В столовой мы оказались одни: может быть, собрание еще не закончилось, а может быть, новости лишили всех аппетита, но я была рада, что нас никто не потревожит. Никого не хотела видеть, даже Виту. Ран принес нам по огромной дымящейся чашке чая и блюдо с колечками, посыпанными сахарной пудрой. – Орешков? – уточнил он на всякий случай, но я покачала головой, сомневаясь, что смогу проглотить даже так любимое мною пирожное. Хотя бы выпью чаю – горячий бодрящий напиток мне сейчас просто необходим. Чашка приятно согревала руки. Я пила маленькими глотками и чувствовала себя почти спокойно. Ничего, жила ведь я как-то без магии все эти годы и дальше проживу. Зачем мне магия, когда у меня есть Ран… Вот он, совсем рядом, поглядывает на меня из-под челки, думая, что я не вижу. Беспокоится. Я вспомнила его губы, целующие краешек рта, и внутри все задрожало, словно кто-то провел рукой по невидимым струнам. Необъяснимое и сладкое чувство. Я уткнулась носом в чашку, смущенная и взволнованная. Будто бы только сейчас, в тепле, начала отогреваться и осознавать произошедшее. – Съешь колечко, – сказал он, пододвигая ко мне тарелку. Я тысячи раз видела его руки. Руки, сжимающие меч. Руки, завязывающие тесемки на капюшоне. Руки, согревающие мои ладони. И всегда они были уверенные и спокойные. Такие, будто и завязки на платье, и рукоять меча – это вещи одного порядка. Но не сейчас. Он двигал ко мне блюдо, и я видела, что кончики его пальцев чуть-чуть дрожат. – Да, спасибо, – ответила я, осторожно, так, чтобы не обсыпаться пудрой, снимая пирожное. Мы оба делали вид, что все идет как обычно. А на самом деле все было невероятно странно. Самый длинный, самый горький день в моей жизни. Когда надежда обернулась разочарованием. Когда смертельная опасность вплотную приблизилась ко всем нам, а спасения нет. И в то же время – самый счастливый день. Только я пока об этом не знала. Я все еще была немного скованная, словно заморозка отошла не до конца. И хотя мы обычно всегда находили темы для разговора, сейчас я никак не могла придумать, о чем можно поговорить. Поэтому я, как последняя обжора, съела три колечка, понимая, что еще немного – и лопну. Ран с легкой улыбкой наблюдал, как я сражаюсь с пирожным, запивая его чаем. А ведь думала, что даже с одним колечком не справлюсь. – Спасибо, Ран, – сказала я, имея в виду, конечно, не только угощение, но и руки, обнимающие меня тогда, когда так нужны, и уши, всегда готовые выслушать. И все-все, что он сделал ради меня. – Не стоит благодарности, – ответил он. Мы оба понимали, что можно разойтись по своим спальным корпусам, но просто не в силах были расстаться. Завтра мы разъедемся на две недели. С одной стороны, недолго, а с другой – целая вечность. И если обычно каникулы сулили отдых и веселье, то теперь, в свете последних событий, будет не до развлечений. Я пока даже думать не хотела о том, что нас всех ожидает впереди. Хотя тревожные мысли так и лезли в голову. Хватит ли силы наших амулетов, чтобы удержать защиту над замком, когда придет время? Их всегда заряжал отец Рана. Водники ставят самую лучшую защиту, ведь их магия непосредственно связана с грозой. Воздушники и земляные тоже изготавливают амулеты, хоть и не такие сильные. А вот огневики… Если надо создать преграду от лесного пожара, то в этом мы лучшие, а вот грозы, увы, не наша сфера деятельности. Представляю, как расстроится отец. Расстроится – это, конечно, не то слово. Представляю, в каком ужасе все будут, узнав о приближающейся опасности. Вот, теперь правильно. Да еще и плата на защитные амулеты вырастет в разы… Я поделилась мучившими меня переживаниями с Раном. Мы в это время уже прогуливались по берегу озера. По его водам, не замерзающим даже зимой, солнце проложило золотую полосу. Когда я была маленькая и впервые увидела дорогу, оставленную на поверхности воды заходящим солнцем, я решила, что именно по ней водники уходят в свой второй замок, скрытый в глубине озера. Про дорогу я тоже рассказала, ожидая, что Ран улыбнется вместе со мной, но он уже думал об амулетах и шел, прикидывая что-то. – Кора, я заряжу вам амулеты, – сказал он. – Я успею за это время. Покачал головой на мой слабый протест. – Мне все равно нечем будет заняться. Это лучше, чем предаваться панике. – Он усмехнулся. – Ох, Ран… – Я поняла, что краска заливает щеки, получилось так, словно я специально напросилась. – Я ведь вовсе не к тому сказала… – Да я бы и сам предложил. Правда. А история про солнечную дорогу мне понравилась. Красивая! В жизни все гораздо банальней. Так он все-таки слушал. На душе потеплело. – А как в жизни? – не сдержала я любопытства. Мы как раз подходили к каменным ступеням, спускающимся к воде. Ран остановился рядом с ними. Встал за моей спиной, закрыл мне глаза ладонями и прошептал, наклонившись к уху: – Ты хочешь прогуляться со мной? Я только головой утвердительно кивнула, боясь