Один из двух душей подтекал. Слушать, как падают капли, было невыносимо. Настоящая пытка. Два ряда серых шкафчиков, деревянная скамья посередине. Ни единого окна в этом полуподвале. Плиточный пол, позеленевший от грязной воды. Легкий запах гнили. Печаль без конца и края. На скамейке плакала женщина. Безутешно, наедине с собой. Вонзая ногти в сырую древесину. Ее боль, ее гнев наталкивались на стены, не производившие эха. Стучала правой ногой, отбивая такт. Униформа валялась на полу, как груда тряпья. Соланж плакала. Даже кричала. Лицо греческой богини сморщилось от рыданий. Он предпочел ей Марианну. Невыносимо. Она так долго надеялась… Мечтала, что он предложит ей то, что предложил прошлой ночью ненавистной девчонке. Она ждала месяцы, годы! Втайне. Напрасно. Он выбрал заключенную. К тому же Марианну де Гревиль. Высшее оскорбление! Хотя уже несколько недель Соланж догадывалась, что начальник с ней спит. Но думала, что относится к ней так, как она того заслуживает: как к рабыне, с которой утоляют животный инстинкт. Но сегодня ночью увидела нечто иное. От этого за километры разило любовью. Это было как удар в лицо. В грудь, в самое сердце. Хотела бы она усомниться в том, что видела. Залепить глаза, чтобы не признавать правды. Поэтому и вернулась. Один раз. Второй. Она сама не получит его любви, даже вожделения. Ей остается одно утешение. Месть. Она все плакала, плакала. С сердцем, иссушенным злобой, телом, опухшим от неизреченной тоски. Кожей, влажной от ревности. Ревности, так хорошо ей знакомой. Ревновать, завидовать. Вторая натура. Эти два чувства вечно точили ее. Как врожденная проказа. Она наконец вытерла слезы, открыла дверцу своего шкафчика и принялась резкими движениями натягивать на себя одежду. Потом достала мобильный телефон и еще раз просмотрела две фотографии. Этой ночью она вернулась не с пустыми руками. Они заплатят за обиду. Она еще не знала как и когда, но настанет день, и эти доказательства пойдут в ход. Всю их никчемную жизнь они будут жалеть, что полюбили друг друга. Она подобрала униформу, навела порядок. Фотограф из нее был никудышный. Но эти снимки получились отлично. Среда, 1 июня, 13:55 Марианна прошла через металлодетектор, затем подверглась личному досмотру. Надзирательница в приемной, маленького роста, молодая, неловкая, прощупала ее повсюду. Наконец ее ввели в комнату для свиданий. Перед тем как открылась дверь, она сделала глубокий вдох. Ожидала увидеть всех троих. Но явился только один. — Добрый день, мадемуазель, — проговорил Фрэнк, вставая. Марианна смерила его взглядом с головы до ног, его это, похоже, ничуть не смутило. Такой же безупречный, вылощенный, черные брюки, голубая рубашка. Свежевыбритый, причесанный волосок к волоску. Даже надушенный: Марианна сразу оценила этот сладковатый аромат. Оставалось только выяснить, что таится внутри. Не ответив на приветствие, она расположилась напротив. — Ваши маленькие дружки не пришли? — осведомилась она изумленно, с иронической улыбкой. — Я так напугала их в прошлый раз? Или само место им внушает страх… — Нет! Но поскольку вы уже познакомились с командой, незачем являться всем троим… Вытащив из пачки «кэмел» последнюю сигарету, Марианна пододвинула к нему пустую пачку. — Надеюсь, вы не забыли принести подарочек! — сказала она, закуривая. Он вынул целую пачку из кармана брюк и вручил ей с улыбкой. — Очко в вашу пользу! — Я был огорчен в прошлый раз… Приехал напрасно. — Мои извинения, месье полицейский, случилась маленькая неприятность. — Кажется, вы были в дисциплинарном блоке… — Точно. Только я предпочитаю слово «карцер». Оно лучше согласуется с топологией