– Успокойся, Маркус, не настолько же они кретины. – Уверяю тебя, Адам, – еще какие. – Баллард сплевывает на бетон. – Из того, что говорил Маркус, следует, что лишь капитан Заубер осознает всю серьезность ситуации. Но она как раз мало что значит за пределами своей медсанчасти. В первую очередь она врач. – Так или иначе, если нас снова пошлют в пустыню Саладх, мы и впрямь окажемся в полной заднице, – подытоживаю я. По возвращении в казарму я еще раз заглядываю в интервью с кричащим заголовком: «Имеем ли мы дело с переломным открытием в области физики? Потрясут ли последние исследования в пустыне Саладх научный мир и подвергнутся ли изменению учебники по физике, химии и математике? Сегодня гость нашего журнала – профессор Филип Мейер, один из самых выдающихся физиков-теоретиков нашего времени, многократный лауреат премий в области физики и математики, автор свыше двухсот публикаций в самых престижных научных журналах, в том числе в „Physical Review“. Томас Кох: Господин профессор, наши пути пересеклись много лет назад, когда мы оба учились на физфаке Университета Йона. В отличие от меня, вас всегда считали гениальным студентом. По завершении учебы вы остались в университете и продолжили научную деятельность на кафедре теоретической физики. С тех пор прошло немало лет, но, пользуясь нашим старым знакомством, я попросил вас о встрече и коротком комментарии к событиям, имевшим место несколько недель назад в пустыне Саладх, в окрестностях холма Отортен. Как так случилось, что в том месте, где ведутся рутинные геологические работы, как нам стало известно из рассказов свидетелей, наблюдались многочисленные и весьма сильные электромагнитные аномалии, а вскоре там появился один из самых выдающихся физиков мира? Филип Мейер: Здравствуйте, господин редактор. Да, меня пригласили участвовать в исследованиях, как до сих пор казалось, невиданных аномалий распределения магнитного поля, следствием которого являются локальные электромагнитные разряды. Т. К.: «Как казалось»? Значит ли это, что речь идет вовсе не об аномалиях распределения магнитного поля? Ф. М.: Исследования еще продолжаются. На данный момент я с большой долей уверенности могу утверждать, что упомянутые аномалии реальны, но представляют собой следствие иного явления. Наблюдаемые электромагнитные разряды – лишь вершина айсберга. Т. К.: Весьма интригующее заявление, господин профессор. Не могли бы вы подробнее описать, что это за явление? Ф. М.: Как я уже говорил ранее, исследования продолжаются и мы пока точно не знаем, что является непосредственной причиной разрядов. Однако мы заметили крайне интересный факт – а именно: в некоторых местах спонтанно и локально проявляется диморфизм нейтринного излучения. Т. К.: Не могли бы вы объяснить нашим читателям, что это означает? Ф. М.: Как известно, нас постоянно бомбардируют элементарные частицы, именуемые нейтрино, – частицы из рода лептонов, излучаемые Солнцем и распространяющиеся в космическом пространстве. Достигают они и Земли. Излучение это весьма интенсивно – в течение секунды через квадратный сантиметр земной поверхности пролетает шесть с половиной миллиардов нейтрино. Данный тип излучения исследуют уже много лет; в пустыне же Саладх мы наблюдали, как я только что упоминал, диморфизм, то есть появление нейтрино с отличным – по отношению к излучаемым Солнцем частицам – квантовым числом. Т. К.: Вы говорили, что это излучение весьма интенсивно. Представляет ли оно для нас в таком случае опасность? И второй вопрос: вам уже известно, с какими нейтрино мы имеем дело? Ф. М.: Само излучение не опасно. Нейтрино принадлежат к числу лептонов, так что мы имеем дело с так называемым слабым гравитационным взаимодействием. Нейтрино попросту пролетают сквозь нас и всю Землю, оказывая минимальное и практически незаметное воздействие на другие частицы. Однако возмущения в распределении магнитного поля и сопутствующие им разряды могут быть опасны для здоровья человека, вызывая обширные ожоги и оказывая крайне негативное влияние на нервную систему. Честно говоря, именно потому меня и позвали мои коллеги. Что касается второго вопроса, то мы пока не знаем, с какими нейтрино имеем дело. Нам нужно