Появление скатерки витязи встретили радостными криками и мигом освободили столешницу. Приведенная в порядок самобранка не подвела, укрыв весь стол и мигом заполнив его мисками и крынками со всевозможными блюдами. Ребята быстро притащили откуда-то дополнительные козлы и водрузили на них щиты с наваленной рыбой и оленя. Впрочем, забегая вперед, скажу, что ни о том, ни о другом никто больше так и не вспомнил: приелась богатырям белковая диета. — Ну, спасибо, уважила, матушка, — то и дело слышалось с разных концов стола. Спохватившись, я шепотом приказала скатерке запасы мутного самогона на столе не пополнять ни в коем случае. Скатерка послушалась, но для хорошего настроения разговевшимся витязям хватило и того, что было в наличии. Вскоре о моем присутствии дружно позабыли. Разговор рассыпался по отдельным группкам. Кое-где народ уже занялся армрестлингом или вообще решил побороться рядом на песочке. — Не передерутся? — с беспокойством спросила я Ростислава, кое-как вытащив его из толпы зрителей. — Да что ты, матушка?! — возмутился тот. — Мы ж братья. Так. Бока друг другу намнем по-родственному, да и все. — А если принесет кого? — И ему намнем, — рубанул воздух ладонью Ростислав. — Не пропустим. У меня на взморье два балбеса стоят. Набедокурили, и сюда им сегодня ходу нет. Ежели чего, мигом всех подымут. — Ну, раз так… — с долей сомнения протянула я. — Только так, матушка, — ободряюще улыбнулся витязь и снова ввинтился в толпу. Я пожала плечами и решила не мешать. В конце концов, даже призывники в нашем военном городке чаще расслаблялись. Ни одна проверка ничего не выявила. Перед генералами все трезвели буквально на глазах. Убедившись, что на меня никто не обращает внимания, я выбралась из-за стола и пошла в сторону моря. После шумного застолья хотелось немного тишины и покоя. Но не успела я присесть на нагретый солнцем валун недалеко от кромки прибоя, как рядом выросла высокая тень. — Дозволь присесть, хозяйка. «Ну да… — пользуясь тем, что закат разбросал по пляжу причудливые тени и моего лица не видно, я поморщилась. — Разговор же. Ради которого меня, собственно, и пригласили». — На взморье витязи хозяева, — буркнула я, приглашающе махнув рукой. — Тебе виднее, матушка, — отозвался Илья, усаживаясь рядом на песок. Обращение неожиданно покоробило. «Матушка… Еще бы бабушкой обозвал!» «А ты и есть бабушка, хоть и фальшивая, — напомнил внутренний голос. — Желаешь представиться по форме?» «Не желаю!» — огрызнулась я, параллельно обругав недавно появившуюся привычку разговаривать сама с собой. — Ты чего хотел-то, Илья? Недаром же пришел? — поторопила я, желая поскорее оставить неприятную беседу в прошлом. — Недаром, — согласился богатырь и, помолчав, проговорил: — Только ты уж не серчай сразу. Выслушай сперва. — Боишься? — хмыкнула я. — Не то чтобы боюсь, — качнул головой Илья. — Но говорить какой-нибудь лягушкой али волком серым несподручно. В его голосе явственно прозвучала улыбка. — Ничего, я звериный язык понимаю, — уже открыто ухмыльнулась я. — Ну, коли так… Не ту ты мне нечисть показала, матушка. Испытывала меня иль просто позабавилась. А не ту. Не мою нечисть. — А у тебя уже и нечисть своя завелась? — Своя не своя, а знакомая имеется. И не та, что ты мне показала. — Далась тебе эта нечисть, — в сердцах воскликнула я. — Чего ты от нее хочешь? — Поговорить, матушка. А о чем, это уж наше дело. — Ишь ты, какой самостоятельный, — фыркнула я. — Знаю я твои разговоры. Мечом по горлу, и поминай как звали. — Ну, это уж как она сама захочет. — Ты всерьез полагаешь, что кто-то в здравом уме захочет расстаться с головой? — Коли бы меня спросили, чего желаю: черные дела творить да души губить али от доброй стали погибнуть, я бы не думал. — Тьфу ты, — ругнулась я. — Да кто тебе сказал, что она души губит? — Раз нечисть, значит, губит, — уверенно отрезал этот упрямый осел. — А кто тебе сказал, что она — нечисть?! — окрысилась я и тут же прикусила язык. Только вот, судя по замершему как статуя богатырю, поздно. — Так она же и ска… — начал было он и снова умолк. — Да, да? — раздраженно поторопила я. — И то верно, — задумчиво протянул Илья. — Права ты, матушка. Не говорила. Сам я так решил, а