местности, лейтенант! Он не переставал улыбаться. Ему нравились ее реплики. Ее высокомерие, почти болезненное. Ее животный магнетизм. Он немного придвинулся и сказал доверительным тоном: — Я не лейтенант. Я — главный комиссар… — Ого! Столько чести! Целый комиссар для меня одной! — За что вы попали в карцер? — Прищемила яйца начальнику… — Прищемили яйца? Только за это вас заперли в темную? — Я имею в виду, не в переносном смысле, — уточнила Марианна с некоторым злорадством. Изумившись, он в конце концов искренне расхохотался. — Ладно: может, вернемся к нашему делу? Вы подумали над моим предложением? — Мне нужно узнать больше, чтобы принять решение. У него был довольный вид. Все же не категорический отказ. — Знаете, Марианна… Вы позволите называть вас Марианной? — Пожалуйста, Фрэнк! — Я не могу посвятить вас в детали… — Но всегда есть средний путь: коль не все, так что-нибудь! — Что именно вы хотите знать? — Какова будет моя миссия… — По этому поводу я ничего вам не могу сказать, увы. Она растоптала окурок. — Я должна буду кого-то убить? Если вы не ответите, разговор закончен. Он колебался. Чувствовал, что она не отступит. Придется сыграть в открытую. Рискнуть. — Да, — признался он наконец. Жуткая дрожь пробежала у нее по позвоночнику. — Сколько человек? — Одного. — А я-то уж думала, — пробормотала она. — Вас избрали для этого. Есть какая-то проблема? Сердце подскочило от омерзения. Убийца. Вот что она представляет собой, вот что она такое. Марианна встала, прошлась. Резко развернулась, пронзила его взглядом. — Нет, конечно же нет! — выкрикнула она. — Я рождена, чтобы убивать, верно? Я готова лопнуть от радости, когда предстоит кого-то завалить: ведь так я утверждаю себя, свое превосходство! — Успокойтесь, прошу вас… Не кричите. Усилием воли Марианна попыталась сдержать извержение вулкана. По крайней мере, теперь она получила подтверждение тому, чего боялась с самой первой встречи. Но чувствовала потребность глубже нырнуть в бездну ужаса. Надеясь, что так наберется решимости сказать «нет». — Мужчину, женщину? Молодого, старого? — Послушайте, Марианна, я больше не открою вам ничего. Выполнив миссию, вы получите новые документы, хорошую сумму, чтобы уехать из страны… Он подошел к девушке с некоторой опаской: — Мы выбрали вас… Потому что в вас есть хладнокровие, есть сила. Вы умеете биться, вы не боитесь ничего. И… вы уже убивали, без колебаний… Марианна в ярости воззрилась на него. Зрачки как два скальпеля. — Ты хочешь сказать, что я убивала с холодным расчетом? Это ты подразумеваешь под хладнокровием? То были несчастные случаи! Поганые несчастные случаи! Лицо полицейского преобразилось. Идеальная маска пошла трещинами. — Да ну? Ты избила старика, так? Он ведь не с лестницы упал! А двоих полицейских? Ты могла сдаться… Но расстреляла всю обойму… А охранница? Ты в остервенении трудилась над ней, пока не изуродовала; ты играла в бабки ее позвонками… Он отступил, на маленький шажок, перед черными глазами, сверкающими от гнева; перед руками, которые превратились в грозное оружие. Перед ним стояла та, за кем он сюда прибыл. Убийца. — А заключенная? С которой ты расправилась в централе? Ты убила троих человек. Троих. И перечеркнула жизнь еще двоих. Марианне было все труднее себя контролировать. Опершись руками о стену, она закрыла глаза. — Со стариком все вышло случайно, — выдохнула она. — С копами — потому, что они собирались меня пристрелить. Охранница просто чуть не свела меня с ума. С заключенной было так: или она, или я… Я убивала потому, что меня заносило, или потому, что у меня не было выбора! Не хладнокровно! Не преднамеренно!