доставить на место намного более мощные и чувствительные детекторы слабого взаимодействия или использовать находящийся возле холма Отортен естественный водоем, чтобы определить, о каком квантовом числе речь. Пока гипотеза такова, что эти нейтрино отличаются спином, то есть они левосторонние. Т. К.: А откуда эти другие нейтрино там берутся? У вас уже есть какая-то теория на этот счет? Ф. М.: Пока у нас не будет более качественных детекторов и мы не подтвердим, в самом ли деле это левосторонние нейтрино, трудно говорить о какой-либо теории. Но если мои предположения окажутся справедливы, потребуется рассмотреть возможность влияния некоего до сих пор неизвестного взаимодействия. Т. К.: Что вы понимаете под «неизвестным взаимодействием», господин профессор? Ф. М.: Как известно, в физике, которую мы в настоящее время изучаем, имеются четыре типа взаимодействий: электромагнитное, слабое, сильное и гравитационное. Каждое из них возникает между разными элементарными частицами, и каждое из них имеет свой носитель. Например, бозоны подвергаются сильному взаимодействию, носителями которого являются глюоны. Благодаря им существуют атомные ядра. Известно, что ядро атома состоит из нейтронов и протонов. Нейтроны электрически нейтральны, но протоны имеют положительный заряд. Известно также, что частицы с одним и тем же зарядом отталкиваются друг от друга, но, несмотря на это, атомное ядро остается единым целым. Так происходит именно благодаря сильному взаимодействию, носителем которого являются глюоны. Никакие частицы не могут спонтанно менять свои квантовые числа, неспособно на это и ни одно из вышеупомянутых взаимодействий. Именно потому потребуется рассмотреть возможность существования иного взаимодействия, которому подвергаются элементарные частицы, такие, как нейтрино. Но, как я уже сказал, это даже не гипотеза – лишь допущение. Т. К.: Но если бы, однако, оно оказалось верным, это была бы настоящая сенсация и революция в физике. Ф. М.: Конечно, господин редактор. Если бы предположения подтвердились, у нас появилось бы поле для новых исследований полностью неизвестных до сих пор реакций между элементарными частицами. Если бы нам удалось изучить характеристики этого взаимодействия и найти его носитель, мы могли бы создавать новые элементарные частицы и менять характеристики уже существующих, манипулируя их квантовыми числами. Например, меняя один „верхний“ кварк в протонах на „нижний“, мы превратили бы их в нейтроны, получив таким образом неустойчивые атомные ядра. Меняя протоны в атомном ядре на нейтроны, мы могли бы получать неустойчивые атомы. Можно было бы таким образом разрывать структуры химических соединений. Так что не стану скрывать – это была бы революция в современной науке. Не только в физике, но и в других областях, например в химии. Т. К.: Господин профессор, большое спасибо за беседу и введение нас в увлекательный мир квантовой физики. Желаю вам от своего имени и от имени наших читателей плодотворных исследований и дальнейших успехов в научной работе. Ф. М.: Спасибо за приглашение и возможность поделиться с читателями последней информацией. Обещаю, что, когда нам станет известно больше, я с удовольствием об этом расскажу при следующей нашей встрече». Суббота, 7 мая, 10.20 Здесь порой случаются и приятные дни, вернее, приятные часы – совместные ужины и свободные вечера, когда я играю в бильярд с Норманом или в дартс со своим взводом, встречи украдкой с Неми. Или моменты затишья перед бурей, как сейчас: я сижу с парнями в их комнате, потягивая пиво из пластиковой канистры, которое кто-то притащил из города. Я даже не спрашиваю, кто это сделал. У нас три литра тепловатого напитка на пятерых, но и это радует. На коленях Гауса спит черно-белая кошка Стерва. Мы с ним сидим за столиком, а остальное отделение расселось на нижних койках двух двухъярусных кроватей. Всякие незаконные поступки объединяют людей куда больше, чем официальные развлечения. Мы немного говорим о текущих делах, а немного о том, чем займемся, когда закончим службу в МСАРР. Мыслей остаться в армии уже особо не возникает. Пурич хочет открыть магазин с военными товарами, а Водяная Блоха – устроиться в дополнение