– Что? – Нет, ничего такого! Не думайте! В первый раз я пришла к нему четыре недели назад, просто чтобы он объяснил мне домашнее задание. Честное слово, сначала я пошла в библиотеку, но просидела над книгой полчаса и не поняла ни строчки… Хотя воспитанницы Института и привыкли делить одну спальню, проводить время друг с другом с утра до ночи, вместе ходить и в столовую, и на занятия, порой даже им требовалось уединение. Тихая и задумчивая Мей нуждалась в одиночестве острее других. Иногда она уходила прогуляться по крытой галерее в маленьком зимнем саду. Иногда отправлялась в библиотеку. Иногда сидела на подоконнике третьего этажа, где окно выходило на главные ворота и дорогу, по которой проезжали кареты. Подруги знали, что через несколько часов Мей вернется и снова станет ласковой и веселой рыжулей. Но ни Вертране, ни Эйлин и в голову не могло прийти, что в последнее время Мей ходит к учителю зельеварения. – Клянусь, мы просто говорили! – воскликнула Мей шепотом, но все равно достаточно громко, чтобы на нее обернулась Лора. Эйлин прижала палец к губам и покачала головой: «Тихо!» – Мы просто говорили… – повторила Мей. – Сначала об учебе. Потом обо всем… Я подумала, ведь маги, закончившие Академию, обычно тоже аристократы. Что если мастер Ройм… – Не обязательно аристократы! – невежливо перебила Вертрана, но она слишком волновалась за подругу, чтобы промолчать. – Многие одаренные студенты получают стипендию. Или бывает, что аристократ происходит из обедневшего рода, а заслужив магическую степень, становится единственным кормильцем семьи. Стал бы мастер Ройм работать учителем, будь у него деньги? Мей моргнула, совершенно раздавленная. Тонкие пальцы снова неосознанно провели по ленте, словно стараясь ее сорвать. – Она все знает! – оборвала Эйлин Вертрану. – Мей ведь сразу предупредила, что будет говорить о мечте. – Да… О мечте… Знаете, девочки, за все годы, проведенные в Институте, это было самое счастливое время. А за счастье всегда приходится платить… – Нет, но мастер Ройм-то каков! – Верта все никак не могла успокоиться. – Чем он только думал! Вскружил девчонке голову! – Он ничего не делал! Ни разу не прикоснулся ко мне! Мы читали книги, иногда варили зелья. Говорили… Это было так весело… Голос Мей становился все глуше, и она все-таки разревелась. А Верта и Эйлин впервые за вечер вздохнули спокойно: выплачется, и станет легче. Они обняли ее с двух сторон, как в детстве, соприкоснулись головами. Так и уснули. Вертрана проснулась в кромешной темноте, не понимая, сколько прошло времени. Рядом, повернувшись на бок, безмятежно спала Эйлин. На месте Мей лежало смятое одеяло, а самой рыжули не было. «Прогуляется и придет! – успокаивала себя Вертрана. – Куда она денется! За ворота выйти не сможет…» Но сердце все равно было не на месте. Верта то хотела бежать на поиски подруги, то, испугавшись, что накличет на ее голову беду, уговаривала себя оставаться на месте. Она ворочалась с боку на бок, прислушивалась к шагам в коридоре и не могла сомкнуть глаз. Прошло, наверное, не меньше трех часов, когда дверь в спальню приотворилась и в комнату проскользнула Мей. Она так и ушла в ночной рубашке и босиком, только накинула на плечи пелеринку. Бедняжка тряслась от холода. Вертрана уже хотела отругать подругу, уложить поскорее в постель и укутать одеялом, но что-то ее удержало. Мей вела себя странно. В сером предутреннем свете стало заметно, что ее щеки горят лихорадочным румянцем. Она села на край кровати, и из ее ладони на колени выкатился флакончик с желтоватой жидкостью. Мей закрыла лицо руками. Потом запустила пальцы в волосы и с силой дернула их. От неловкого движения стеклянный флакончик упал на пол и со звоном разбился. – О нет… – простонала Мей. – Нет… Бросившись на колени, стала собирать осколки. Тут уже Вертрана не выдержала, перестала притворяться, что спит, и опустилась на пол рядом с подругой. Мей, закусив губу, складывала стеклышки в ладонь. – О нет, нет… – продолжала шептать она. Увидела Верту и вздрогнула всем телом. – Мей, где ты была? Мей сделала вид, что не слышит. – Мей, что это? – Ах, отстань! Отстаньте от меня все! Она достала из тумбочки лист бумаги с домашней работой по рунологии, над которой вчера корпела весь вечер, завернула в него осколки, скомкала и выкинула в корзину. Потом, не глядя на Вертрану, забралась в постель, накрылась одеялом и затихла. 