– Ну и кто тут мастер? – спрашивает Гаус. – Ты, конечно. Что бы мы без тебя делали? Я улыбаюсь, глядя на их препирательства через кривое входное отверстие. В каждом отсеке стоят две двухъярусные койки и что-нибудь для сидения. Вбитые в плиты гвозди играют роль вешалок для одежды и оружия. Гаус повесил даже несколько полок. Над койками солдаты приклеили то, что считали для себя самым важным – фотографии близких, сисястых манекенщиц, Иисуса Христа. – Если в вас угодит зажигательная бомба, то вы из-за этих стенок не сумеете выбраться и все сгорите, – говорит сержант Голя, остановившись позади меня. – Может, и не угодит, сержант, – отвечаю я. – Ну ты и оптимист, Маркус, – удивляется Голя. – Впервые слышу. – Как раз наоборот. – Идем со мной, надо поговорить. Мы прислоняемся к стене в углу базы, недалеко от прожектора, освещающего ночью подъездную дорогу. Сержант достает пачку сигарет, покрепче моих – настолько, что я предпочитаю не угощаться и достаю свою, красную. – Я хотел сказать тебе, Маркус, что признаю свою ошибку. Я не послушал тебя, когда ты пытался предупредить меня об опасности. – Он смотрит мне в глаза. – Может, если бы я тебя послушал, несчастье в Кумише не случилось бы и я не потерял бы столько людей. – Не говорите так, сержант. Этого мы не знаем. – Ты прав, оставим «если бы» пидорам с телевидения. Но я чувствую, что напортачил, и не хочу, чтобы такое повторилось, понимаешь? – Думаю, да. – Ты должен докладывать мне обо всем. От этого может зависеть чья-то жизнь. Я слегка удивлен, но не шокирован. Когда мы были в гостях у лейтенанта Остина на базе Эрде, Голя старался меня поддержать. Он не из тех, кто пренебрегает правдой. У него просто нет времени на оттенки серого. – Камеры зарегистрировали объект, который мы видели в первую ночь. Это не была коллективная галлюцинация, хотя трудно объяснить, что тогда произошло. Пока что командование полагает, что этот «светлячок» – некое атмосферное явление. Это все, что мне удалось выяснить. – Что нам делать, если подобное повторится? – Есть приказ немедленно известить дежурного. Офицер должен сообщить операторам дронов, а те – послать «сокол». Вечером объявим об этом на поверке. – Дафни видел кое-что еще. – Я рассказываю сержанту о пятне на склоне Отортена. – Может, нам фиксировать в рапортах все аномалии? Полагаю, нас послали на базу Дисторсия не просто так. Голя вопросительно смотрит на меня. – Может, это звучит и глупо, сержант, но кто-то может знать больше нас. – Ты про разведку? Завтра прилетает Вилмотс со своими людьми. Вот будет цирк, когда он начнет до всего доебываться. – Он вроде бы должен был прилететь первого числа? – Они сдвинули сроки, чтобы забрать капрала Элдона. – Сержант грустно вздыхает. – Парень вернется на базу Эрде тем же вертолетом, на котором прилетает майор. До этого все патрули приостановлены. Мы должны сидеть на базе и ждать распоряжений. Понедельник, 27 июня, 02.35 Я внезапно просыпаюсь, ощущая нарастающую тревогу. Голова разрывается от жужжания роя бронированных насекомых, переходящего в инфразвук. Я помню, что ловил во сне длинные запутанные слова, которые теперь сжимаются у меня на шее, будто шершавая веревка, будто петля. Я вскакиваю с койки, чтобы глотнуть воздуха. Усиль спит надо мной. Норман и Вернер храпят по другую сторону отсека. Я разгребаю густую темноту, пытаясь как можно быстрее добраться до выхода, и вскоре вываливаюсь из палатки. В небе прочерчивают белые линии звезды, мчась по безумным орбитам. В центре этой системы находится сверхмассивная черная дыра – ствол моего мозга. Колени подгибаются не в силах удержать вес тела. Я втискиваюсь между палаткой и ограждением СМЗ, падаю на четвереньки и дрожу от холода. Изо рта течет слюна, меня все сильнее тошнит. Я долго и отчаянно блюю. Такое впечатление, будто внутренности отрываются от каркаса, на котором висели всю жизнь. За первой волной следует вторая. Невидимая сила хватает меня за шею и швыряет на спекшийся острый гравий – навзничь, лицом к небу. Я лежу и боюсь моргнуть, чтобы страдания не вернулись вновь. Добрый вечер, – говорит Эстер. – Ненавижу тебя! – хрипит пересохшее горло. – Если бы я мог тебя найти и увидеть, ты сдохла бы в муках. Эти слова совершенно ни к чему. Скоро ты поймешь, сколь важная задача вам здесь предстоит. И я должна вас к ней подготовить, иначе вы не справитесь. – Она слегка медлит. – Я рада, что ты вернулся. – Не по собственной воле. Ты контролируешь все намного лучше, чем тебе кажется. Но сейчас мы не будем заниматься философией, поскольку к встречам со мной нужно привыкать постепенно. Слишком долгое воздействие может повредить твою нервную систему. – Я тебе