– Успокойся, Маркус, – толкает меня в плечо Голя. – Что такое, господин сержант? – Не знаю, ты вдруг начал что-то бормотать. Он привел меня в чувство как раз вовремя – из «подвала» выходят три фигуры в капюшонах и серебристых скафандрах. Одна из них направляется к Остину и просит помочь снять костюм. Это капитан Бек, который наверняка видел пещеру собственными глазами. Вилмотс и Мерстрем обходятся без помощи. Аккуратно сложив костюмы, они убирают их в зеленые ящики. Баллард шепчет мне на ухо, что между слоями алюминиевой оболочки, вероятно, находится парафин – идеальная защита от электромагнитных разрядов. Разведка знала, чего ожидать, и защитила своих людей от аномалий, подобных той, что убила Кольберга и Персона в школе в Кумише. Нам, однако, такого великолепия не досталось. Капитан Бек просит, чтобы мы спустились вниз, починили освещение и немного осмотрелись. Он ручается головой, что под землей безопасно, – в конце концов, он сам только что побывал в туннелях. Я думаю, что вряд ли кому-то пригодится голова командира роты, когда через тела солдат внезапно пройдет миллион вольт. Я приказываю пересобрать МСК. Мои солдаты достают из жилетов короткие стволы и ставят их на место длинных, а также укорачивают приклады и присоединяют фонари. Второе отделение следует нашему примеру. Лишь у сержанта Голи нет ни жилета, ни запчастей, так что он ничего не заменяет. Сплюнув на пол, первым спускается в подземелье. Мы идем гуськом по ступеням, которых больше шести десятков. Я мысленно считаю их, пока ботинок не оскальзывается на мокром полу, заставив меня опасно пошатнуться. Внизу, у подножия лестницы, кто-то предусмотрительно оставил пластиковые коробки с лампочками. Может, проход ведет чуть выше, не вызывает такой клаустрофобии и на пару метров короче. Может, озеро, занимающее половину пещеры, не фосфоресцирует бледным светом. И тем не менее я снова чувствую себя будто во сне. Чувствую тяжесть этого места, которое ученые отрезали от мира, уверенные, что спускаться сюда не следует. Я не помню устройств, вернее, остатков электронной аппаратуры, валяющихся вокруг озера. Когда я бежал в своем сонном видении, то не спотыкался о провода, как сейчас. Но все выглядело точно так же. Лишь глядя на лица Водяной Блохи и Пурича и слушая, как нервно молится Даниэль, а Гаус ругается себе под нос, я окончательно понимаю, что это не мои галлюцинации. Это место нас ненавидит. Мы подсвечиваем себе фонарями, хотя темнота вовсе не кромешная. Кто-то протянул по стенам черный кабель, удерживаемый резиновыми обоймами, и через каждые несколько метров смонтировал электрические розетки и патроны с лампочками. Бо́льшая их часть перегорела, но оставшиеся продолжают рассеивать мрак. Голя приказывает заменить неисправные лампы, и, чтобы дело шло быстрее, идет вместе с отделением Ларса на другой конец озера. Им нужно пройти около двухсот метров. Мы перемещаемся медленнее. Парни по очереди подходят к перегоревшим лампам, а Гаус похожим на отвертку пробником проверяет, есть ли напряжение в розетках. Уже с первого взгляда видно, что проводка не повреждена. Слегка опередив свое отделение, я заглядываю в ближайший проход, ведущий от пещеры в сторону Отортена. Свечу тактическим фонарем, но проход оказывается тупиковым – он засыпан каменными обломками. В полутора десятках метров дальше находится еще один, через несколько шагов он разветвляется на два туннеля. Трудно угадать, сумею ли я найти в окрестностях озера то самое место со щелью, откуда видна расселина в земле. Я продвигаюсь еще на полтора десятка шагов в глубь правого прохода. По влажным стенам и кристалликам теней скачет луч еще одного фонаря, создавая пантомиму теней. – Маркус, не ходи один! – кричит мне вслед Баллард. – Мне нужно кое-что