Даниэль удалился, женщины проследили за ним взглядом. — Это он тебя побил в последний раз? — спросила ВМ. — То есть он один, я хочу сказать? Марианна заколебалась. Врать бесполезно. Особенно ей. — Ага. Я врезала ему ногой по яйцам! Ему не понравилось! — Это, как правило, не нравится мужикам! — хихикнула ВМ. — Тебе, наверное, попало, руки у него длинные! — Еще бы! Но я не слишком сопротивлялась на самом деле… Это бы его завело еще больше. К тому же лучше трепка, чем сорок пять суток карцера. — Так или иначе, вы, кажется, поладили! Он, похоже, заботится о тебе… — Говорю тебе: он нормальный… Не сволочь. На него можно положиться, если у тебя проблема… Только не нужно ему перечить. ВМ смотрела на нее как-то странно. Что-то заподозрила? Марианна зажмурилась, солнце слепило глаза. Перед ней проходили образы их последней ночи в библиотеке. Она млела в его объятиях до самого времени обхода. До трех утра. Ей будет его не хватать. Его кожи, его губ, его глаз. Всего его тела. Но ей не привыкать к абстиненции. Пятница, 10 июня, 13:00 — Камера 119 Марианна за неимением неба глядела в потолок. Растянулась под окном с сигаретой в руке, а дух витал далеко. Эмманюэль спала, как это часто бывало. За завтраком она заглотила впечатляющую порцию транквилизаторов: собственно, ничего другого и не ела. Марианна только что закончила читать «К востоку от Эдема», книгу, почти такую же прекрасную, как и «О мышах…». На воле, когда найдет надежное убежище, она купит все произведения этого гения. И еще «Зеленый храм», конечно. Смежив веки, она уносилась в воображении туда. На волю… Она уже видела перед собой… Поля пшеницы, лиственные леса, багровеющие под натиском осени; искрящиеся озера, заснеженные вершины; пляжи, утесы, сосны на морском берегу… Автострады, проселочные дороги. Вокзалы, перроны, породистый профиль скоростного поезда. Она ощущала запах кофе, влажной травы, земли, напоенной дождем. Слышала пение птиц, плеск реки, грохот волн, смех беспечных людей. И музыку. Она открыла глаза. Даниэль обещал принести их сегодня. Плеер и три диска. Когда она нацарапала список на клочке бумаги, начальник удивился ее выбору. Ты слушаешь классику? Да нет конечно. Но ей хотелось открыть для себя что-то, чего она пока не знает. Она заказала диск классики, включающий многих композиторов, чтобы уж наверняка; альбом Джея Кея в память о Тома… И напоследок избранное «Нирваны». Этой ночью она сможет упиться музыкой, захмелеть от звуков. Включить радио, узнать, что творится в мире, услышать музыкальные новинки. Будет более-менее в курсе всего, перед тем как окунуться во внешний мир. Не будет выглядеть совершенно отсталой, допотопной в двадцать один-то год! Она заулыбалась. Ей уже слышались звуки… Ключа в замочной скважине. Марианна подскочила. Маркиза. Остаток дня насмарку. Марианна так и осталась сидеть, а охранница надвигалась, вооруженная ненавистью до зубов. — Что, де Гревиль? Видишь сны? — Сейчас кошмары. — Встать! Марианна поднялась, опираясь о стену. — Обыск в камере. Вынимай все из ящиков. Эмманюэль вышла из комы. — Вы, вы можете продолжать храпеть, — презрительно бросила Маркиза. — Ах так? Значит, только у меня? — возмутилась Марианна. — Ничего от тебя не скроешь, де Гревиль! Итак, ты вынешь все из ящиков или я сама это сделаю? Марианна отказалась подчиниться. Париотти, с глазами, извергающими лаву, грубо схватила ее и приковала к стояку коек. Марианна не сопротивлялась. Не тот момент, чтобы отправляться в карцер! Тогда Соланж выдвинула ящики и разбросала вещи по полу. Видя, как