она не спорила. Так кто же эта девица лесная? Не подскажешь, матушка? «Ведьма носатая, которая рядом с тобой сидит, болван», — мысленно проворчала я, но вслух, разумеется, произнесла совсем другое: — А тебе на что? Девица не нечисть. Ей голову рубить вроде как не принято. — Не принято, — эхом отозвался богатырь. — Вот. И вообще. Что-то у тебя одни девицы на уме. Пришел за одной, ищешь другую. А уйдешь и вовсе с третьей? — добила я. — А тут еще и третья есть? — с долей беспокойства оглянулся Илья. Я чуть не расхохоталась, так нервно это прозвучало. — А я тебе чем не девица? — Я выпрямилась, насколько это было возможно, и улыбнулась во весь свой выдающийся зуб. Последние лучи заходящего солнца игриво засверкали на кончике. — Чем не хороша? — Шутишь, матушка, — с едва заметным облегчением отозвался богатырь. — Так всем ты хороша. А только не про меня ягодка. Я любушку ищу. Так, чтобы ее увидеть и иных потерять. И чтобы она лишь меня на всем белом свете видела. Чтобы дом большой для нее поставить, детки малые тятькой кликали, а она меня на крыльце поджидала. — О, сколько всего сразу хочешь, — буркнула я. — Губа не Дура. — Жизнь ее хочу, — спокойно подтвердил Илья, глядя на линию горизонта, теперь лишь слегка подкрашенную алым. — А взамен свою отдам. — Ишь ты какой. А с княжеской дочкой что делать будешь? — К отцу отведу, коли захочет да ты отпустишь, — пожал широкими плечами богатырь. — И женишься, коли захотят, — фыркнула я. — Вот тебе и любка. — Любушка, — неодобрительно поправил Илья. — Василиса девица пригожая. И без меня найдутся охотники в княжьи зятья. — Но князь-то вроде тебя выбрал. Может, ему другие и не нужны вовсе? — А я князю всю жизнь служить не клялся, — сверкнул глазами богатырь. — Велико княжество, а и у него границы имеются. — Ладно. А от меня ты чего хочешь? — устало спросила я. — Позволь поговорить с девицей лесной. Упрямое желание богатыря найти лесную знакомую одновременно и разозлило меня, и порадовало. С одной стороны, приятно так нравиться, тем более что и он мне не противен. С другой же… А как это увязать с обязанностями Яги, двумя вредными бабками и хоть и невольным, но все же обманом? Не признаваться же сейчас, что искомая «нечисть» с ним рядом сидит. Наверняка решит, что зловредная ведьма так развлекается. — Она меня от смерти в болоте спасла, — продолжил между тем Илья, видя, что я не отвечаю. — А я ее и не поблагодарил толком. Не силой же ты ее тут держишь, матушка… Вопреки покорным словам, я буквально кожей почувствовала требовательный взгляд сидевшего рядом богатыря. «Класс… — прошипела я про себя, в последний момент подавив истеричный смешок. — То он свою „любушку“ убить пытается. То спасать надумал от нее же. И, главное, все ради ее же блага. То есть моего… Чувствую, третье гениальное озарение по поводу моего счастья и благополучия мне не пережить!» — Хорошо, — неожиданно для себя самой решилась я. — Будет тебе разговор. Ну а уж если не договоритесь, или тебе самому чего не понравится, не обессудь. У всех свои недостатки. — Только ты уж не шути больше надо мной, матушка. Мороком не балуй, — склонил голову Илья. — Да какая я тебе матушка? — рассердилась я. Это слово коробило до глубины души. — Тоже мне выискался сыночек! Не такая я и старая! — Не старая, — согласился богатырь. — Я бы тебе больше двухсот лет не дал, ма… э-э… Хозяюшка. Я так заскрипела зубами, что чуть не сломала бутафорский. Чувствуя, что еще чуток, и сотворю какую-нибудь глупость, например, сниму грим прямо здесь, я резко поднялась. — Я тебе позв… То есть весточку пришлю. Пару дней мне не до тебя будет. А потом… Потом поговорите. Посмотрим, до чего договоритесь. Сыночек… Я развернулась на пятках, радуясь, что успела привыкнуть бегать босиком, и зашагала к освещенной кострами площадке у терема витязей. Там уже никого не было, и я беспрепятственно собрала скатерку. Правда, ополовиненный бочонок с солеными огурцами все же оставила на столе. Пьют мальчики редко. У кого-то может и не оказаться необходимой тренировки. Минут сорок спустя я уже лежала на лавке, в последние дни заменявшей мне постель. Только тут меня накрыл запоздалый озноб. «Поговорить… Черт! На что я подписалась?!»