— Потому что ты слабачка, размазня! Посмотри на себя… Жалкое зрелище! Совершенно разбита! На ногах не стоишь! Я могла бы тебя убить… Ты даже не сможешь защищаться в таком состоянии! Марианна опять закрыла глаза. В ожидании ударов, которые непременно посыплются градом. Потом заткнула уши. Но голос упорно звучал в голове: — Шлюха, вот кто ты такая, Марианна! И наркоманка в придачу! Не будь ты в отключке в ту ночь, когда Эмма покончила с собой, ты бы проснулась вовремя! Ты бы услышала, как она спускается по лесенке, ты не дала бы ей нажраться того дерьма… Это ты убила ее! Марианна уже кричала в голос. Нет! Нет! Эмма! Она почувствовала, как ее хватают за руки. Разлепила веки. На этот раз — лицо Даниэля. — Марианна! — Это не я! — уверяла она. — Это не я ее убила! Прекратите меня мучить! Руки ослабили хватку. Кого она увидит, снова открыв глаза? Стакан холодной воды в лицо. Перехватило дыхание. Марианна медленно приподнялась, по щекам стекали струйки. — Ты так орала, что во дворе слышно, — заметил Даниэль. — Что стряслось? Она снова опустилась на пол, не в силах держаться прямо. Он присел на корточки рядом: — Приняла порошок, да? Она кивнула: — Я видела Эмму… — Эмманюэль умерла, — мягко напомнил начальник. — И Соланж тоже… И… — Что с тобой, Марианна? — Я… Я была под кайфом в ту ночь, когда Эмма покончила с собой, — призналась она наконец. — Если бы я не укололась вечером, то увидела бы, как она встает… Помешала бы ей… — Ты не виновата, Марианна. Ты спала, ты вымоталась… Ты бы ничего не услышала. — Нет! Я могла бы ее спасти! Помешать! — Не могла бы, красавица… Успокойся. — Я никчемная! Я ничего не умею, я ничтожество! Соланж говорит, что я шлюха! — Она говорит так, чтобы обидеть тебя… Ты ее не слушай. — Но она права! — вскричала Марианна. — И это ты меня такой сделал! Ты! Она резко оттолкнула его, он потерял равновесие и плюхнулся на пол, прямо напротив нее. Марианна рыдала, закрыв руками лицо. Даниэль ласково отвел их в стороны: — Мне очень жаль, Марианна… Я не придумал ничего другого, чтобы… — Чтобы раздавить меня? — Никто никогда не сможет тебя раздавить. Ни я, никто другой. Думаю, я тебя боялся. Боялся, что ты причинишь кому-нибудь вред… Я сказал себе, что это единственный способ держать тебя под контролем. Но… — Прости меня, — сказала вдруг Марианна. — Я сама во всем виновата… Ты никогда ни к чему меня не принуждал. — Думаю, все немного сложнее. — Я не в том состоянии, чтобы думать о сложных вещах… Марианна обняла его за шею. Оба стояли на коленях, тесно прижавшись друг к другу. — Сделай так, как прошлой ночью, — попросила она, вытирая лицо о его небесно-голубую рубашку. — Не сейчас, Марианна, — прошептал он. — У тебя нет желания из-за того, что я тут наговорила? — Это здесь ни при чем! — заверил он, мягко отстраняя ее. — Просто сейчас три часа дня… Надзирательницы могут ввалиться в любой момент. — Так или иначе, они уже в курсе! — Нет, красавица! Только одна Париотти! — И Жюстина тоже… Она застала нас сегодня ночью… Но это не страшно, она не против… Начальник побледнел. Не на шутку разволновался. Слушал бессвязные рассуждения Марианны. Не знал, верить ли ей. Может быть, это эффект героина. Может быть, нет. Они так вели себя утром… Марианна все махала руками, словно отгоняя назойливую муху. — Я хочу, чтобы ты знал, как мне будет тебя не хватать, — продолжала она. Час от часу не легче. — Не хватать меня? Знаешь, я не собираюсь покидать этих мест… — Я собираюсь, — призналась она. Он вдруг увидел ее висящей на решетке окна. Заживо сгоревшей в камере. Или обескровленной. Он с силой встряхнул ее: — Марианна! Я не хочу, чтобы ты умерла! — Умерла? Наоборот… Теперь, когда я выйду на волю, я вовсе не хочу умирать… Даниэль смотрел на нее, ничего не понимая. Не надо забывать, что она сейчас под действием мощного наркотика. Мечтает об освобождении, лучше ей подыграть, не ломать кайф. Он постарался ее утешить: — Но когда ты выйдешь на волю, мы сможем продолжать видеться! Просто это будет не здесь… Собственные слова привели его в ужас. Когда ты выйдешь на волю, я буду гнить в гробу. Глаза Марианны блестели, как огоньки на рождественской елке. — Я это знала! — взволнованно проговорила она. — Знала, что ты уедешь со мной! Что мы никогда не расстанемся! Марианна снова прильнула к нему. Даниэль задыхался от нежности. — Нет, мы никогда не расстанемся, Марианна… — Обещаешь? — Обещаю. Он с трудом разомкнул объятия. Отнес ее на койку, прикрыл одеялом горячечный бред. Поцеловал в лоб и на цыпочках направился к двери. Слишком взволнованный, чтобы выдержать остаток дня. — Даниэль? — Да? — Вот увидишь, жить в бегах не так уж и трудно… Мы справимся… И потом, я буду тебя защищать. Среда, 22 июня, — 13:15 Проклятые спазмы в желудке. Ящики безнадежно пусты. Голод терзал Марианну, которая сидела перед подносом с давно остывшим обедом. Она все равно не могла проглотить ни куска. Это ведь и не еда вовсе. Мерзкая мешанина, которой только свиней откармливать. К тому же оголодавших свиней… Нет, голод терпимее, чем мысль о том, чтобы протолкнуть в себя эту адскую смесь, которая способна пробуравить кишки. Марианна, чтобы обмануть совершенно пустой желудок, выкурила сигарету. Запила это литром воды. На утренней прогулке она выложилась по полной. Сделала даже больше отжиманий, чем сама ВМ! Отсюда такой дикий голод, который нечем утолить. Нужно продержаться до семи вечера. В надежде, что ученики чародея, работающие на кухне, к вечеру изобретут что-то получше. Она разлеглась на койке, включила плеер. Джей Кей забушевал в наушниках, она заерзала на почти плоском матрасе. Убить время до прогулки. Мечтать, снова и снова. Вывести из оцепенения дух, скованный четырьмя годами тюрьмы. Снова внушить ему мысль о свободе. Сердце внезапно подкатилось к горлу. Сразу за подушкой — Маркиза, прямая как палка. Марианна выключила плеер, приподнялась. — Душ! — объявила надзирательница. — Я тебя зову уже пять минут… Марианна сняла наушники: