Она не отвечает. Какая участь ей уготована? Он садится на бетонный стол, смотрит на нее с усмешкой, закуривает. Губа у него распухла, на щеке ссадина. — Успокоилась? — Я никогда не успокоюсь. Никогда… — Но ты выглядела спокойной, когда спала. Марианна отворачивается. Противно, что он застиг ее во время сна. Ее опять охватывает дрожь. Поначалу легкая. Скоро это будет похоже на болезнь Паркинсона. — Почему ты захотела драться со мной? Хотела меня испытать, да? Если ты так начинаешь, это плохо закончится… — Начальник, мне двадцать лет, и я приговорена к пожизненному! Объясните мне, как это может закончиться хорошо? Она снова к нему обращается на «вы». Добрый знак. — Ты получила по заслугам. Мне от этого ни жарко ни холодно. — Я просто хотела получить работу! — Об этом следовало подумать прежде, чем калечить охранницу! Осталась бы в централе. Все лучше, чем в арестном доме… — Она изводила меня днем и ночью, ваша дорогая коллега! Она была мразь! Садистка! С тех пор как я там появилась, она пыталась меня сломать. Не давала спать, каждый день обыскивала камеру. Ей вообще нравилось мучить заключенных! Ее любимая забава! — Не хочу больше об этом слышать! — отрезал начальник. — Работу ты не получишь! Понятно? Она пинает стену. Дрожит сильнее. Он подходит совсем близко: — У тебя ломка или я ошибаюсь? Тебе поэтому крышу снесло? — Возможно… — Наркоши нам не хватало! Марианна опирается плечом о стену. Раскачивается взад и вперед. — Мне нужно покурить, — шепчет она. — Дайте сигаретку, пожалуйста. Он смотрит на нее как-то странно. Но она уже подметила этот взгляд. Недвусмысленный. Она произвела на него впечатление. — Я могу тебя снабжать, — предлагает он. Она что-то такое предчувствовала, но все же не верит своим ушам. — Блок в неделю. — И… И чего вы хотите взамен? — Чтобы ты вела себя тихо. Она улыбается по-детски. И все? — И еще я хочу… Ну конечно. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Чего? — Тебя. Эмманюэль издавала странные стоны, бормотала что-то невнятное. Наверное, повторяла имена погибших детей. Марианна поднялась с трудом, настолько онемели мышцы. Встала на первую перекладину лесенки, взяла ее руку в свою. Демоны, судя по всему, сразу обратились в бегство. Марианна осторожно освободила руку, спустилась на свою койку, подложила подушку под живот. Она ждала. Чтобы он пришел. Принес паек. И подарил наслаждение. Она никогда не думала, что кто-то сможет получить над нею такую власть. Станет настолько небезразличен. Она ждала. Чтобы ей объявили о свидании. Чтобы продали ей свободу. Порой ее это немного пугало. Так давно она не ступала за эти стены! Так давно сидит в этой клетке, с решеткой вместо горизонта. Где ее кормят, как кормят скот. Держат на привязи. Выбравшись отсюда, она никогда в жизни не придет в зоопарк! Вдруг послышались шаги. Она улыбнулась в полумраке. Он вошел, проскользнул в берлогу. Положил блок сигарет на стол, подкрался близко-близко, зная, что Эмманюэль не проснется. Руки судорожно сжимают подушку, ноги непроизвольно дергаются… Черные глаза взывают о помощи. Он протянул руку, она пошла за ним. — Дурь принес? — прошептала Марианна. — А шприц? — Да. У меня в кармане. Не беспокойся. Они вышли из камеры, зашагали по безлюдным коридорам. Топча без стыда и совести сон узников. Он отворил дверь в библиотеку. Дрожа все сильнее и сильнее, Марианна приникла к нему: — Мне нужно, прямо сейчас… — Кто бы сомневался! — сказал он, гладя ее по волосам. — Я тебе принес еще маленький подарок… Он выложил на стол пакетик, шприц, жгут. И будильник, совершенно новый. С красными цифрами, светящимися в темноте. Она поблагодарила его улыбкой. Ей не нравилось колоться при нем, но ждать целый час было невтерпеж. И она не могла предложить себя в состоянии, близком к кризису. Когда Марианна воткнула иглу в вену, Даниэль отвернулся. Стал разглядывать книжные стеллажи. Все кончилось. Она уселась на палас. Достало силы выдернуть иглу, торчавшую из руки. Она легла на спину. Закрыла глаза. Вторник, 14 июня, — камера 119 — 15:50 Жюстина открыла дверь: — Добрый день, девочки! Идете на прогулку? — Ага, — ответила Марианна, завязывая шнурки на кроссовках. Утром она не выходила, но сидеть взаперти становилось тяжко. И теперь она набралась сил, чтобы выстоять перед другими. Взять на себя убийство Гиены. — А я останусь, — сказала Эмманюэль. — Не хочется… — Нужно выйти, Эмма! — Она права, — поддержала Жюстина. — Надо подышать воздухом! Вам нечего бояться… — Джованны больше нет! — напомнила Марианна даже с какой-то яростью. — Но ее подружки остались! — Если ты будешь держаться рядом со мной, они не посмеют тебя тронуть. Ну же, пошли… — Я лучше останусь здесь, напишу письмо сыну… — У тебя будет целый вечер, чтобы написать письмо! — взорвалась Марианна. — Давай пошевеливайся! Эмманюэль вдруг разразилась слезами, уткнулась лицом в подушку. — Не настаивай, — вздохнула Жюстина. — Оставь ее в покое… Следом за надзирательницей Марианна вышла в коридор: — Ты посмотрела, есть у меня свидание завтра? — Мне очень жаль, Марианна. У тебя нет посетителей на этой неделе… Ни завтра, ни в субботу. Марианна чуть не упала. Схватилась за перила лестницы. — Я… Я хочу вернуться в камеру, — пробормотала она. — Что с тобой? Ты совсем белая… — Я хочу вернуться в камеру! — крикнула Марианна. — Открой мне дверь! Прижавшись к двери сто девятнадцатой, она ждала. — Не надо так нервничать, Марианна!