18 Весь следующий день воспитанницы провели на практике в больнице. Мей немного повеселела. Она избавила маленького пациента от горячки, а потом, пользуясь тем, что ее не видит никто кроме «розочек», принялась развлекать мальца, складывая из листа бумаги то лодочку, то лягушку, то цветок. – Магия, да? Магия? – восторженно спрашивал паренек. – Ух! – Магия, – улыбалась Мей. – Сейчас и тебя научу колдовать. Вертрана вздохнула с облегчением: что бы ни случилось вчера ночью, подруга справится. В Институт возвратились довольные, болтали о разных пустяках. Мей будто совсем забыла о ленте, украшавшей ее шею. Даже ужин съела с аппетитом. После того как тарелки опустели и прислужницы убрали со столов, к воспитанницам неожиданно вышла госпожа Амафрея. Благосклонно улыбнулась Мей: – Выглядишь посвежевшей. Умница. – Затем обвела взглядом выпускниц и сообщила: – Девочки, у меня для вас две новости. Во-первых, хочу сказать, что вы хорошо справляетесь с испытаниями. Но впереди ждет еще одно, пожалуй, самое важное. Девушки переглянулись. «Рунология? – пробежал по рядам шепот. – Зельеварение? Изготовление артефактов?» Директриса с улыбкой покачала головой: – Для вас это будет нечто новое. Узнаете в свой черед. И, как обещала, вторая новость, не столь хорошая. К сожалению, наш преподаватель зельеварения с сегодняшнего дня больше не работает в Институте. Утром он неожиданно уволился… Мей? Мей! Принесите кто-нибудь стакан воды! Мей покачнулась и, лишившись чувств, едва не упала на мраморный пол. Эйлин подхватила ее в последний момент, пристроила ее голову у себя на плече. Вертрана бросилась обмахивать подругу. Появилась прислужница с чашкой воды, и госпожа Амафрея плеснула бедняжке в лицо, приводя в сознание. – Мей, Мей! – пожурила она «розочку». – Пожалей свое сердечко… Тут уже не только Мей побледнела. Вертрана и Эйлин обменялись испуганными взглядами. Неужели Сухарь каким-то образом прознала про платоническую любовь Мей к мастеру Ройму? – Ты всегда была чувствительной девочкой. Переживаешь из-за всякой ерунды, – продолжила директриса. – Поверь, ты с легкостью пройдешь испытание. К тому же, хочу тебя обрадовать, это твое последнее испытание. Ведь ты уже избрана. Верта едва сдержала вздох облегчения: нет, тайна Мей остается тайной. Сама-то Вертрана понимала, почему подруга упала в обморок: расстроилась из-за того, что больше не увидит преподавателя зельеварения. Но это и к лучшему! В разлуке проще забыть. Мей снова загрустила. Вертрана и Эйлин договорились между собой, что не станут ее дергать, просто будут рядом, если понадобятся. Словами тут не поможешь, придется рыжуле самой справиться со своими чувствами. Зато обе из кожи вон лезли, поддерживая хорошее настроение подруги. То вспоминали забавные случаи из детства, то пытались вытащить Мей на ночную вылазку на кухню, то пародировали учителей. У Эйлин отлично получалось изображать господина Вира и профессора Алеба – «розочки» надорвали животы от смеха. Улыбалась и Мей. – Девочки, я ведь понимаю, вы это ради меня… – сказала она. – Спасибо. Вертрана рассказала Эйлин о странном исчезновении Мей и о разбившемся флаконе. Элли несколько дней ходила вокруг да около скользкой темы, но потом спросила напрямую: – Мей, ты ведь не пыталась ничего с собой сделать? А если так… Обещай, что больше не станешь! На щеках рыжули выступили яркие пятна. – Нет, нет… Это не то, что вы подумали! – Хорошо! Но смотри! – Эйлин погрозила пальцем. – Мы следим за тобой! Занятия продолжались. Преподаватели вели себя так, будто у девушек впереди целая вечность для лекций и практикумов. А между тем с начала учебного года пробежало четыре месяца, одну из «розочек» уже выбрали, а остальные не успеют и глазом моргнуть, как наступит выпускной вечер. – А это что за предмет такой? Дейзи вертела в руках лист с новым расписанием – Богомолиха перед завтраком принесла его и оставила в комнате. – Эссенциология, – запинаясь, прочитала она. – Ничего себе! – Эссенция? – протянула Лора. – Хм… Опять что-то с зельями связано! – А еще эссенция – это сущность, – заявила Алана. – Будем изучать сущность? Чего? – Нашу! – озарило Эйлин. – Мы будем изучать нашу сущность! Вспомните, когда мы поступали в Институт и прикоснулись к шару, директриса произносила названия камней. У меня аметист. – У меня тоже! – удивилась Дейзи. – Как и у половины из нас. Очень распространенный камень. – У меня хризолит, – тихо сказала Мей. – У Нелл тоже был хризолит. Выяснилось, что у Аланы и Лоры – бирюза. – А у меня аквамарин, – сообщила Вертрана. – Знать бы еще, что это означает!