– Кора, я весь горю, – прошептал он. И вновь это был голос человека, который не знал, что существует огонь и он может обжечь. Словно все это время он жил без огня… Пятая пуговка. Шестая. Седьмая. Платье с тихим шелестом скользнуло на пол, а Ран подхватил меня на руки. Я прижалась к нему, спрятала лицо. Но когда мы оказались вместе на постели, когда Ран навис надо мной, опираясь на локти, еще не сделав ничего, и осталась только одна последняя преграда, наши взгляды встретились. Взгляд у него был совершенно отчаянный, наверное, как и у меня. Еще не поздно остановиться… Мы совсем потеряли голову… Разве теперь, как прежде, я смогу утверждать, что мы не делаем ничего плохого? …Но разве может быть что-то плохое в любви? Я плохо помню все, что произошло дальше. Щека Рана, которой он прижимался к моей щеке, была ужасно горячая, а пальцы, что он переплел с моими, дрожали. На меня будто накатывали волны. Теплые и нежные, они ласкали меня в своих объятиях. Вот так это случилось. А теперь Фрост стоял за дверью, готовясь войти. Я увидела, что ручка повернулась, но потом он отпустил ее и ушел. Мы с Раном лежали в объятиях друг друга, не в силах перевести дух. Обессиленные, ошеломленные всем произошедшим. – О светлые боги, что я натворил, – выговорил наконец Ран. – Корюшка… Моя маленькая… Завтра я увижу родителей. Я все им объясню. Что он объяснит? Что хочет жениться на пустышке? Да-да, они, конечно, все поймут! И несомненно придут в восторг. Я закусила губу, надеясь, что ужас от предстоящего разговора не отразился на моем лице. И все же надежда была сильнее страха. Глава 31 Простить предателя Ран ушел ночью: никто не должен был увидеть, как он покидает мою комнату. Он тихо одевался, боясь меня побеспокоить, думал, что я сплю, а я лежала, открыв глаза, и смотрела на него. Лунный свет стекал по его плечам, волосы серебрились. Как же я любила его в этот миг. Даже дышать было больно… Он собрался и присел на колени у постели. Накрыл одеялом мою обнаженную спину, тихонько убрал пряди волос со лба, погладил по щеке, а когда я, сделав вид, что только что проснулась, посмотрела на него, поцеловал в губы. Нежно-нежно и бережно. – Мне нужно идти, Корюшка. Завтра мы уже не увидимся – повозки выезжают засветло. Но время пролетит быстро. Ни о чем не волнуйся. – Ран… Я нашла его руку и сжала ее. Как мне хотелось сейчас обнять его крепко-крепко, никуда не отпускать больше. Никуда и никогда. – Я люблю тебя, – прошептала я. Пусть он услышит это. Хотя и так, конечно, уже знает. Я надеялась услышать в ответ те же слова. Он ведь тоже меня любит, иначе ведь и быть не может, правда? Я никак не могла заставить себя разжать руку, и Ран поднес ее к губам, поцеловал каждый палец, а потом саму ладонь, когда я наконец чуть расслабилась. Еще один быстрый поцелуй, и вот уже он выскользнул за дверь, осторожно прикрыв ее за собой. В комнате стало так пусто и так тихо без его дыхания. Еще минуту назад комната была полна им – куртка на спинке стула, медальон, со вчерашнего дня оставленный на столе, его рубашка, небрежно брошенная у изголовья кровати, – словно так и должно было быть. А теперь ничего не осталось. Я прижалась лицом к подушке, еще хранившей его запах, уговаривая себя не плакать. Все ведь хорошо. Все обязательно будет хорошо… * * * Мы ожидали отца в комнате Фроста, собрав свои немногочисленные вещи. На Фроста я старалась не смотреть, опасаясь, что он обо всем догадается по моему лицу. – Я вчера приходил… – начал было он. – Я спала, – быстро перебила я. – Так устала, что ничего не слышала. Сумасшедший день… – Да, я как раз по поводу этого. Мне жаль, что ты проиграла… Я хотел сказать… Фрост смешался, увидев устремленные на него взгляды сестер и брата. – Я знал, что так и будет, – закончил он довольно сурово. – Я не просто так запретил тебе в это ввязываться. Но разве кто-то меня слушает? Вот и вся поддержка. Я села на подоконник и постаралась сделать вид, что меня здесь нет. Все как обычно. Ничего не меняется. Ничего другого я и не ожидала от старшего брата. А вот сестрам и Димеру удалось меня удивить. Пока Фрост был рядом, они молчали и, казалось, соглашались со всем, что он говорил, как это было всегда. Но вот в дверь постучал куратор шестого курса и попросил его подписать какие-то бумаги – курс готовился к выпуску, и старшекурсников постоянно дергали по поводу и без даже теперь. Брат ушел, а сестры вдруг перебрались ко мне на подоконник, сели с двух сторон. – Ты очень смелая, – сказала Брида, обняв меня за плечи. – Я вообще-то тобой горжусь, что бы там Фрост ни говорил. Плевать на магию. – Ты у нас уникальная сестренка, – подхватила Грета, поцеловав в щеку, хотя обычно за ней таких нежностей не водилось. – Знаешь, как тебя теперь за спиной называют? – Как? – сжалась я. – Не пустышкой, а Крутышкой. Честно, я тоже горжусь. Димер, ты тоже вроде что-то хотел сказать Коре? Димер подошел, правда, с объятиями не полез, но это и хорошо. Вот бы я удивилась, вздумай он меня обнять. Однако и не язвил, как обычно, а лицо оставалось серьезным. Ну, насколько это вообще возможно в случае Димера. – Вот что, мелкая… – Димер! – Хм… Кора, торжественно обещаю, что больше не стану звать тебя Корявкой. Ты… молодец. Я чуть не разревелась от нахлынувших