– За последние две недели нам не удалось связаться ни с командованием полка, ни даже с базой в Тригеле. Хуже всего, что полковник Хербст ожидал проблем со связью и не пришлет подкрепление раньше чем через неделю. Мы полностью отрезаны от мира и вынуждены рассчитывать исключительно на себя. Вам следует также знать, что у нас имеются два беспилотных аппарата «Сокол» и один аппарат типа «Феникс». В настоящее время их обслуживает один оператор, но Янг сейчас обучает управлению обоих инженеров. Вчера во время тренировок один из «соколов» зафиксировал передвижения серьезных повстанческих сил примерно в четырех километрах к югу от Кумиша. По нашим оценкам, их отряд может насчитывать до пятидесяти человек. У меня всё, господин капитан. – Вот же блядство! – вырывается у Северина. – Прошу прощения. – Этикет сейчас не самое главное, сержант, – качает головой капитан. – Но дисциплина и исполнение приказов – более чем. Имея в распоряжении ограниченные ресурсы, мы должны как можно более эффективно их использовать. Мы должны также принять решение, станем ли мы выполнять задачу, которую мы с лейтенантом Остином описали в переданной вам час назад инструкции. Ее получили все, кроме капрала Трента, поскольку именно он является нашим источником информации. Все ознакомились с документом? Собравшиеся кивают. У них сразу же возникает множество вопросов, но Микель Бек жестом заставляет их замолчать – время для дискуссии наступит позже. Я заглядываю в документ, который лежит перед сержантом Голей. Там по пунктам перечислено все, что я сообщил командованию во время разговора с капитаном Заубер. Слова мои наверняка звучали бы как бессвязный бред, если бы не комментарии Остина, в которых он подтверждает бо́льшую часть фактов. Я чувствую, как все внимание постепенно сосредоточивается на мне. – Господа, я никогда прежде не оказывался в ситуации, когда столь трудно поверить в источник угрозы и примириться с целью, которую мы должны реализовать, – добавляет капитан. – То, чего требует от нас объект, находящийся под холмом Отортен, выглядит как квинтэссенция зла. Сама природа врага столь непостижима и чужда, что мы очень долго отрицали его существование. Однако события последних дней, а в особенности последних часов, вынуждают меня пересмотреть свое мнение и взвесить все возможности. – Командир устало закрывает глаза. – Собственно, вариантов у нас два. Первый – немедленная эвакуация форпоста Дисторсия и попытка пробиться в Тригель или, учитывая сосредоточение повстанцев, обратно на север, в сторону Хармана. Наши шансы добраться до цели я оцениваю в тридцать процентов. Наверняка мы понесем тяжелые потери, но некоторые могут выжить. Второй вариант – выполнить поставленную объектом задачу, то есть остаться на базе и истребить население Кумиша, совершив самое страшное военное преступление в современной истории нашей армии. Хладнокровное убийство двухсот с лишним гражданских лиц, в том числе женщин и детей, никому из вас не даст спать спокойно до конца жизни. Лично я, если мы останемся в живых, ожидаю за отдачу подобного приказа смертельного приговора и показательной казни. В помещении наступает глухая тишина. – Господин капитан, есть еще третий вариант, – говорит Северин. – Мы можем остаться на базе и отразить возможную атаку партизан. В соответствии с процедурой самое большее через три недели командование пришлет сюда разведку. Нам легче будет защитить Дисторсию, чем пробиваться в Тригель или Харман. – Справедливое замечание, – кивает Бек. – Именно таков был первоначальный план после имевшей трагические последствия поездки лейтенанта Мюллера. Заверяю вас, что отказаться от этого варианта было тяжелее всего, но проблема в огромной опасности, грозящей нам со стороны объекта. Техническое превосходство над нами этого «нечто» столь велико, что на сегодняшний день оно убило или лишило разума свыше половины роты. Каждый день промедления – согласие на очередные смерти или случаи психических заболеваний. Как солдат и ваш командир, я не могу пассивно ждать развития событий. – Мы отвергли этот вариант сегодня утром, – добавляет Остин. – Сержант Голя и капрал