проверить, Крис. Оставайся у выхода и жди меня. – Еще чего, твою мать! – говорит он уже значительно ближе. – Если это не приказ – я с тобой. Я даже не скрываю радости. Эти темные пасти вызывают чертовскую тревогу. Мы вместе углубляемся в толщу холма, может, метров на пятьдесят. Сперва свод понижается, но потом уходит вверх, идти становится удобнее. Я останавливаюсь и прислушиваюсь – обостренные темнотой чувства могут обманывать. Баллард тоже затаивает дыхание. – Слышишь? – шепчу я ему. – Что? – Такой металлический размеренный стук. Ну, может, не совсем размеренный. – Погоди… кажется, теперь слышу. «Тук-тук! Тук-тук! Тук!» Звук постоянно повторяется, хотя и с разными паузами. Я свечу в ту сторону, но туннель в нескольких шагах сворачивает, так что нам ничего не увидеть. Сзади раздаются голоса: «Маркус! Крис!» Нужно что-то делать, прежде чем кто-нибудь всерьез ударится в панику. – Возвращайся к парням и успокой их. Я сейчас приду. – Маркус, да ты шутишь! – Нет, старик, на сей раз это приказ. В случае чего зови сержанта. Баллард уходит, и страх сжимает мне горло костлявыми пальцами, крепко сплетая их на гортани, когда я добираюсь до поворота коридора и движусь дальше. Стук становится громче, и я ощущаю дуновение холодного воздуха, совсем как в ночном кошмаре. Нужно спешить, но я иду все медленнее – страх сковывает ноги. Проход внезапно расширяется на три или четыре метра. Краем глаза я замечаю нечто выступающее из стен – множество бесформенных очертаний по обе стороны туннеля. Замечаю и источник звука – вырастающий из камня кожаный ремешок с пряжкой, которая ударяется о стену при каждом дуновении ветра: «Тук-тук! Тук-тук!» Мне тяжело дышать, но нужно осмотреться как следует. Свет фонаря выхватывает первые вплавленные в скалу фигуры, скорчившиеся в приступе паники, будто обращенные силой колдовства в камень. Я вижу конечности, фрагменты оружия или покосившийся на голове шлем; иногда что-то не помещается внутри и выступает на несколько сантиметров – дуло автомата, прядь волос, подошва военного ботинка, часть ранца или куртки. Или ремешок с пряжкой. Развернувшись кругом, я беспорядочно свечу во все стороны. Отчаянно колотится сердце, перехватывает дыхание. Похоже, я даже не помню, откуда и зачем сюда пришел. Но когда луч фонаря падает на искаженное от боли лицо сержанта Крелла, из моего горла вырывается вопль. Я не помню толком ни того, как бежал обратно, ни полученного от сержанта нагоняя. Не помню, как прыгнул в озеро. Я не верю, что хотел утонуть. Не помню, как меня тащили наверх по лестнице. Не помню воды, стекавшей из моих ботинок. Но я помню слова Эстер. Когда я выхожу наружу, страх проходит, и уже в комнате, видя дневной свет, я начинаю мыслить здраво. Снимаю промокший китель, жилет и брюки, кладу шлем на металлический стол. Меня перестает бить дрожь. Сержант Голя пристально смотрит мне в глаза и, похоже, тоже успокаивается. Он лишь с явным укором качает головой, а я с притворным стыдом опускаю взгляд. – Сколько раз вам, блядь, повторять, чтобы вы были осторожнее? Сколько раз, Маркус?! За каким хером ты полез в тот туннель?! – Я что-то услышал, господин сержант. Какой-то шум, – бормочу я. – И решил проверить в одиночку? Вы должны были входить в боковые туннели парами, убедившись, что там безопасно! – Со мной был Крис. Мы пошли вместе, просто выходили по отдельности. Голя ждет, пока парни из взвода покинут помещение. – Почему ты кричал? – Думал, что заблудился. И начал задыхаться от страха. – Не хочешь мне больше ничего сообщить, капрал? – Да, – слабо улыбаюсь я. – Похоже, у меня клаустрофобия. Я не рассказываю ему о том, что видел. Эстер позвала меня в туннель. Я должен вернуться по ее знаку в то жуткое место, где замурованы в стенах люди из отряда Мюллера. Мне