- В точку. Плюс я поспорила, что минимум первых семерых прикончу ножом. - Дальше. - Я распустила волосы. Подмазала губы и глаза. Рискнула и не взяла броник, выставила сиськи. Чтобы встречные не глядели на мои руки. Закинулась парой веселых таблеток, бросила под язык долгоиграющую бумажную пластинку с пропиткой и потопала за остальными. С собой у нас было полным-полно фото тех, кого администрация считала рождающими проблемы. На плечах и поясах пластины малых сканеров. По этим фото мы и действовали, не обращая внимания пол и возраст. Опознали – шлепнули, опознали – шлепнули. Продвигались быстро. На двести тринадцатом этаже одна из дверей была распахнута. Я внутрь, услышала сдавленный стон, откинула коленом какую-то мелочь, копающуюся в завале старой обуви у двери и… дальше как на тату. - Озвучь. - Я не видела в руках той твари пистолета – признала Ссака – Решила, что он держит ее за волосы и трахает. Моя ошибка. Плечевой сканер поймал в отражении зеркала его лицо, опознал, высветил красным – я вытащила нож и полоснула, провела по глотке. Тут же поймала спиной пару игл. Вторая моя ошибка – я не доперла, что малек искал в старых тапочках не укрытие, а игстрел. Но я выдержала. Выбила у него игстрел, врезала пощечину… а он башкой о стену ударился, а на меня даже не смотрит – на стол глядит. Тут я и поняла, что услышала выстрел, но в горячке после ранений не зафиксировала… - Он прострелил ей башку? - Да. Он прострелил голову его мамы. - Дальше. - Я его забрала – просто ответила Ссака – Плюнула на пари и ушла вниз, унося его с собой. Знаешь… он не сказал ни слова. Он не плакал. Не сопротивлялся. Просто смотрел и смотрел на удаляющуюся дверь его квартиры. Моя вина… я была под дурью. У меня были все шансы спасти жизнь его матери. - Гири – тихо произнес Каппа – Долг. Путь. - И этот пацан? – поощрил я наемницу усмешкой. - Прижился. Жрал мало, спал где придется, с утра до вечера рисовал. Причем, гаденыш, только на бумаге. На реально бумаге – планшеты на дух не переносил. С цифрой дела не имел. И имел еще целую кучу странностей. - Например? - Главная его безумная фишка – на него иногда находило и он вдруг решал, что именно в этом месте должна быть картина – причем он уже знал какая именно. Изредка удавалось с ним договориться. Чаще всего нет. - С твоей спиной не получилось? - Нет – покачала она головой. - Значит, пацан подрос и стал художником? - Великим художником, каппи. Великим… но пугающим. - А вторая по безумности его фишка? - Он слышал какие-то голоса, что говорили ему что делать и куда идти. И… однажды он ушел. Когда мы вернулись в казарму – его уже не было. Камеры наблюдения показали, что он прихватил рюкзак, запихал в него альбом, карандаши, пару консервов и просто ушел. - Дальше… - А все. Больше мы с ним так и не встретились. - Искала? - Да. Поехала за ним почти сразу, пока след еще горячий. Но потеряла след в первом же пыльном пустом городке с валяющимися на улице дохлыми обезьянами. На стене дома увидела свежую картину – не карандашную, там вроде обычная строительная краска и кисточки. Или еще что похожее – я не спец в этой мазне. На картине он – со спины – босой идет по улице полной дохлых обезьян. Движется в сторону заката. С тех пор я не видела ни его самого, ни его картин. - Как его имя? - Мать назвала его Матаките. Мы звали его Мэтом. - Ясно. - Оди… ты… встречался с ним? - Нет – покачал я головой – Не помню такого. Но я видел его картины. - Где? - В паре мест – пожал я плечами – В таких местах, где обычным гоблинам делать нечего. - Он необычен… - Расскажи мне о Эпохе Заката. Только вкратце. - Ты говоришь так, как будто это было очень давно, каппи – беловолосая задумчиво прищурилась, звонко щелкнула языком, огляделась – Я угадала? - Ты точно тупая? - Я приметливая. И уже просекла, что это и есть руины ВестПик. Да и Управляющая со мной поздоровалась. - Она узнала тебя? - Нет. Может мы не были знакомы? - Ты должна быть у нее в базе – покачал я головой – Ведь к ВестПику ты подъехала на своем байке. А Управляющая в те времена фиксировала и заносила в базы всех, кто приближался к ее территории. - Ей могли приказать стереть