Вернер, участвовавшие в поисковой операции в туннелях, захватили одно из шпионских или коммуникационных устройств, посланных объектом. Взгляните на эту технологию и сделайте выводы. – Он достает из тряпичного мешка под столом разбитого краба и передает собравшимся. Вид небольшой машины, неисправной и частично раздавленной, но все еще напоминающей гибрид живого организма с продвинутой электроникой, производит на всех немалое впечатление. Взяв ее в руки последним, я замечаю сквозь дыру в панцире белые высохшие внутренности, перемешанные с проводами и микросхемами. Никто на Земле еще не располагает таким оружием. Я с отвращением кладу эту дрянь на середину стола. Охотнее всего я сейчас швырнул бы ее в бочку с дерьмом и поджег. Мы даже не уверены до конца, в самом ли деле она мертва и больше не способна нападать на людей. – Разрешите, господин капитан? – спрашивает сержант Голя. Бек едва заметно кивает. – Думаю, для всех нас единственным разумным вариантом кажется покинуть Дисторсию, по крайней мере на первый взгляд. В этом случае мы рискуем собственной жизнью, но попытаться можно. И если в окрестностях Отортена нас не убьет находящийся под нами объект или повстанцы в пустыне, у нас есть шанс добраться до какой-то из баз. Даже если мы погибнем в бою, а тем более останемся живы, совесть наша будет чиста. Я сам выбрал бы это заебательское решение, если бы не одна деталь. – Сержант несколько мгновений смотрит на меня. – Я разговаривал с капралом Трентом, прежде чем прийти сюда. Мне хотелось понять одну вещь – почему объект требует от нас убить столько людей. Это единственное, о чем нам следует думать. На борту этого «нечто» находится вещество, которое может уничтожить всю Землю. Если мы не сделаем того, чего оно хочет, оно останется здесь и убьет миллиарды людей. Не выживет никто – ни наши семьи, ни наши друзья, ни наши враги. Наступит настоящий холокост. И потому мы должны сделать все, чтобы этот корабль отсюда исчез. Мы должны пожертвовать собой. Капитан Бек смотрит на нас из-под полуприкрытых век, а лейтенант Остин просит меня в точности рассказать, какие инструкции выдала мне Эстер. При одной лишь мысли о зверствах, которые мы должны совершить, у меня пересыхает в горле, но Голя придает мне сил. Похоже, все теперь понимают, перед каким выбором мы стоим. Возможно, командир роты рассчитывал, что мы примем иное решение. Возможно, он еще строил иллюзии, что мы придумаем нечто, позволяющее нам избежать преступления. Но чем дольше мы сидим в этом зале, тем яснее становится, что другой возможности у нас нет. На базе, с повязкой на глазах, появляется Хавар Салтик. Старосту селения сперва отводят в медсанчасть, а затем направляют в здание командования. Когда он идет через плац с лейтенантом Остином, его переполняет радость, видимо, состояние здоровья маленького Бехрама улучшилось настолько, что в душе армая зародилась надежда. Глядя на него, я ощущаю тупую боль в груди. Я собираю парней в углу базы. Час назад я вернулся с совещания, съел несколько сухарей и решил, что пора. Приказ командира роты требует, чтобы я подтвердил готовность моих людей к дальнейшим действиям. Нам предстоит отобрать из всех подразделений пятнадцать человек, включая капралов и сержантов, которые возьмут на себя роль палачей. Решение об истреблении деревни принято. Больше всего сопротивлялся капрал Соттер – даже не потому, что ему было страшнее всего. Он попросту упрямо твердил, что провести подобную операцию будет невозможно. Нам не удастся перевезти на базу всех жителей Кумиша и убить их, не допустив при этом бунта. Он имел в виду взрослых армаев, но наверняка также часть нашего личного состава. Именно потому так важно надежно укомплектовать отряд. Это самый тяжелый разговор, который предстоит мне с моими солдатами. Готовясь к нему, я поговорил с Баллардом. Даже он схватился за голову, услышав о цели операции, но поклялся, что примет в ней участие. Он не пытался уклониться – может, помогло его пренебрежительное отношение к миру? А может, каждый человек, припертый к стене, в конце концов перестает отделять добро от зла? Я стараюсь как можно лучшим