к обычной работе инструктором в тир. Баллард, беспокойная душа, говорит о путешествии в Австралию, где он хочет поселиться. Гаус дремлет, опершись головой о подоконник, и начинает храпеть. Я вспоминаю, как в январе базу Эрде обстреляли из минометов. Я держал в руках окровавленный ботинок рядового Филда, который погиб в туалете, и говорил сержанту, что приехал сюда за смертью. Я знаю, что в самом деле тогда так себя чувствовал и что нежелание жить приносило мне спокойствие. Но теперь хочется, чтобы все мы остались живы. Мне небезразличны эти люди, с которыми меня свел случай и давно сделанный выбор. В конце концов мы решаем, что во время какого-нибудь патруля обзаведемся вентиляторами. Становится все жарче, и даже самый маленький ветряк может дать частицу прохлады. Не помешала бы и вода, какой-нибудь пруд или бассейн, в котором можно было бы иногда искупаться. В ответ Пурич – наверняка чтобы нас порадовать – рассказывает о своем страхе перед водой, о том, как в детстве дважды тонул и предпочитает иметь под ногами твердую почву. Холоднее нам от этого не становится, но по крайней мере веселее. Я уже представляю шутки под душем, кто-нибудь обязательно бросит Даниэлю спасательный круг, когда откроет кран. Рассказ о собственных слабостях – всегда проявление доверия. Выйдя от парней, я прошу Неми, чтобы она помогла мне связаться с капитаном ремаркской полиции, отряд которого мы сопровождали две недели назад. Помню, его звали Саломон, а его участок находился в центре города. Девушка, как обычно, не теряет времени зря и меньше чем через час сообщает мне номер телефона. Саломон Ахари крайне удивлен моему звонку, но в голосе полицейского слышится радость. Я спрашиваю, как у него дела. Смешно выговаривая слова, он рассказывает, что как раз уехал с женой за город, но охотно мне поможет, и у него для меня множество времени. Думаю, благодарность его смешана с традиционной вежливостью, и мне не хочется ею злоупотреблять. Я лишь прошу капитана, чтобы он встретился со мной, если найдет время. Мне хотелось бы побольше узнать о пустыне Саладх и базе Дисторсия. Может, он что-то слышал о происшествиях в тех краях? Может, кто-то недавно пропал там при невыясненных обстоятельствах? Полицейский интересуется, не случилось ли чего дурного – со мной или с кем-то из сослуживцев. Я не могу ответить прямо, но упрямо повторяю, что это крайне важно, и оставляю свои координаты. Разговор наверняка подслушивает военная разведка, но мне нужно как можно скорее встретиться с ремарцем. Я не хочу подвергать риску Неми, прося найти ее очередные материалы о Мейере. Думаю, если даже капитан Ахари не сумеет помочь мне выяснить причины смерти Кольберга и Персона, я хоть что-то узнаю об этой странной стране. В последнее время постоянно случаются яростные стычки между последователями разных культов. На улицах Хармана слышны выстрелы. С каждой неделей у меня создается все большее впечатление, что обычные жители запуганы и боятся выходить из домов. Оживленные улицы пустеют, а огромные рынки напоминают брошенные селения. Вторник, 10 мая, 07.30 Столь ранний вызов не предвещает ничего хорошего. В клубе собралась почти вся рота: рядовые, командиры взводов и отделений, оба лейтенанта, капитан Бек и какой-то офицер, которого я не могу издали узнать. Водяная Блоха говорит, что это лейтенант Грегор Оско, один из людей Вилмотса. Приходится верить ему на слово, поскольку мы сидим в конце зала, к тому же я плохо запоминаю лица. Сержанты ходят между рядами, пресекая разговоры. У меня такое ощущение, что нас труднее призвать к порядку, чем в начале миссии. Сам я почти все время молчу – у меня слипаются глаза, ночью я плохо спал. Если честно, мы с Неми немного развлеклись, а потом я не мог заснуть. Пурич бормочет себе под нос, что наверняка предстоит какая-то очередная беседа с целью поднятия боевого духа и что он этого не вынесет. Речь, однако, о чем-то совершенно другом. Сержант Крелл ставит на стол ноутбук и проектор, направив свет на прибитую к стене простыню. Бек встает, и разговоры внезапно стихают. Воздух кажется густым и очень влажным. – Господа, то, что вы сейчас увидите, чудовищно и, по сути, не нуждается в комментариях, – говорит