данные. - Могли – согласился я – Ты попала в лабораторный комплекс Атолла Жизни – а они здесь держались в стороне и имели особые права. Закрытый кластер. - Может и так… Так сколько лет прошло? - Века – ответил Хорхе, глядя, как Ссака неспешно натягивает принесенную им одежду. Она начала с эластичных коротких шорт и ее неспешные кошачьи движения привлекли немало откровенно жадных мужских взглядов. Да. Эта девка умеет использовать все данные своего тела – и для убийства, и для обольщения. Похвально. Каждый сантиметр здорового и идеально отлаженного тела служит своей цели. - Века – медленно повторила Ссака, набрасывая на плечи полотенце и пока заканчивая процесс облачения – ее ждал душ. Понявший мой молчаливый намек Хорхе со вздохом оторвал жопу от одеяла и… замер, когда поймал мой насмешливый взгляд. - Не трать время отдыха ни на что кроме восстановления, боец – проворчал я – Прижми усталую жопу к одеялу и замри. Дай телу восстановить повреждения. - Но вода для душа… - Ты знаешь ответ… Хорхе понадобилось секунд десять, чтобы сообразить, после чего он вынул из поясной сумки три песо, со звоном подбросил их на ладони, чем привлек внимание жадных гоблинов. Еще через минуту песо сменили хозяина, а плечистый смуглый крепыш уже таскал воду от ручья. - Закат – с широким зевком произнес я и крикнул в сторону кухонного костерка – Кофе мне! Покрепче! - Да, сеньор Оди! - Эпоха Заката – задумчиво произнесла наемница – Мы жили в ней… Даже сейчас мороз по коже, каппи. Я серьезно. И ведь в чем главная херня – страшней всего мирные моменты того времени. Уж лучше пять раз побывать под шквальным огнем, чем глядеть на внезапно умершую деревню, где ты была еще вчера…, слушай… а я расскажу, что помню… Меня не впечатлили эти слова, произнесенные нарочито хрипловатым голосом. Каппа остался равнодушным, лишь сгорбился чуть сильнее. Хорхе же вытянулся в струнку, повернул к начавшей рассказ Ссаке ухо и обратился в слух. Кто-то еще сунулся было к нам, но нарвался на мой холодный взгляд и поспешно отступил. Шумно плескало в наполняемой душевой бочке, многоголосо гремели ночные джунгли, а я лениво жевал очередное мясное волоконце и слушал, собирая разрозненные факты в единую и столь же дано поедаемую хронологическую цепочку. Вкратце у наемницы не получилось. Не вышло и ровного повествования. А получись у ней все это – я бы насторожился. Обычной наемнице негде получить подобные навыки четкого доклада о столь масштабном событии. Даже обычную драку не каждый способен описать. А грамотно, четко и по порядку обсказать такое способен только, пожалуй, историк – если не читать по заранее подготовленной подсказке. Но я разобрался. Ведь, по сути, разбираться особо было не в чем. Эпохой Заката назвали период протяженностью в двадцать с небольшим лет, причем под самый конец все главные случившиеся события ускорялись все сильнее, пока не пошли сплошной чередой. А затем все резко оборвалось… Закат завершился. Человечество исчезло, планета, пусть однобоко, но опустела. Эпоха Заката началась, когда первые из огромных убежищ открылись и начали принимать поток желающих спрятаться от мировых безумных катаклизмов. Землетрясения, цунами, годовой протяженности неутихающие сезоны дождей, пылевые бури, что внезапно сменялись снежной пургой – это лишь малая часть происходившего в те страшные годы. Сначала поток беженцев, что втекал в гостеприимно распахнутые двери убежищ, складывался из прибывающих издалека самолетов, дирижаблей, машин и скоростных поездов. Все они прибывали к гигантской приемной зоне, где всех забирал транспорт убежищ и доставлял внутрь. Убежища жадно глотали людей и никак не могли насытиться. Но это никого не пугало. Это всех смешило. Эпоха Заката началась, а никто этого не замечал. А между тем во всех городах начали появляться пустые квартиры, дома, оказывались вдруг заброшенными целые жилые блоки. Жители, успевшие продать почти все, прихватывали с собой лишь личные вещи и исчезали. Некоторые же вовсе не заморачивались продажей старого хлама. Двери оставляли открытыми, ключи в замке – в результате вспыхнуло мародерство, следом за мародерами пришли долбанные