И я поведал ему события прошлой ночи и сегодняшнего утра. * * * Где-то в городе, в резиденции одного знатного рода. — Слышал, что инквизиция арестовала кучу магистров с архимагом в придачу? — Слышал. — Думаешь, узнали про нас? — Не знаю. Если б узнали, арестовали бы только пятерых, а там тридцать. Но мера беспрецедентная. Так что очень может быть… — Возможно, не знают, кто точно, поэтому и загребли всех, до кого дотянулись. — Возможно… Как думаешь, сколько у нас времени? — Немного. Разошли всем нашим, чтобы убирались из империи, старый пёс нам подобного не простит. — Если узнает… — Не «если», а «когда». У нас сутки, не больше. — Понял тебя. Глава 5 — Но… но… но вы же инквизитор! Вы же принимали обет безбрачия?! Я смотрел на девушку, растерянно прижимающую к губам ладонь после моего, такого неожиданного даже для меня самого поцелуя, и чувствовал, как изнутри волнами начинает накатывать лёгкая паника. Какой ещё обет безбрачия?! * * * Всё началось с того, что буквально на следующий после памятного препровождения магистров в тюрьму инквизиции день на меня прямо во время прогулки по пустому парку академии разъярённой фурией накинулась неожиданно возникшая будто из ниоткуда Ниике-хатун. Несмотря на ясно читаемые в выражении лица не самые добрые намерения, я всё-таки залюбовался на секунду летящей походкой девушки, на всех парах несущейся ко мне. Причём «летящей» — отнюдь не красивый эпитет, поскольку каждый грациозный шаг приближал её ко мне метров на пять сразу. — Ты… ты напал на моего дядю! Хотел его убить! Как ты мог?! Там же были женщины! Она налетела на меня, останавливаясь буквально вплотную, а следующая за ней волна спрессованного воздуха чуть было не сбила с ног, благо я успел чуть присесть на напружиненных ногах, рефлекторно наклонившись вперёд. Отшагнул, но девушка грозно двинулась следом, подкрепляя свои слова всё больше усиливающимся давлением ветра и заставляя меня отступать назад. Шаг за шагом я пятился спиной, а она всё так же шла на меня, худенькая, на целую голову ниже, взъерошенная словно рассерженный воробей, и даже не думала останавливаться. Очередным порывом ветра газовую ткань сорвало с гневного лица, открыв румяные щёки и пухлые, сочные ярко-алые губы, которые словно магнитом притянули мой взгляд. В них-то я и чмокнул девушку, когда та в очередной раз вплотную ко мне приблизилась, чтобы выкрикнуть в лицо обвинения. Сам не знаю, как так получилось. И корить себя за необдуманный поступок было уже поздно. Впрочем, эффект какой-никакой был. Ниике буквально потеряла дар речи, замерев соляным столбом и огромными глазами глядя на меня. Тут я с опозданием подумал, что подобная фривольность с гражданкой сопредельного государства может выйти боком. Один международный скандальчик с ковром-самолетом уже был, теперь, похоже, назревает второй. И опять со мной. Ну что за невезение… — К-как?! — прошептала она, и ветер окончательно стих. Дрожащими пальцами девушка коснулась припухших губ, а я в который раз мысленно проклял свою исконно русскую привычку сначала делать, а потом думать. Судя по лицу то бледнеющей, то краснеющей девицы, мои действия приравнивались как минимум к попытке изнасилования. Я судорожно улыбнулся, пытаясь найти подходящие слова, и после секундной паузы выдавил: — Ну, ты девушка, я парень. Всё естественно. И вот тут-то она и выдала про этот самый обед. Тьфу, обет. Звезда в шоке. Так, пожалуй, вспоминая позорящего славные ВДВ незабвенного Серёжу Зверева, можно было охарактеризовать моё состояние. Только-только я решил, что в этом инквизиторстве больше плюсов, чем минусов, как на тебе. Такой минус прилетел, что никакая гора плюсов уже не перечеркнёт. — То есть мне вот вообще, ни-ни? — глупо переспросил я Ниике. А та только замотала головой, подтверждая страшную новость. И я почувствовал, как у меня всё упало. Вот всё. Абсолютно. — А если… — попытался я выяснить, что грозит за нарушение. — Тогда ваша сила исчезнет, кольцо рассыпется в прах, и вы более не будете инквизитором, а будете прокляты и всеми гонимы, — убеждённо и с некоторым страхом в голосе произнесла Ниике. Перспектива, однако, далеко не радужная, что ни говори. «И ведь какой гад, — невольно вспомнил я Амниса, — ни слова ведь не сказал!» — И поцелуи туда тоже входят? — кое-как переварив сказанное, уточнил я. — Не знаю… — растерянно ответила девушка. — Нам не рассказывали так… подробно. Она снова покраснела. — Ну, раз моё кольцо ещё при мне, — я взглянул на свою руку, — то, наверное, не входят. Затем, прищурившись, снова посмотрел на Ниике. Не знаю, что уж она подумала в тот момент, но с криком: — Ай-й! — она тут же унеслась прочь, подхваченная чуть ли не ураганом. Может, решила, что я стану экспериментировать дальше? Нет уж, дудки. Пока всё точно не выясню, никаких больше поцелуев. Заторопившись к выходу из академии, я, в который раз забывшись, попытался сорваться на бег, но проклятая сутана снова запуталась в ногах, и, неловко всплеснув руками, я мешком рухнул на брусчатку, пребольно ударившись о камень правой стороной лица. Аж до искр из глаз. Просто не смог подставить нормально руки, чтобы погасить удар. Хорошо ещё, что успел довернуть лицо и не расквасил нос. Осторожно встав, морщась от простреливающей боли, ощупал стремительно распухающие мягкие ткани и теперь уже медленно, матеря на чём свет стоит и академию, и инквизицию вместе взятых, побрёл в резиденцию на площади. Пришла пора наконец расставить все точки над «ё» и что-нибудь сделать с неудобными одеждами, пока я в них не убился окончательно. * * * — Обет безбрачия?! — почти не сдерживаясь, заорал я, ввалившись в кабинет наставника. — И вот об этом вы умолчали?! Ведь даже не заикнулись о том, что стоило бы мне трахнуть кого-нибудь — и всё, я уже изгой без магии, без кольца, без статуса! — Кого-нибудь? — приподнял бровь Амнис, ничуть не впечатлённый экспрессией, с которой я вылил на него своё недовольство. — Да какая разница, — махнул я рукой, — важен сам факт! — Хм… Ну, допустим, — не стал больше уточнять замначальника. — Что по первому вопросу, то тут небольшая неточность. Как такового обета безбрачия у нас нет. — Как нет? — севшим голосом переспросил я, сразу сдуваясь как воздушный шарик. — А вот так. Я даже не буду указывать на то, что в основе любого обета в первую очередь лежит ясно и чётко данное согласие на его принятие. Вот вы, Ширяев, давали ясное и чёткое согласие на принятие обета безбрачия? — Нет, — помотал я головой. — Ну вот. Значит, с этим решили. — Решили, — кивнул я, успокоенный.