Мистик закрыл глаза. Хотелось вогнать в уши по скальпелю, дабы не слышать мечтательные разглагольствования монстра. — Не вешай ярлыки. Я же не называю тебя говном высокомерным. — Наставительно заметил Хойт. — Так. Думаю, начнем с классики. Взяв в руки набор с иглами различных размеров, убийца подошел к кровати. — Слишком ты ограниченный. — Продолжал нравоучения преступник. Звук собственного голоса явно заводил его не меньше, чем предстоящие издевательства. Верити переводила затравленный взгляд с Хойта на ковенанта. — Как и большинство людей. В оковах морали и закона вы живете неполной жизнью. Стадо. Лживые лицемеры. Только и мечтаете хоть раз нарушить правила. Кончить начальника–деспота, трахнуть недоступную красавицу–коллегу. Чудовищно — скрывать свои истинные желания, мысли и мотивы от окружающих. — Убийца откинул одеяло с женщины. — Моя власть — это свобода. А ты бы отказался от такого? Верити оказалась полностью обнажена. Она часто, неровно дышала. Высокая грудь вздымалась и опадала. Загорелая кожа — нежнее шелка. Святотатство — одна мысль покуситься на такую красоту. Хойт, облизнувшись, провел ладонью по дрожащему телу. — Пожалуйста, не делайте мне больно. Женщина не выдержала и разрыдалась, захлебываясь слезами. Отчаянно, обреченно. В последний раз. У Ашера ком встал в горле. — Да ты, я погляжу, философ. Пусть Вери слышит его голос. Кожу на подбородке и вокруг рта стягивала запекшаяся кровь. Игнорируя ковенанта, Хойт продолжал исследовать тело беспомощной жертвы. Грубо, по–хозяйски. Щипал и шлепал, хрюкая от наслаждения и возбуждения. Со звериным рычанием припал к груди женщины, под аккомпанемент судорожных рыданий оставляя на нежной коже следы от жестоких укусов. Это было невоносимо. Наигравшись, Хойт подмигнул мистику, поднял обмякшую руку пленницы и отточенным движением на треть загнал небольшую иглу под ноготь женщины. Верити, выпучив глаза, истошно заорала, но подавилась очередным судорожным всхлипом и надрывно закашлялась. Изо рта стали вылетать клокочуще–визгливые, неразборчивые звуки. — Да, вот так, детка. Взбодрись. Люблю разогреть своих девочек перед употреблением. — Доверительно сообщил телепат, жмурясь от удовольствия. Ублюдок совсем потерял человеческий вид. Лицо исказила гримаса порочного сладострастия, в глазах полыхало пламя безумия и неутолимая жажда насилия. Монстр видел перед собой лишь мясо, безвольные куклы, с которыми можно делать все, чего желает его черная душа. Неоткуда ждать помощи. И сами они не в силах противостоять убийце. Джек внутренне съежился. Меньше всего он желал пережить то, что испытывала сейчас подруга. Молодого мистика пугала сильная боль, всю жизнь парень избегал ее и люто ненавидел, в памяти все еще свежи были страшные воспоминания из далекого детства. Но жалобные стенания Верити эхом отдавались в голове. При каждом ее крике в мозг Ашера будто раскаленные колья вонзались. Женщина мучается из–за него! Садист принялся за второй палец. Будь, что будет. Гнев и сострадание взяли верх над страхом. Собрав всю оставшуюся волю в кулак, ковенант сморкнулся и, что есть сил, плюнул в сторону Хойта. Глупо. — Сопляк! Бешено рыкнув, ублюдок со скоростью атакующей кобры кинулся к пленнику. Ковенант хотел встретить убийцу с гордо поднятой головой, но не по–геройски зажмурился… Ничего не произошло. Мистик открыл глаза. — Тебя я оставлю напоследок. — Страстно зашептал Хойт, буравя пленника неподвижным взглядом. Лоб его блестел от пота. — А пока подумай, рискнешь в следующий раз вызвать мой гнев? Ведь шлюха тебя обманывала. — Пошел ты. — Скрипнул зубами Джек. Верити тонко выла на одной ноте. Кажется, женщина вообще потеряла связь с реальностью. — Вот. Вот оно! — Победоносно вскричал садист, с силой ткнув пальцем Ашеру в лоб. — Говоришь одно, но думаешь другое. Ты задаешься вопросом: как именно? Что она такого сделала? Забыл? От меня ничего не скроешь. Малыш, очнись, эта стерва стала встречаться с тобой только ради беспечного будущего. Насадка для хера просто манипулировала наивным дурачком. Как и все они! Высокомерные, надменные, лживые… Ковенант упрямо вздернул подбородок. — Правда думал, меня заденут подобные откровения? При угрозе съесть свой член? Да ты и впрямь больной. Хойт приподнял губу. Так собаки при опасности клыки демонстрируют. Не сказав ни слова, убийца нарочито медленно развернулся и прошел к столу с орудиями пыток. Зазвенела сталь. Никаких более шуток или лишних комментариев. Теперь маньяк взялся за дело всерьез. Джек все понял. И едва не расплакался от отчаяния, беспомощности и жалости к себе. Значит, вот, как закончится его жизнь. Истерзанный, прошедший все муки Дуата, в кровавых соплях, не сознающий себя он будет умолять о снисхождении чудовище во плоти. Ковенант не хотел умирать. Не сейчас, не в зачуханном подвале в руках жестокого садиста. Лет через пятьдесят, знаменитейшим мистиком страны, в один день с любимой женщиной, свершая последний подвиг. Сколь лихорадочно не соображал Ашер, парень не видел ни единого способа противостоять пленителю. Но как же так? В свои невеликие года Джек не единожды успел побывать в серьезных заварушках. Не для того же, чтобы столь бесславно закончить дни свои. Ну же, ты справишься, еще немного! Но времени не