образом описать парням ситуацию, подбирая слова так, чтобы они поняли, что наши действия необходимы. Я не успокаиваю их совесть и не пытаюсь делать вид, будто то, что мы собираемся сделать, когда-нибудь уйдет в забвение. Возможно, грядущие поколения об этом забудут, если таковые вообще будут существовать, но нам наверняка многие годы предстоит просыпаться посреди ночи и кричать от ужаса, пугая наших женщин. Но нам придется это сделать, несмотря ни на что. – Блядь, это хуже чем бандитизм, – первым подает голос Гаус. – А может, удастся схватить и обречь на смерть только мужчин? – спрашивает Водяная Блоха. – Вы хорошо посчитали? – Джаред, мы проверяли много раз. – Я кладу руку ему на плечо. – Будь у нас такая возможность, мы швырнули бы туда животных, а не людей. Требование объекта однозначно: должны погибнуть все жители Кумиша, иначе все совершенное нами зло пропадет впустую. – Я их ненавижу как бешеных собак, убил бы любого партизана, но не убью ребенка, – говорит Водяная Блоха. – Я не смогу, шеф. Не смогу! – Никто не хочет убивать детей, – я в отчаянии качаю головой. – Абсолютно никто. – Может, удастся этого избежать? – размышляет Баллард. – Оставим их напоследок. Достанем из холодильника тела убитых солдат. Им уже все равно. На мгновение возникает спор из-за того, можем ли мы пожертвовать трупами наших товарищей, но в конце концов соглашаются все, даже Пурич. Похороны – важный ритуал, но не настолько, чтобы убивать невинных. Даниэль складывает забинтованные руки и, похоже, молится. Гаус снова ковыряет ботинком в земле, над чем-то размышляя. Лишь Водяная Блоха решает побыстрее принять решение и наконец больше о нем не думать. – Я согласен, – неестественно спокойно говорит он. – Ни одного ребенка я не убью, но можешь на меня рассчитывать. – На меня тоже, я тебе уже говорил, – кивает Баллард. – Я сделаю все, что потребуется. – Спасибо, парни. – Я смотрю в землю, стыдясь своей просьбы. – Полагаю, что Крис может быть прав. Если мы доставим этому чудовищу всех взрослых армаев, убивать детей не потребуется. – Что бы ни случилось, отпущения грехов мне не получить, – внезапно говорит Пурич. – Но никто не говорил, что я отправлюсь на небо. Никто при рождении не давал мне такой гарантии. Так что – пошло оно все на хер! Срать я хотел на эти раны на руках. Можешь записать меня в ту группу, Маркус. – Я пойду с вами, – почти шепчет Гаус. – Не хочу, но пойду. Парни переходят к конкретике и начинают расспрашивать, как будет проходить операция. Сколько машин поедет в селение, кто за что будет отвечать? И как будет совершаться казнь? Не на все вопросы я знаю ответ, поскольку детальный план разработает ночью командование и передаст его нам завтра утром. Я говорю им, что Эстер велела привести пленников в пещеру под лабораторией. Если нам удастся, мы должны заставить их раздеться и войти в озеро. Водяные течения и водовороты, которые вызовет корабль, затащат жертвы сперва в подземный туннель, а потом на борт. Понятия не имею, насколько это будет возможно. Наверняка мы просто застрелим гражданских внизу, разденем тела и бросим их голыми в воду. Я мысленно задаю себе вопрос – что будет большей жестокостью? Баллард вполне разумно спрашивает, почему Эстер сама не протуннелирует жителей Кумиша под землю. Собственно, для чего ей нужны мы? В ответ я рассказываю про отряд Мюллера, который, вместо того чтобы оказаться на борту корабля, застрял в стенах одного из туннелей. Расчеты активных ИИ без участия главного компьютера слишком неточны, чтобы проделать такой маневр. Последняя попытка закончилась неудачей, и наши товарищи погибли зря. У меня начинает срываться голос, и я поспешно возвращаюсь в палатку. Четверг, 14 июля, 0.15 Мы снова на посту у ворот, и мне кажется, что этот караул станет для нас последним. На ужин, кроме пайков, мы получили таблетки от начальницы медсанчасти – может, обогащенный модафинил, а может, какой-то наркотик. Мы чувствуем себя свежими и отдохнувшими, несмотря на вечернюю работу в казармах, а все проблемы, разрывавшие наши мозги, оказываются будто за стеклом. Не знаю, как такое может быть, но в какой-то момент на