враг топчет ее одежду, Марианна вскипела. — Ты не имеешь права! — завопила она. Соланж, продолжая рыться, обнаружила несколько зерновых батончиков. — Это еще откуда? Такого нет в каталоге, а? Конфискуется! Лакомства исчезли в глубине ее карманов. — Гадина! Марианна получила звонкую затрещину, мадам Фантом пронзительно завизжала. — А ты заткнись! — велела охранница. — Иначе тоже схлопочешь, о’кей? — Но вы не имеете права ее бить! — восстала Эмманюэль. — Помолчи, — посоветовала Марианна. — Ничего страшного… Соланж затем подняла матрас, сдернула простыни, тоже швырнув их на пол. Пошарила под койкой. Потом заинтересовалась старым будильником, попыталась разобрать его. Марианна поняла, что она ищет наркоту. Ни дать ни взять лабрадор, натасканный на дурь. Истеричный, вокруг морды пена, ноздри шевелятся. Она набросилась на будильник и, поскольку открыть его не удавалось, грохнула об пол: механизм сломался со страшным скрежетом. Марианна прикусила язык. Маркиза подошла снова: — Где ты заныкала дурь? Марианна позволила себе в свой черед лучезарно улыбнуться. Еще затрещина. Эмманюэль закрыла глаза. Маркиза не забыла прихватить дубинку. Держала ее на сгибе локтя. — Где, де Гревиль? — Иди ты в задницу… Она ждала удара в лицо. Но Маркиза нацелилась на коленку, и Марианна зашлась в крике. — Ладно, сама найду! Марианна сползла на пол, разогнула больную ногу. Надзирательница, зайдя в умывальную, через минуту вышла оттуда с косметичкой в руках. Вывалила содержимое на стол, опустошила тюбики и флаконы на глазах у беспомощных заключенных. Потрясла косметичку, чтобы удостовериться, не осталось ли чего-нибудь внутри. И лицо ее озарила широкая улыбка. — Кажется, что-то есть на дне! Марианна закрыла глаза. Кто бы говорил! Ангел, поди, дал наводку! Маркиза не замедлила обнаружить оставшуюся дозу, жгут и шприц, спрятанные под двойным дном. Нагнулась над Марианной, потрясая своей добычей: — Если я заставлю тебя проглотить это дерьмо, а, де Гревиль? Ты от этого сдохнешь? — Давай попробуй! Снова удар дубинкой. Снова крик. — Прекратите! — взмолилась Эмманюэль. Тут дверь отворилась. Показался Даниэль. Марианна сразу почувствовала облегчение. Спасена. — Что здесь происходит? Такой ор, что из коридора слышно! Он увидел Марианну, которая валялась на полу, прикованная к койке; ее личные вещи, разбросанные повсюду; надзирательницу, вооруженную дубинкой. Картина ясная. Соланж подошла к нему. — Я нашла это в ее вещах, — объявила она, потрясая пакетиком с героином. — Она била меня, когда я была в наручниках! — завопила Марианна. Соланж не мигая смотрела на своего начальника. — Она мне угрожала, шеф! — объяснила она медоточивым тоном. — Неправда! — возмутилась Марианна. — Я ничего не сделала! — Да, верно! — поддержала Эмманюэль. — Марианна ничего не сделала! — Кому вы поверите, месье? — спросила Соланж. — Двум преступницам или надзирателю? Марианна торжествовала. Сейчас ей влетит по первое число, Маркизе! Но Даниэль опустил глаза. И когда он вышел из камеры, ей показалось, будто обрушился небосвод. Соланж, улыбаясь до ушей, вернулась к своей жертве. Выбросила порошок в унитаз. — Можешь попить водички из нужника! — издевалась она. Марианна еле сдерживалась: так хотелось плакать. Плакать из-за предательства Даниэля. Оно причинило гораздо больше боли, чем дубинка. Маркиза подошла, чтобы снять наручники, Марианна в ярости попыталась пнуть ее. Получила еще порцию, стиснула зубы, чтобы не закричать, а Эмманюэль разразилась слезами. Наконец Марианна перестала двигаться, и Соланж убралась.