейчас повезут в больницу? — Не сейчас, красавица… Ты поедешь в шесть вечера. Я просто хотел посмотреть, как ты. — Везде болит… Даниэль протянул руку, сжал ее ладонь в своей. — Иди ко мне… Он кое-как пристроился на краю койки. Марианна поднялась, прильнула к нему. — Марианна… Я должен извиниться за то, как вел себя утром. Нужно было по-другому заставить тебя говорить… Я иногда бываю немного…