посту появляется Неми. Парни улыбаются ей и слегка отводят взгляд, когда она меня целует. Теперь нам уже все равно, и мы не заботимся даже о видимости. Нарушая все правила безопасности и приказы, мы отходим с девушкой чуть дальше в сторону холмов. Она держит меня под руку, и мы делаем вид, будто прогуливаемся. Капитан Заубер обо всем ей рассказала, чтобы та поняла, в какой кошмарной ситуации я оказался. После долгих раздумий она также попросила Неми о помощи во время операции. И теперь девушка просит у меня прощения. Я не могу на нее гневаться – просто не сумел бы, даже если бы она все еще злилась. Никто не писал мне таких писем, как она, никто столь упрямо меня не поддерживал и не жертвовал собой просто так. Самоё ее присутствие приносит мне облегчение и радость. Но сейчас мы не можем обниматься и возиться на койке, чего мне больше всего бы хотелось. Над нами, высоко над пустыней Саладх, расцветает бледное зеленоватое облако. Оно напоминает полярное сияние, хотя мы ближе к экватору, чем к полюсу. Магнитные возмущения вокруг холма вызвали аномалию, восхитившую Неми. Она показывает на зеленое свечение и говорит, что это доброе предзнаменование, в очередной раз повторяя, что может сделать для нас все, что угодно. Мы сбежим из этой ловушки, ибо пока живы, у нас есть шанс. Я на мгновение крепко прижимаю ее к себе, забыв о войне. Если бы я мог перемещаться во времени, как тот чертов туннельщик, я вернулся бы в Харман, к первым минутам, которые мы провели вместе, и первым робким разговорам. Мне хочется верить, что все впереди, что вся жизнь, которая нам осталась, не ограничивается несколькими часами. Хочется верить, что любовь подобна щиту, который оберегает нас от зла. Мне хочется верить в слова Неми, но я не могу. Глава пятая Четверг, 14 июля, 05.05 Форпост Дисторсия, пустыня Саладх, Южный Ремарк Операция «Эстер» Дорогой мой сынок, я даже не знаю, сколько моих писем доберется в будущем до тебя. Попадет ли на большие серверы то, что я писал в пустыне? И найдет ли тебя в огромном мире нанятая мной фирма, передав хотя бы одну весточку? Порой я думаю, что было бы лучше, если бы ты обо мне не помнил. То, чем мне приходилось здесь заниматься, а в особенности то, что мне еще предстоит, покрывает позором человека и его семью. Больше нет ни хороших, ни справедливых решений. Каждый день я все больше убеждаюсь, мой дорогой, что эта война подобна болоту, из которого мне уже не выбраться. Порой любовь другого человека может стать тонкой веточкой, за которую можно ухватиться и выбраться из трясины, а потом ползать по мокрому берегу и благодарить Бога или слепую судьбу, что тебе позволено жить дальше. Но грязь все равно прилипнет к телу и будет сопровождать тебя до самой смерти. В конце концов ты заметишь, что люди инстинктивно тебя сторонятся, чувствуя запах гнили, которым ты пропитался насквозь. Знай, что я крепко тебя любил и отдал бы половину жизни за возможность носить тебя на руках. Знай, что я здесь ради будущего, которого не хочу тебя лишить. Но если ты решишь от меня отречься или забудешь о моем существовании – я не стану жалеть. Слишком много забот и бремени нам приходится нести за свою короткую жизнь. Слишком много мешков, полных человеческих отбросов и отравленных чувств. Мне не хотелось бы, чтобы из-за меня ты тащил очередной такой мешок. Мне не хотелось бы стать для тебя бременем. Каждый раз, думая о тебе, я ощущаю внутри тепло, и на моем лице появляется улыбка. Ты столь многое мне дал, хотя мы так никогда и не познакомились. Операцией «Эстер» командует лейтенант Остин. Военные дают название каждому злодеянию, в котором участвуют, будто оно перестает быть таковым, получив кодовое имя. Это уже не обычная поездка в селение, чтобы захватить гражданских и убить их на базе. Это военная операция с уникальным названием, утвержденным планом и выделенными ресурсами. В семь утра лейтенант собирает возле здания командования нас – небольшую специальную группу, которую с таким трудом укомплектовали его помощники. Заглядывая в черный блокнот, он зачитывает позорный список, и каждый из нас, подтвердив свое присутствие, встает у стены.