Он так сдавил ей гортань, что она не могла говорить. Безмолвно, одними губами произнесла: «иди ты на…» Снова удар правой по лицу, чуть не выворотивший шейные позвонки. Останется след. Но Марианна канючить не станет. Пусть себе бьет и бьет. — Повторяю вопрос: ты унялась или я продолжу? — Чтоб ты сдох! — просипела Марианна. Жуткую боль причиняла необходимость унизиться перед ним, признать его победу. Куда более сильную, чем удары. Марианна стукнула его по ноге, увидела, как исказилось от боли его лицо, но он не ослабил хватку. И она получила новую порцию. Даниэль держал ее так крепко, что она даже не могла упасть. — Сдаешься, Марианна? — Прекрати! — пробормотала она. Он еще сильней притиснул ее к стене. Довольный. — Ты больше никогда не посмеешь меня ударить, грязная маленькая шлюха! — проорал он. — Поняла? Марианна кивнула, опустив глаза. Все закончилось, он выпустил ее, позволил упасть. Потер ушибленную ногу, а Марианна съежилась на полу, стараясь расставить органы по местам. Даниэль вымыл под краном руки, красные от крови, затем, не жалея воды, ополоснул лицо; только прерывистое дыхание Марианны нарушало тишину в камере. Пару секунд он вглядывался в нее с беспокойством. Не слишком ли далеко я зашел? Но ведь она донельзя крепкая… Такое впечатление, что он колотил каменную стену. Надо просто дать ей немного времени. Он подобрал наручники, дубинку и запер за собой дверь. В коридоре прислонился к стене, голова кружилась. Ему даже пришлось присесть. Закатав штанину, увидел шишку величиной с мяч для гольфа. Прихрамывая, добрался до цивилизованных этажей. На верхней площадке лестницы его ждал Санчес. — Поранился? — спросил директор. — Да нет, это так, ничего… — Зайди ко мне в кабинет. Надо поговорить. Даниэль дотащился до ледника, устроился в кожаном кресле. — Жюстина приходила ко мне, — начал Санчес. Начальник вздохнул, массируя ногу. Эта фурия явно оставила трещину в берцовой кости. — Она мне рассказала, что произошло с Гревиль. Хотела, чтобы я спустился в карцер. Я сказал, что полностью доверяю тебе. Что ты знаешь, что делаешь…Ты задал ей трепку? — Да. — В каком она состоянии? — Я не убил ее, если ты это хочешь знать! Скорей у меня болят кулаки! — Кажется, она врезала тебе ногой по… — Проехали, — отрезал Даниэль. — Ты отреагировал верно. — Если не убрать новенькую из ее камеры, Марианна ее в порошок сотрет! — Я на тебя рассчитываю, только ты можешь ее вразумить. — Вразумить?! Попроси лучше вразумить целый приют для буйнопомешанных! — Ознакомь ее с условиями договора, пусть принимает или пеняет на себя! Со всеми вытекающими последствиями! — По моему мнению, такая угроза на нее не подействует. Вот подожди, пока она узнает, за что Оберже попала к нам! Та и трех часов не продержится! — Думаю, это можно уладить… — А я думаю — тебе плевать: пусть хоть поубивают друг дружку! — Прекрати молоть чепуху! Не нужна мне новая волна, — прорычал Санчес. — Довольно того, что было… Самоубийство, двое серьезно пострадавших при пожаре в мужском блоке месяц назад. Дурная слава заведения могла заморозить карьеру директора, помешать его продвижению по службе. — Дай ей понять, что у нее нет выбора. Если понадобится… удвой дозу порошка. — О’кей, попробую, — вздохнул Даниэль. — Даю тебе карт-бланш, чтобы обуздать девчонку! И пойди переоденься, у тебя кровь на рукаве… Выходя из кабинета, Жюстина нос к носу столкнулась с начальником. Она отступила. — Ты куда? — спросил Даниэль. — Скоро прогулка… — Девки подождут, — отрезал он, закрывая дверь. — Нам есть о чем переговорить с глазу на глаз… Он уселся и знаком велел надзирательнице устроиться напротив. — Я был у Санчеса, — начал Даниэль. Она не ответила, взгляд ее был прикован к пятнам крови на пуловере шефа. Крови Марианны. — Что это тебе в голову взбрело пойти к директору, а? — Что ты сделал с Марианной? — Немного поучил ее хорошим манерам… Ты что-то имеешь против? Она наконец посмотрела ему в глаза: — Ты не имеешь права! — А она? Она имеет право, чтобы снять стресс, швырять мне башмак в физиономию или бить по яйцам? Она имеет право измываться над бедной женщиной, которая едва стоит на ногах?.. Полагаешь, я должен был составить рапорт об инциденте и подать в судебную коллегию? — Именно так! — Хорошо, пойди спроси у нее, предпочла бы она заработать сорок пять дней карцера? Уверен, она ответит «нет»… — Никто не собирается ее спрашивать! — вскричала охранница. — Есть процедура! Мы здесь не для того, чтобы избивать заключенных! — При чем тут заключенные? Марианна не такая, как все, если ты еще этого не заметила! С ней процедура не проходит и никогда не пройдет… Как будто у меня в обычае избивать заключенных! — Знаю, с ней трудно справиться, но до последнего времени ее удавалось держать под контролем… — Ах, в самом деле? И как, по-твоему, нам это удавалось? Жюстина недоуменно воззрилась на него. — Что, по-твоему, творила бы Марианна, если бы не получила одну-другую взбучку с тех пор, как ее к нам перевели? Что творила бы она, если бы у нее не было сигарет, чтобы успокоить нервы? Жюстина опустила взгляд. Она давно это подозревала. — Это ты снабжаешь ее, верно? — Да, я, — выпалил он без страха. — И чтобы ты не предпринимала бесполезных шагов, знай: директор в курсе… Глаза охранницы расширились от изумления. — Да, да! Жаль разбивать твою светлую мечту о правосудии! Но дело обстоит так, и ничего не изменится… Жюстина хотела выйти из кабинета, но Даниэль схватил ее за руку: — Погоди, я не закончил… Жюстина, ты хороший надзиратель, лучший из всех, в этом нет сомнений… Моника слишком ограниченна, а Соланж — садистка! Я думал, что ты достаточно умна, чтобы понять… И достаточно человечна… — Чего ты требуешь в обмен на подарки, а? — Чего я требую?.. Ничего! Неужели ты намекаешь… Даниэль состроил оскорбленную мину, достойную студии актерского мастерства. — За кого ты меня принимаешь, в конце концов? Я требую, чтобы она вела себя как подобает, только и всего! Жюстина пожалела, что зашла так далеко. Даниэль надавил еще сильнее: