Мир двигался слишком быстро. Мужчины и Наталья вышли на улицу, вызывая Воров и собак. Только Даника осталась со мной внутри, нехарактерно тихая и угрюмая. Зубы, казалось, смотрели на меня со стола. Даже Бабушка не подходила к ним близко. — Как она пробралась в поместье. Это был не вопрос. У Даники не было для меня ответа. Она казалась такой же потрясенной, как и я. Крики снаружи становились все громче, и я собралась с духом, рискуя войти в темный сад. Холод покусывал кожу, просачиваясь в кости. Константин стоял у входа в лес с неописуемым выражением лица. Он никогда еще так явно не демонстрировал свою ярость перед своими людьми, и, судя по бледности их лиц, они знали об этом факте. — Я хочу, чтобы каждый сантиметр этой земли был осмотрен. — его голос был тихим, но в нем не было ничего мягкого. — Разбудите всех и приведите других собак. Никто не ляжет спать, пока ее не найдут. Я оглядела сад. В темноте ночи было трудно что-либо разглядеть, даже зарево дома не освещало колючие кусты и разросшуюся флору. Я знала это поместье как свои пять пальцев, я прошлась по каждому участку земли и травы и облазила все, что могла. Как она пробралась? Мужчины обошли периметр, в то время как собаки искали в лесах и садах. Их невозможно было не заметить. Если вам удастся пройти мимо людей, вас обнаружат собаки; если вам удастся проскользнуть мимо собак, вас заметят Воры. Я обхватила себя руками, когда на меня подул ледяной ветер. — Иди внутрь, Елена, — сказал Константин. — Ты замерзнешь. — Я в порядке. Мои глаза снова пробежались по саду, остановившись на затененном колодце. Ведро раскачивалось на ветру. Колодец. Мои глаза опустились на землю. Разбрызгиватели торчали наугад из земли, но ими не пользовались уже много лет. Баня внезапно вошла в мое сознание, катакомбы под банями заполнили мой мозг. Мысли начали кружиться в голове, как глициния, карабкающаяся по дому. Татьяна скрывалась в течение трех лет; каждый босс мафии в США охотился за ней на земле, на море и в небе. Но они не проверяли территорию под землей. — Она в канализации. Кон резко повернул ко мне голову. Несколько его людей остановились. — Что? — В Нью-Йорке сотни заброшенных подземных туннелей, — сказала я. — Старые станции метро, старые канализации и бункеры времен холодной войны. Она ими пользуется. Он не терял ни секунды. — Направьте собак сейчас же. У главных ворот расположен люк. Если она в нашей канализации, то это самое близкое. *** Собаки сразу же учуяли ее запах. Татьяна воспользовалась канализацией под поместьем, чтобы пройти мимо Воров и собак. Все они взаимосвязаны. Один канализационный люк в пригороде может привести к люку рядом с нашим домом. Она знала это, эксплуатируя, как крыса, которой она являлась. В течение нескольких часов мы обсуждали и боролись друг с другом в кабинете. Были брошены оскорбления и подушки, но также были разделены объятия и утешение. Всплыли вопросы, на которые не было ответов, решения, которые не имели поддержки. Война была объявлена, но и мир тоже. Я вновь предложила свой план. Константин отклонил. Когда наступил рассвет, я объявила, что все закончено. Я могу любить свою семью, но я могу вынести только это. У меня не было бесконечного терпения Кона — даже если с материнством пришло еще немного. Пронзительная головная боль образовалась в передней части головы, такая болезненная, что пришлось прикрыть глаза, чтобы уменьшить агонию. Кон нашел меня в темноте, прислонившейся к кровати Нико. Мой сын мирно спал, не шевелясь, когда его отец присоединился ко мне на полу. Я оглядела комнату Нико. Он выбрал в ней все, что хотел, зеленые стены и постельное белье с динозаврами. Каждый раз, когда Кон убирался, возникал новый беспорядок. От разбросанной обуви до проигнорированных игрушек и разорванных книг. Нико унаследовал от меня свою неспособность быть аккуратным — мой муж любил постоянно напоминать мне об этом факте. На тумбочке стояла наша с Нико фотография. Я сделала ее случайно, когда ему было тринадцать месяцев. Он спал у меня на коленях, неловкий угол камеры показывал его пухлый животик и растрепанные волосики. Я выглядела измученной, но улыбалась в камеру, вытянув руку как можно дальше, в попытке свести к минимуму детализацию моего лица. Я не захватила с собой фотографию, но Кон послал нескольких человек в наш прошлый дом, чтобы забрать личные вещи. Я плакала, когда он подарил мне фотоальбомы. — Она говорила с моим сыном, — сказала я в темноте. — Я знаю. — Она... — эмоции застряли у меня в горле, смесь гнева и отчаяния. — Она говорила с моим ребенком, приблизилась к моему ребенку. Зубы... Кон обнял меня, делясь со мной своей силой. — Я знаю, lyubimaya — любимая. Поверь мне, я знаю. Его голос смягчился, но я слышала ярость, сквозившую в каждом слоге. Я на мгновение закрыла глаза. — Я ухожу. Он ничего не ответил. — Я собираюсь уничтожить ее, Кон. За те три года, что она провела на свободе, ни один босс и близко не приблизился к тому, чтобы убить ее. — я резко открыла глаза, встретившись с ним взглядом в темноте. — Я сделаю то, что никто из вас не смог. Я разорву ее на части, конечность за конечностью, и использую ее кровь для полива моих растений. Кон прижался своими губами к моим, не из любви, а заявляя о своих правах. — Покажи им всем, что происходит, когда они угрожают нашему сыну. Пусть весь мир узнает, на каком существе я женился, на Елене Тархановой, и на какой ужас она способна. 31 Елена Тарханова Она ждала меня между яблонями. Покрытые льдом ветви предлагали ей укрытие от луны и звезд, позволяя теням сгущаться вокруг нее, как верным слугам, которыми они были. Ее темное пальто позволило слиться, но яркий цвет ее глаз не давал ей исчезнуть. Если бы я не знала, кто она, я могла бы подумать, что ночью наткнулась на хищника. Ты наткнулась на хищника, сказал тихий голос у меня в голове. Татьяна ничего не сказала, когда я направилась к ней. Единственным звуком был хруст льда под моими ботинками. — Спасибо, что встретилась со мной. Мой голос был сдержанным и напряженным. Никогда не позволяй ей увидеть, что происходит у тебя внутри, lyubimaya — любимая, предупреждал меня мой муж. Зверь внутри тебя должен быть спрятан до тех пор, пока он тебе не понадобится, чтобы нанести удар. — Ты пересмотрела мое предложение? — спросила она. В темноте я заметила движущиеся фигуры. Верные люди Татьяны. — Да. Татьяна повернула голову, ее внимание было пронзительным, как ледяной ветер. — Я очень рада это слышать, Елена. Как я могу быть уверена, что могу доверять тебе? Я откинула капюшон, открывая синяк, который расцвел на моей скуле. Даника показала мне, как это делается с дверью, объяснив, что иногда она располагала заключенных к себе, притворяясь также заключенной. Это было больно, но, увидев выражение лица Константина, когда он заметил метку, почувствовала себя еще хуже. Татьяна посмотрела прямо на синяк.