осталось. Хойт выбрал инструмент для казни. Увидев, что именно, молодой ковенант содрогнулся и закрыл глаза. До крови закусил губу, дабы не закричать. Последние спокойные мгновения его жизни Джек вспоминал о родителях и доме. Саймоне и Алексе, их уютных посиделках в кафе или за видеоиграми. Раздраженный голос Софии. Люди и вещи, что незаметно стали ему так близки. Дыхание перехватило, внутренности сжимались, пульсировали, менялись местами. Мистик умирал от страха, он более не в силах был выносить томительного ожидания и желал только, дабы все быстрее закончилось. Хрипы Верити не заглушили глухой удар тела о пол и металлический лязг. Ашер почувствовал, что свободен, но не сразу поверил. Осторожно открыл глаза. У кресла без сознания валялся Хойт. Над ним с сосредоточенным лицом склонилась Грейвз. Из кармана черного пальто напарницы торчал пустой шприц. Женщина деловито обыскивала маньяка, не глядя на спасенных. — С-софи? Мистик осторожно встал на ноги, дрожащими руками ощупал разбитое лицо. Не галлюцинация. — Я же тебе… Ковенант не успела договорить. Парень, не помня себя от непередаваемой радости, заключил напарницу в объятия. Та дернулась было, но Джек держал крепко. Смирившись, женщина притихла, даже неловко похлопала Ашера по спине. Завернувшись в покрывало, сидела в кровати Верити. Баюкала раненую руку. — Спасибо… Спасибо тебе. — Мистик мягко отстранился. — Ты спасла мне жизнь. Нам. И я этого никогда не забуду. — Я… — Женщина выглядела растерянной, но неожиданно улыбнулась. Поразительно тепло и участливо. Ашеру даже показалось, что прозрачные глаза засияли. — Конечно. Всегда. Джек подошел к Верити и сел рядом. Женщина, всхлипнув, спрятала заплаканное лицо на груди парня. — Прости, прости меня. София, отвернувшись, вызывала следственную группу. — Все позади. — Ашер нежно гладил подругу по спутанным волосам. В сторону Хойта старался не смотреть. Боялся, не сдержится, хотя после пережитого последнее, о чем думал — достойное наказание пленившему их чудовищу. Просто хотелось как можно скорее оказаться подальше от этого подвала и валявшегося на полу мерзкого существа. — Надолго ты его? — До завтра проваляется. — Грейвз вновь скрылась за маской сурового сотрудника. — Как ты нас нашла? — Я его сразу заподозрила. — Сунула руки в карманы напарница. — Хойт лично знал две семьи из семи. Плюс, реакция его брата. И убийца знал работу полиции. Я сравнила антропометрические данные человека с камеры с показателями Хойта. Совпадение — почти семьдесят процентов. — Ловко. — Одобрительно хмыкнул Джек. — Ну, не одному тебе ренегатов по управлению ловить. — Пожала плечами женщина. — В досье Хойта указано: долгое время он выписывал штрафы за парковку. Чудесное преображение произошло после того, как парень попал под искажение. После — резкий скачок в карьере. К дому Хойта я приехала просто понаблюдать. Но при сканировании в подвальных помещениях обнаружила живых. Решила проверить. И не зря. — Не зря. Ашера все еще била нервная дрожь. Не каждый день оказываешься на волосок от мучительной смерти. А вот Верити притихла. Ему просто нужен отдых. Покой. И выходной. А лучше — целый отпуск. 7. Конец игры Вопреки опасениям начальства, да и самого Джека, от очередного удара судьбы оправился он быстро. Полгода в Полисе оказались настолько богатыми на события, что пленение у жестокого маньяка мало чем выделялось в затянувшем парня круговороте. Опасность, страх, риск и обман стали верными спутниками Ашера. Мистик смирился с неприятным соседством, задав себе единственный верный вопрос: сможет ли он все бросить, жить иначе? Молодой ковенант сознавал: ему не могло везти вечно. Рано или поздно помощь запоздает. Попадется не в меру ушлый ренегат, или же Джек не справится с особенно яростным искажением. Тем не менее, ответ очевиден. Он ни на что не променяет свою жизнь. В таком случае, какой толк в излишней рефлексии? Лишь нервы себе портить. И Ашер продолжал жить. Хорошо выспался на выходных, пообщался с друзьями и родителями, навестил Верити в больнице. Женщина держалась отстраненно и перемолвилась с парнем только парой ничего не значащих фраз. Столь прохладному отношению ковенант удивился, но виду не подал и на дальнейшем общении не настаивал. Поневоле в памяти всплыли слова Хойта об истинных причинах знакомства молодых людей и мотивах Верити. Веры убийце, конечно, не было, но поведение подруги сбивало с толку. Вообще, единственное, что по–настоящему беспокоило Джека в последние дни — усталость и безразличие. Впервые с момента, как парень понял, что станет мистиком, он не ждал с трепетом возможности применить силы на практике, не жаждал раскрыть очередную захватывающую тайну и не помышлял о наказании виновных. Ашер вожделел отпуска. Несмотря на отсутствие Анны Крейн, второй месяц пропадавшей в рейдах, Эванс заявление молодого сотрудника одобрил, и теперь ковенант наяву грезил о столь желанном отдыхе. Большую его часть, разумеется, проведет с мамой и папой, поглощая перед телевизором пирожки с жареной капустой и устраивая с отцом продолжительные выезды на природу с обязательной рыбалкой. После — еще с недельку понежится под искусственными солнечными лучами Курортного городка, здесь же, в Полисе, — и вновь на службу, полным сил и энергии.