— Я проведу здесь всю жизнь, понимаешь? В ее голосе настоящая паника. Он не знал, что ответить. Да, ты проведешь здесь всю жизнь. Разве что соврать, чтобы успокоить. — Может быть, и нет, Марианна… — Да! — ревела она. — Я состарюсь здесь, ты это себе представляешь? — Мы состаримся вместе! Я несколько раньше! Я стану старой развалиной гораздо раньше тебя! Марианна не переставала плакать, Даниэль обнял ее. — Поплачь, если тебе от этого легче, — прошептал он. Бурный соленый поток, минута за минутой. Еще одна рубашка, промокшая от слез Марианны. Жюстина заметит. Поймет, что она к нему прижималась. Тем хуже. Он все равно был готов рискнуть чем угодно, только бы побыть с ней наедине. Воскресенье, 19 июня, — 11:00 — двор для прогулок Маркиза демонстрировала новую прическу. Очень удачную, как всегда. С другой стороны, ей все шло, она, зараза, умела себя выставить в выгодном свете. Марианна, сидя рядом с ВМ, горестно щурилась на нее. — Ты как будто не в своей тарелке… Марианна вздрогнула. Не то слово! После того как комиссар ее надул, она утратила веру. Он не вернется, вся эта история — чистая химера. На миг мелькнула надежда… Планы на будущую жизнь. Сладость воображаемой свободы. Тем более жестоким оказалось падение. Прыжок с парашютом. Без парашюта. Нет, он не вернется. По моей вине. Если бы я согласилась! Сейчас уже была бы на воле. Теперь все кончено. Полный провал. Я проведу всю жизнь за решеткой. По собственной вине. — Я потеряла надежду… ВМ с удивительной ловкостью свернула папиросу: — Надежду нужно всегда хранить, Марианна. Никогда не опускать руки. Несколько дней она плакала денно и нощно. Глаза распухли, покраснели, воспалились. Изнемогли. Никогда еще отчаяние не было таким жестоким. Все потому, что она поддалась мечте. Имела слабость поверить в будущее. Ничто не могло ее утешить. Разогнать сумрак. Даже сверкающее солнце летнего утра. Даже героин. Даже взгляд Даниэля. Его поцелуи, его нежность. Даже дружба ВМ или сочувствие ее дорогой мадам Фантом. Ничто. Больше ничто. Соленый жемчуг покатился привычной дорогой. Марианна спрятала лицо в ладонях. Мощная рука ВМ опустилась ей на плечи. — Потерпи до камеры! — приказала подруга. Но Марианна не в силах была остановить волну уныния. Подогнув под себя ноги, уткнувшись лбом в колени, она содрогалась от рыданий. Страдание нескончаемое. Неодолимое. — Все на тебя смотрят, — добавила ВМ. — Возьми себя в руки, Марианна. Прошу тебя. ВМ по-прежнему обнимала ее за плечи. Чувствовала сотрясения, подобные подземным толчкам. Вдруг увидала, что нарисовалась проблема. — О! Так это Марианна Ужасная разнюнилась, как девчонка! Марианна узнала голос Маркизы. Подняла залитое слезами лицо. — Тоска накатила, де Гревиль? — Оставьте ее в покое! — буркнула ВМ. — К вам, к вам я не обращалась, так что помолчите! ВМ стиснула зубы, но, решив не играть в эти игры, пошла на попятную. — Итак, де Гревиль? Ты затопишь весь двор, если будешь так хлюпать! Видела бы ты свою рожу, — издевалась Маркиза. — Так-то ты не страшная, но нынче… Марианна отвернулась. Постаралась сдержать слезы. Вот бы оглохнуть и ослепнуть. Но никуда не деться от этой новой обиды. — Кстати, ты, кажется, хотела работы? — продолжала Париотти. — Когда я об этом узнала, сразу пошла к директору. Напомнила ему, на что ты способна, как безрассудно было бы допустить тебя в мастерские. Как опасно смешивать половые тряпки с салфетками, всякую шваль с порядочными людьми. Твое дурное влияние на заключенных… Паршивых сук нужно держать на карантине, понимаешь? Марианна сжала кулаки. — Короче, я ему все это изложила, и он согласился: лучше тебе не давать работу… — У тебя нет такого права! — вдруг заорала Марианна. — Я так поступаю ради безопасности других заключенных… Это мой долг! К тому же и шеф Бахман со мной согласен… Марианна хотела вскочить, но ВМ схватила ее и силой усадила на землю. — Не отвечай на провокацию, — шепнула она, буравя охранницу взглядом. — Твоя подруга права, Марианна! Лучше тебе заткнуть пасть! Работой вознаграждаются те, кто это заслужил… У кого есть шанс однажды реинтегрироваться… На других, тех, кто никогда отсюда не выйдет, незачем терять время. Марианна больше не могла сдерживаться. Она разрыдалась. Соланж наконец отошла, а ВМ ласково погладила Марианну по спине: — Что за дрянная баба! Камера 119 — 19:00 Эмманюэль наконец дописала письмо сыну. День за днем она рвала один листок за другим. Искала слова. Марианна, устроившись под окном, все еще тихо плакала. Мадам Фантом незаметно присела рядом. Положила руку на колено. — Не надо терять надежды, Марианна… — Какая надежда! У меня… У меня нет будущего! — Не знаю, как объяснить тебе, но… Я чувствую, что ты не проведешь здесь всю жизнь. — Хватит молоть чепуху! Еще как проведу и подохну здесь! — Ты должна снова стать сильной, Марианна. Должна сражаться, как ты всегда это делала. — Нет… Я больше не могу… Выдохлась… Скрежет ключа в замке прервал ее жалобы. Арестантка, разносившая пищу, поставила два подноса с ужином на стол и удалилась, не сказав ни слова. Следом вошла Жюстина: — Марианна, у меня для тебя хорошая новость! Я спускалась в приемную сверить списки… У тебя скоро свидание: в следующую среду, двадцать девятого. Марианне не удалось скрыть радость. Ее осунувшееся лицо внезапно осветилось улыбкой, будто разжались мощные тиски, сковывавшие ей челюсть. Надежда возрождалась. — Вы дежурите сегодня ночью? — спросила Эмманюэль. — Нет, Соланж. — А… Вы могли бы забрать мое письмо? — Конечно. До завтра, девочки. — Доброй ночи, Жюстина! — отозвалась Марианна с благодарной улыбкой. — Спасибо тебе! Жюстина закрыла дверь, и Марианна подпрыгнула с ликующим воплем. Эмманюэль глядела на нее с нежностью. Может быть, немного завидовала. — Так-то лучше! — заметила она. — Еще бы! — ответила Марианна, целуя ее в лоб. — Вот и славно! Мне было больно видеть тебя такой. Эмманюэль вытянулась на койке, а Марианна набросилась на ужин. С несоразмерным аппетитом. — Ты не будешь ужинать? — Нет, не хочется есть… Спать хочется. — Спокойной ночи, Эмма!