бомжи, что быстро обжились в брошенных помещениях, притащив с собой болезни, грязь, вонь, наркоту и прочее сопутствующее дерьмо. Вмешались власти. Бомжей начали выгонять, мародеров арестовывать, целые здания опечатывать. Заодно власти посылали запросы в Атолл Жизни – прося владельцев брошенной собственности выйти на связь. И те на связь выходили – счастливые, на фоне буйной лесной растительности, с мотыгами в руках или за рулем конной косилки, они сверкали широкими улыбками и говорили одно и то же – да срать нам на эту собственность. Делайте с ней что хотите. Нет, мы не вернемся в город, чтобы урегулировать все, нет, мы не станем подавать в суд на мародеров. Для нас это далекое прошлое, в котором нам делать нечего. Механизмы правосудия и социального обеспечения забуксовали… Вспыхнули пожары и болезни, поперли эпидемии, сношающиеся ублюдки, что прозвали себя Наследниками, образовали гигантскую мировую Коммуну, чьи границы продолжали стремительно расширяться. А тем временем Эпоха Заката продолжала набирать обороты. Все больше городских районов пустела – Атолл Жизни признал претензии тех, кто стоял в очереди на помещение в одно из Убежищ, что их проживание в пустых городских зонах опасно для жизни. И их стали эвакуировать в первую очередь. Это привело к тому, что позднее и по-разному называли Кай-Кай, Миграцией, Истощением, Бегством, Исходо и Закатом. Каждый день из городов исчезали десятки тысяч граждан. Заброшенные области ширились, по редким уцелевшим лесам и полям побрел отпущенный на свободу скот – фермеры тоже устали бороться с глобальным хаосом и хотели жить спокойно. Голодные животные приходили в город, где уже по улицам сновали десятки стремительно дичающих собак, кошек и прочих, порой совсем уж необычных и диковинных домашних питомцев. Люди – твари. Вместо того чтобы убить любимого декоративного песика собственными руками, убить быстро и безболезненно, они… просто выгоняли его за дверь и исчезали, бросая любимца, обрекая его на мучительную смерть от голода. Хотя чаще всего их сжирали уже на следующий день… Закат продолжался… Границы опустевших зон разрастались, приток налогов оскудевал или прекращался, следом резко сокращали численность полиции, а патрулирование ближайших окрестностей возлагалось на плечи тех, кто был готов этим заниматься. Хочешь жить? Позаботься о себе сам! Мирные жители, те, что остались, сбивались в кучи, ограждали высокими стенами целые кварталы, превращая их в неприступные крепости. На крышах появлялись огороды, в комнатах теплицы, вырастали ветряки, ставились приемники дождевой воды сопряженные с очистителями. Преимущественно жителями этих «крепостей» становились те, кто не верил в Убежища. Эти люди того типа, что всегда полагаются на собственные силы и не верят в лукавую доброту корпораций. Эти люди уже давно выживали собственными силами и сейчас, с исчезновением властей, вздохнули с настоящим облегчением – больше никто не тянет несправедливо высокие налоги, никто не приходит с обысками, и никто не мешает вершить быстрое и жесткое правосудие. Это была эпоха возрождения публичных казней, где каждый мог воочию увидеть, что произойдет с тем, кто посмеет изнасиловать или убить. Эти крепости поглощались Коммуной, но оставались островками стабильности и порядка. В одной из таких городских кварталов-крепостей и родилась в свое время Бэлени, она же Ссака, будущая сирота и жестокая наемница. А еще раньше эта крепость породила отряд наемников, где начали служить ее родители. Отряд изначально формировался как умелый и хорошо вооруженный отряд защитников крепости, что позднее разделился на тех, кто защищает и тех, кто добывает. Вторая часть превратилась в сухопутных флибустьеров, что находили полезное для общины, порой сражаясь за это с остальными желающими поживиться. Быстро рос боевой опыт, слабые погибали и отсеивались, появлялась трофейная боевая техника и вскоре очень многие из разбросанных по всему миру подобных общин смогли предложить новые платные услуги – отряды умелых бойцов, что готовы быть нанятыми и сражаться за временных хозяев. Как раз в этот период старый мировой порядок окончательно рухнул.