нужен?! Да, ты мне нужен, но многие из твоих товарищей – нет. Многие из них сдадутся сами, других я убью за оказываемое ими сопротивление. Вопреки тому, о чем ты думаешь, я не получаю удовольствия от людских страданий. Они мне безразличны. – Скажи мне, чего ты хочешь. – Я крепко зажмуриваюсь от боли. Все в свое время, Маркус. Наблюдай за окружающим и делай выводы. А теперь встань, вернись к себе и отдохни перед очередным днем. Я ползу назад, будто змея. Хорошо, что никто не идет в туалет, а наша комната так близко от входа. Я получил дозу концентрированного безумия. Электрод в черепе раскалился докрасна. В том, что это не галлюцинация, я полностью уверен. Не обнаружено на базе Дисторсия и радиоактивное заражение. Я знаю лишь, что не существует человеческой силы, которая могла бы противостоять Эстер. И тем не менее следует попытаться. Около полудня в наш отсек заглядывает Водяная Блоха. Сперва он несколько раз стучит, а потом просовывает голову в дверь. Вид у него явно встревоженный. – Что случилось, шеф? Тебя не было на завтраке, сейчас будет обед. – Тебя прислали за мной шпионить? – улыбаюсь я, полулежа на матрасе. – Заходи, Джаред. Он оглядывает наше помещение, которое поскромнее, чем загон Гауса, но зато оно больше и не столь захламлено. Я один: отделение Вернера сейчас в наряде по кухне, а Ларс с Петером куда-то пропали. Приятно, что мои солдаты решили проверить, жив ли я. Водяная Блоха – их эмиссар. – Я плохо спал и решил немного полежать. Выезд у нас только после часа. – Знаю, Маркус, но ты что-то плохо выглядишь. Ты страшно бледен. Я беру зеркальце из ящика, в котором держу личные мелочи. Действительно, щеки серые и ввалившиеся, в глазах нездоровый блеск, на роже темнеет щетина, которая, как назло, растет на жаре с удвоенной силой. Одно горе, а не солдат. – Чем-то отравился, – сочиняю я. – Может, тем же, что и Баллард? – Наверняка. – Похоже, он не слишком мне верит. – Что там слышно снаружи? – Саперы начали минировать территорию. Ходят вокруг базы и роют землю. В таком темпе им, пожалуй, до Рождества хватит. – Их только двое. Трудно ожидать чудес. Когда Водяная Блоха уходит, я с трудом встаю и тащусь под душ – гордое название для полутора десятков труб, разведенных на деревянных стойках позади лаборатории. С боков это место ничем не прикрыто, а канализация не работает, и все стекает на землю. Вода, в которой мы моемся, берется из колодца. Ее у нас сколько душа пожелает, но пить приходится хлорированную дрянь из бочки – говорят, что вода в колодце слишком загрязнена. Стоя под холодной струей, я думаю о Неми, которую увижу через два часа, хотя вряд ли нам удастся долго поговорить. Радость встречи смешивается со страхом. Ей не следовало сюда приезжать – это самая большая ошибка, какую только можно совершить. Сегодня мы забираем людей Вилмотса с недействующей парковки возле автострады, в трех километрах от Дисторсии. Сам факт, что они не летят дальше, выглядит весьма многозначительно. Майор предпочитает рисковать нападением повстанцев, но не приземляться возле базы. За ними едет весь ВБР и медицинский «кераст», который везет капрала Элдона. Его состояние определяется как стабильное, что в данном случае означает «полная жопа». Мы ждем вертолета с базы Эрде. Лейтенант Остин то и дело прикладывает к глазам бинокль и смотрит на север. Они должны были появиться еще пятнадцать минут назад. В душу закрадывается сомнение, удастся ли им удачно долететь. Я стою под палящими лучами солнца рядом с лейтенантом и сержантом. Мои солдаты обеспечивают их непосредственную охрану. Отделение Вернера отрезает парковку от разрушенного съезда с автострады. Отделения Усиля и Нормана заняли позиции на возвышенностях со стороны пустыни, наблюдая за движением по гравийным дорожкам, которыми пользуются местные. Ларс докладывает, что к посту приближается легковой автомобиль. Франк Хинте, не долго думая, посылает в его сторону очередь из MG2, и водитель в панике поворачивает назад. Поднимающаяся за машиной пыль напоминает выхлоп реактивного двигателя. Парни удовлетворенно сообщают, что все чисто. Они с легкостью прогнали незваного гостя, но вертолета не видать. В четверть второго лейтенант начинает злиться. Он пытается связаться с Беком, хотя с тем же успехом мог бы ковыряться рацией в ухе. В пустыне предпочтительны встречи лицом к лицу, а в окрестностях Отортена особенно. Остину придется к этому привыкнуть и освоить альтернативные способы связи. – Вот дерьмо! – чересчур громко говорит Голя. – Без связи мы в полной заднице. – Я смотрю в сторону базы. – Придется вспомнить дымовые сигналы или зеркальный телеграф. Сержант кивает, явно думая о том же самом.