следует пройти дальше – именно там металлическая сука решила говорить со мной о том сиянии. Есть вещи страшные и ужасающие. Есть и такие, которые невозможно выдержать, если твой мозг не заражен чернотой. Обугленные синапсы защищают меня от безумия. Я спокойно наблюдаю, как солдаты Соттера препровождают пациентов доктора Заубер из медсанчасти в здание командования. Судя по всему, их намереваются запереть на гауптвахте. Некоторые из них со вчерашнего дня ведут себя агрессивно. Несчастный сапер, которого мы нашли в груде мусора, отгрыз Олафу Инке два пальца на правой руке, хотя не похоже, чтобы Инку это особо взволновало. Оба заявляли, что внутри виден серый пластик. Синтетические кости и синтетическая кровь. Понедельник, 11 июля, 14.55 Мы сидим в столовой, пережевывая безвкусную жратву. Запоздалый обед после бессмысленного патруля, заключавшегося в кружении вокруг базы и холма. За стеной, в здании медсанчасти, совещаются капитан Бек, майор Вилмотс и капитан Заубер – я видел, как они вместе заходили внутрь. Может, обсуждают спуск под землю, может, думают, что делать с бесчувственным армайским ребенком, которого оставил здесь староста селения. Но, скорее всего, они ломают головы над очередным случаем синдрома Котара. Вчера заболел старший оператор дрона. Если точнее, капрал Ленер поднял свой «феникс» в воздух и, пуская изо рта пену, начал обстреливать холм Отортен. Несколько человек видели его через зарешеченное окно – он заперся в одной из комнат в здании командования и сдался лишь после того, как выломали дверь. После этого он вел себя совершенно спокойно, почти безразлично, но его дрон, повинуясь приказам безумца, разбился о скалы. Каким-то чудом замолк даже локализатор, и лишь сегодня мы обнаружили обломки машины. Так что, возможно, наш патруль все же не был лишен смысла. Может, даже лучше, что мы выехали с базы, хотя бы затем, чтобы оказаться по другую сторону стены. Мои товарищи долго разговаривали на эту тему после возвращения, прежде чем окончательно замолчать. Ларс нервно ковыряется в котелке, вытирая его стенки хлебом, Усиль оперся о стол и дремлет после ночного караула, а Вернер с Голей пристально смотрят на меня. – Хотите мне что-то сказать, господа? – Можешь нас отсюда вытащить? – спрашивает Адам. – Мы тут больше не выдержим. – Думаешь, я знаю, как это сделать? Если бы я знал, вы бы тоже знали. – Не знаю, как бы это сказать. Маркус, но ты не такой, как мы, – говорит сержант. – Если кто-то из нас и выберется из этого котла, то только ты. Ты должен все обдумать, потолковать с той херней, что под нами, и договориться с ней, чтобы она оставила нас в покое. – Что вы имеете в виду, сержант? – Если мы должны что-то сделать – пусть она нам об этом скажет. Помогу тебе всем, чем смогу, сынок. Я не позволю, чтобы мы все тут погибли. Не для того мы столько месяцев выживали, чтобы теперь превратиться в ходячие трупы. – Поможете мне, несмотря ни на что? – Обещаю, старик, – говорит Вернер. – Я тоже. – Сержант Голя протягивает мне руку. Боюсь, они не знают, какой договор с дьяволом только что подписали. Я чувствую раскаленные ножи и вливающиеся в горло струи кислоты. Когда я думаю о том, чего может хотеть от нас Эстер, у меня нет никаких сомнений, что она избавит нас от остатков совести. Остатков того, что верующие называют душой. Мы так или иначе превратимся в трупы – этого уже не избежать. Мои мысли прерывает громкий взрыв. Мы вскакиваем, а полусонный Петер налетает на стену. Выбежав на плац, мы слышим, как на крыше медсанчасти орет что есть мочи один из парней Земека. Мы задираем головы, чтобы разглядеть часового и понять, что он кричит. Кажется, это Стен. Он успокаивается лишь тогда, когда из здания выбегает командир роты. Взгляд капитана полон ярости.