командир роты. – Помните об этом фильме, когда у вас возникнут так называемые моральные дилеммы. – Я еще ни разу не видел, чтобы Микель Бек настолько нервничал. – Запись появилась в Сети сегодня ночью. Ее предоставила нам военная разведка. Сержант, включайте. Эдвард Крелл запускает воспроизведение видео. Трое повстанцев в масках сидят в помещении без окон, вероятно, в подвале, за деревянным столом. С потолка свисает лампочка в проволочной оправе. Мужчины одеты в военные рубашки и полотняные шапочки с направленным вниз треугольником, знаком культа Гадеса. Лица их закрыты клетчатыми платками. Плечистый тип, сидящий посередине, произносит на неожиданно чистом и беглом рамманском: – Солдаты МСАРР, меня зовут Эван Гарсия. Это я ежедневно причиняю вам боль за то, что вы оккупируете мою страну. Это я и мои люди ежедневно убиваем вас во имя нашей веры и памяти предков. В клубе раздается глухой ропот. – Я призываю вас, солдаты МСАРР, покинуть мой дом. Не делайте ваших детей сиротами, а жен вдовами. Не ждите, пока вас заберут самолеты в металлических гробах. – Гарсия неподвижно вглядывается в камеру. – Вы убиваете нас и насилуете, отбираете у нас свободу, оскверняете святыни и богов. Мы будем вас за это уничтожать, и вам не помогут самолеты, ракеты и танки. Мы найдем вас повсюду, когда вы не будете этого ожидать, а кровь ваша впитается в ремаркскую землю. А теперь полюбуйтесь, что ждет вас за преступления против нашей родины. Следующий кадр показывает мужчину в рамманской форме, с черным мешком на голове. Он сидит на стуле, привязанный колючей проволокой к спинке. Повстанцы поливают мешок водой; мужчина, задыхаясь, отчаянно выгибается всем телом. Затем его бьют деревянными дубинками и снова поливают водой. Камера наезжает на окровавленную нашивку на груди: «Дрейфус». – Боже… – вырывается стон у Вернера. – Это Давид! Больше ему говорить ничего не нужно. Я уже знаю, что на видео – капрал, пропавший во время эвакуации базы Адмирум. Давид Дрейфус не попал в руки арейцев, которые наверняка убили бы его на месте. К несчастью, его лично захватил в плен главный здешний ублюдок – Гарсия. Очередные кадры демонстрируют сцены избиения, прижигания зажигалкой и порезов ножом. Мне становится нехорошо, к горлу подступают бутерброды с ветчиной, которые я в спешке съел перед тошнотворным сеансом. Так продолжается несколько минут, во время которых слышны в основном крики пытаемого, а затем садистская оргия перемещается наружу. Окровавленного бесчувственного солдата волокут за внедорожником по песчаной дороге. Он ударяется о торчащие камни, и я уверен, что трос, к которому его привязали, вырвал Давиду руки из суставов. Машина движется медленно, камера дрожит и подпрыгивает, вокруг тела приплясывают бандиты в масках, держа в руках автоматы. Время от времени кто-то из них стреляет в воздух или издает боевой клич. Слышится вой и свист. Водитель внедорожника раз за разом давит на клаксон. Процессия наконец добирается до небольшого холма. На земле лежит крест, сколоченный из двух массивных досок. Мучители приводят капрала в чувство, подсунув ему под нос какой-то флакон, затем прибивают его руки к кресту и привязывают веревкой ноги, чтобы он не упал. Единственное, что может утешить, – Дрейфус почти сразу снова теряет сознание. Очередной фрагмент отснят в сумерках. Крест стоит врытый в землю, а вокруг него собрались несколько гадейцев. Я узнаю мускулистую фигуру Гарсии, который машет рукой кому-то за кадром. Появляется еще один бандит с факелом и подходит к месту казни. Древесину и тело замученного солдата, видимо, полили бензином, поскольку от прикосновения факела за несколько секунд вспыхивает пламя. Крест горит, слышен треск. Одетые в камуфляж твари воздевают к небу кулаки. Снова слышны крики и завывания. В этот момент кто-то сделал стоп-кадр. На стене клуба видна неподвижная картина, изображающая зверство повстанцев. Я думаю о том, что Давид Дрейфус стал нашим мучеником и национальным героем. По моим щекам текут слезы. Кто-то сзади не выдержал и шумно блюет на пол. Рядовой Гаус вскакивает, хватает стул и с диким криком швыряет его наземь, так что тот разлетается на куски. Четверг, 12 мая, 08.10