чувств. До сих пор ни разу я не слышала ничего подобного ни от одного из них. Но тут вернулся Фрост, и все мы сделали вид, что совершенно случайно оказались рядом. Едва ли это сбило его с толку, судя по тому, как он сверкнул глазами, но мне теперь было все равно. Отец пришел за нами ближе к обеду. Он был совсем на себя не похож – резко постарел и осунулся. Я поняла – он все уже знает. И все же при виде нас улыбнулся, старательно делая вид, что это просто каникулы, такие же, как всегда. – Ну что, мама ждет! Кухня с пяти часов на ногах, готовят вам разные вкусности к обеду. Комнаты готовы, камин растоплен. Мы скучали без вас! Он создал огненный портал и протянул мне руку, приглашая. – Сначала Кора. Думаю, она заслужила. Значит, он и про остальное тоже знает. Директор рассказал. Что же, так даже лучше, не придется ничего объяснять. – А я перемещусь сам, – угрюмо сказал Фрост. – Может, хватит со мной, как с маленьким? Я отлично создаю порталы. Кажется, похвала, адресованная мне, его задела. Стол ломился от лакомств, камин жарко горел, каждый из нас получил по отличному подарку: мне преподнесли первый настоящий боевой меч – легкий и удобный, он словно был сделан по моей руке, рукоять украшал алый рубин, а по лезвию струились узоры, напоминающие огненные всполохи. И, несмотря на все это, праздничный ужин проходил в молчании. Шутки повисали в воздухе, а смех звучал неестественно. Ощущение такое, словно мы пируем в то время, когда кто-то при смерти. Так и было на самом деле – мы все были при смерти. – Так! – Отец вдруг не выдержал наших скорбных лиц и хлопнул себя по коленям. – Это что еще за траур? Мы живы! И еще повоюем! По крайней мере, умрем, сражаясь! А это уже что-то! После того как он произнес это вслух, надвигающаяся беда вдруг перестала казаться такой страшной. И теперь мы знали, что об этом можно говорить. Можно даже посмеяться над своим ужасом, можно отругать танатосов, можно просто обсудить. И все тут же заговорили, почти разом, о том, что на самом деле нас волновало. И всем стало легче. Так что остаток дня прошел вполне сносно, особенно если учесть, что я провела его с книгой в кресле у камина. Читала какую-то смешную историю про принцессу и дракона, но на самом деле почти не следила за сюжетом. Иногда я опускала книгу на колени и сидела, думая про нас с Раном. Рассказал ли он уже родителям? А если да, то как они поступят? И как я об этом узнаю? А потом я вспоминала вчерашнюю ночь, и сердце сладко замирало. Все будет хорошо. Обязательно! Я отлично проводила время. Сестры, понимая, что меня надо оставить в покое, убежали по своим делам. Димер отправился в деревню. Только Фрост кружил вокруг: то присаживался на диван, то начинал шумно ворочать угли в камине, то ходил за моей спиной по комнате – я слышала его тяжелые шаги. В общем, доставал как мог, но я изо всех сил старалась не обращать на него внимания. Наконец пришло время идти спать. Я пожелала приятных снов родителям, кивнула Грете, которая дремала у камина, обложившись подушками, а наверх подниматься ленилась. Время от времени, когда пламя, прогорая, начинало гаснуть, она вытягивала руку, щелкала пальцами, и огонь взвивался снова. Поднялась по лестнице и отправилась к своей комнате, что располагалась в правом крыле, как все детские. Детские… Забавно. Мы уже совсем не дети. Я только сейчас со всей ясностью это поняла. Задумавшись, шла по коридору, когда дверь комнаты Фроста вдруг открылась, и он встал на пороге. – Кора, я весь день хочу с тобой поговорить. Ждал, пока ты пройдешь мимо. Выслушай меня. – Ну говори, – пожала я плечами. Какую еще гадость мне предстоит выслушать от брата? – Зайдешь? – Ладно. В комнате Фроста я не бывала с тех пор, как… Нет, похоже я никогда здесь не бывала. – Присядь, – попросил он, указывая на кресло, обитое серой тканью. У Фроста все цвета в комнате оказались приглушенными, неяркими – серыми, коричневыми, темно-синими. Так непривычно было видеть в этой обстановке моего огненноволосого брата. Я присела, сжав губы, мысленно готовясь к обороне. Нет, не стану с ним ругаться. Пусть говорит что хочет: молча покиваю и уйду спать. Фрост подвинул банкетку и сел напротив. – Кора, я приходил вчера не для того, чтобы в очередной раз сказать тебе, как я был прав, – начал он, и я уже успела испугаться, подумав, что он что-то знает, но следующая фраза так меня удивила, что я забыла обо всем на свете. – Я хочу попросить у тебя прощения… – Я… – пролепетала я, но Фрост поднял руку, останавливая. – Дай мне сказать! Пожалуйста… Кора, в последнее время я часто думал о тебе. Большую часть моей жизни я воспринимал тебя как досадное недоразумение. Как проклятие, которым боги неведомо за что наказали нашу семью. Ты всегда была слабой, болезненной и капризной. Маленьким нытиком, портящим всем жизнь. А бабушка так сильно любила тебя. Я не понимал почему. Я из кожи вон лез, чтобы она лишний раз улыбнулась мне, чтобы назвала Фро и просто прикоснулась к волосам. Но зато ненаглядную Искорку она готова была обнимать и целовать десять раз за день. Я надеялся, что вырасту и она будет мною гордиться. Обязательно будет. Но бабушка умерла… Из-за тебя, Кора. Я вздрогнула, открыла рот, но мне нечего было сказать в свое оправдание, и я опустила голову.