заговорить вслух и спугнуть очарование. – Мы возьмемся за руки и сделаем первый шаг в воду. Вода мягкая, теплая, она обнимает тебя, как дорогого гостя, вернувшегося домой… Ран говорил, и я видела все как наяву. Никто, кроме водников, не бывал в корпусе, расположенном на дне озера. Вода необходима им, они не могут жить вдалеке от водоемов. Мое воображение почему-то всегда рисовало такой же замок, только стоящий под водой. Я представляла диванчики и шкафы, столики, посуду. Ничего этого на самом деле не было. Подземный замок был сложен из особого камня, который не покрывался водорослями и ракушками. Внутри в круглых комнатах располагались ниши с уютными ложами, выстланными губчатым веществом. Комнаты были украшены радужными светящимися сферами и синими фосфоресцирующими водорослями. – Мы ляжем, воды укроют нас, как теплое одеяло, и будут качать, убаюкивая и возвращая силу, – тихо говорил Ран, и я так ясно ощутила волны, обнимающие меня, что едва не начала сладко зевать. На самом деле это Ран тихонько меня покачивал, обхватив за плечи. – Так вот вы что там делаете! – поняла я наконец. – Спите! – Ну да, – улыбнулся он, выпуская меня. – Восстанавливаем силы. Без этого нам никак. – Будто сама побывала, – искренне сказала я. Ран проводил меня до лестницы. Он часто провожал меня после тренировок, и я знала, что последует сейчас. «Ну, пока», – скажет Ран, небрежно склонив голову, словно отвешивая полупоклон. От этого движения его вечно встрепанная челка взлетит и снова опустится на лоб. Но если мне грустно, как сегодня, Ран обнимет на секунду и скажет немного иначе: «Увидимся, Корюшка». Он и сейчас меня обнимет, я знаю. А потом я его две недели не увижу, но ощущение такое, словно разлука продлится вечность. Я вовсе не хотела больше плакать, честное слово. Меня просто сейчас от каждого дуновения ветерка штормило. Наверное, теперь это так и будет. Минуты отчаяния будут сменяться минутами принятия, когда я снова смогу улыбаться и радоваться жизни. И хороших минут постепенно будет становиться все больше, а потом я совсем смирюсь. Но, увы, не сегодня. Ран обнял меня, а я снова заревела. Ну как маленькая, даже стыдно. – Пойдем, я тебя до дверей провожу, – сказал Ран. Мы поднялись по лестнице, так никого и не встретив по дороге, и встали у дверей комнаты. – Боюсь тебя обнимать, – пошутил Ран. – Но очень хочется. – И мне… Я обвила его руками и прижалась к груди, слушая, как бьется сердце. Оно очень быстро билось, будто Ран волнуется или чего-то боится. Но он ничего не может бояться, даже смешно такое вообразить. – А ты пахнешь, как прохладная тень у озера в жаркий день, – прошептала я. – Ран… – Кора… – Ты помоги мне, пожалуйста, пуговки расстегнуть, я одна долго провожусь. – Не нужно, Корюшка. Я вошла в комнату и оставила дверь открытой. Расстегнула мантию, и она сползла по плечам на пол. Я повернулась к нему спиной. – Ну? Его руки коснулись моей шеи там, где застегнута была первая пуговка. Одна… – Кора… Его большой палец нежно-нежно погладил впадинку у ключицы. – Не знаю, что сегодня со мной творится. Никогда не чувствовал ничего подобного, – тихо сказал он за моей спиной. Ран пытался говорить своим обычным спокойным голосом, ведь он всегда – сама выдержка и ответственность. Мастер «Абсолютная уверенность в себе». Он пытался, да. Но получалось у него плохо. Таким голосом, как сейчас, обычно спрашивают: «Что со мной? Я заболел?» Мне страшно было обернуться и посмотреть ему в глаза. Страшно было отвечать. Вместо ответа я собрала волосы и подняла их вверх, освобождая шею, чтобы ему сподручнее было расстегивать. – Ты ведь смотришь? – догадалась вдруг я. – Ты не закрыл глаза. – Да, – хрипло подтвердил Ран. Вторая пуговка. Третья. Четвертая. У него так просто получилось их застегнуть, а вот расстегнуть не выходило так легко, словно пуговицы норовили выскользнуть из рук. Он провел ладонью по моей спине, обнаженной почти до лопаток. А потом наклонился и прикоснулся губами к полоске кожи там, где она обычно была скрыта волосами. Меня словно током ударило от этого поцелуя. – Мне кажется, я с ума схожу, – растерянно сказал Ран. Отпустил мои плечи, отошел на шаг, но я не двинулась с места, чувствуя, как платье, уже наполовину расстегнутое, сползает с плеч. – О, Корюшка, – простонал он. Схватил меня, обнял, прижал к себе, зарывшись в мои волосы, вдыхая запах. – Мы не должны… Но это выше моих сил… Он развернул меня к себе и покрыл поцелуями лицо. Я не отворачивалась, не пыталась вырваться и только, когда он нашел губами мои губы, невольно вздрогнула. Я так давно мечтала об этом, что сейчас происходящее казалось сном. Мне только очень нужно было узнать, нужно было спросить, пока не поздно: «Ран, ты любишь меня?» Но я не могла разорвать объятий даже на секунду. Его поцелуй словно глоток воды в летний зной, я вот только не думала, что вода может еще сильнее распалить пламя.