Татьяна не мужчина. Если хотите победить женщину, вы должны сражаться как женщина. У меня много опыта, больше, чем у любого Вора Тархановых. Я боролась как женщина с самого первого вздоха. — Я одолею ее, Константин. Позабочусь о нашей безопасности. — А если нет? — он спросил. — Если она победит? Что ты хочешь, чтобы я сказал нашему сыну, когда он спросит, почему его мать не вернулась? Покидать Николая... на самом деле мне и в голову это не приходило. Расставание с моим ребенком похоже на сдирание кожи с костей. Но чтобы обезопасить его? Я бы развела костер из своего скелета. Словно услышав свое имя, Николай неуклюже вернулся в фойе. Мы с Константином прекратили разговор, не рискуя, что наш сын что-нибудь подслушает. — Мама, мама, смотри! Николай засмеялся, подпрыгивая. Он протянул ладонь, показывая мертвого таракана в центре. — Нет! — я выбила его из его ладони. — Мы не берём на руки мертвых животных и насекомых. — Почему нет? Наталья выплыла из столовой. Евва держала ее за руку, но у нее не было таракана. Николай удрученно посмотрел на упавшего таракана. Я подняла его на бедро, чуть не опрокинув от того, каким большим он становился. — Я не хочу, чтобы он заболел, Наталья. — Тараканы на самом деле очень чистые, — сказала она мне. — Это миф, что они отвратительны. — Я так не думаю. — ответила Даника, войдя в комнату. Она остановилась рядом с Натальей и одарила ее очаровательной улыбкой, показывая, что все это очень весело. — Они выглядят отвратительно. Николай показал кузине свою пустую ладонь. — О-о-о. — Э-э-э, в самом деле, Коля. Я отвела его на кухню, чтобы помочь вымыть руки. Не дай бог, он засунет их в рот с остатками мертвого таракана, оставшимся на них. Константин остался в фойе, вполголоса разговаривая со своей племянницей. Нико был расстроен тем, что я избавилась от его нового друга, и демонстративно извивался в моих руках, пока не использовал меня как рычаг, отодвигаясь как можно дальше. Любая другая ошибка была бы совершенно нормальна. Желательно живым, но я могла бы сделать исключения. Все насекомые, кроме тараканов. Я усадила его на скамейку и вымыла руки с мылом. Он сопротивлялся, пока я не уговорила его пузырями. В конце концов, он подчинился, даже попытался съесть несколько пузырьков. Я вздохнула и выключила кран, вытирая его руки насухо полотенцем. — Чем займёмся, мой дикий мальчик? Николай улыбнулся мне. — Вымой мне руки. Какая-то часть меня рухнула под его невинностью. Николай ничего не знал ни о Татьяне, ни о ее порочности. Он не знал, что мы с его отцом ссорились из-за его будущего и будущего его семьи. В мире Нико его руки нуждались в чистке, и они были вымыты. Просто и эффективно. — Мы закончили. Ты свободен. — я поцеловала его в щеку, вдыхая детский аромат. — Я имела в виду все остальное. Он поднял руки. — Я не знаю. — Ты не знаешь, хм? — я пощекотала ему живот, и он откинулся назад, хихикая. — Я надеялась, что у тебя будут ответы, малыш. — Не знаю! — повторил он. — Да, — засмеялась я, но, посерьезнев, сказала: — Я тоже не знаю. Когда мы вернулись в фойе, Евва пряталась за ногами Константина. Он успокаивающе положил руку ей на голову. Причина, по которой Евва пряталась, заключалась в том, что у Натальи на ладони был золотисто-желтый скорпион. Его хвост загнулся вверх, коготь поймал свет. Мой сын сразу же направился к нему. Я схватила его за плечо, но не смогла удержаться от любопытного вопроса: — Что это за скорпион? Наталья была рада ответить на мои вопросы. — Охотник за смертью. Но я зову ее Лада. — Я не собираюсь спрашивать, как ты привезла это в страну. Она улыбнулась. — Позволь мне позаботиться о своих делах, тетя Лена. Хочешь подержать Ладу, Коля? Он двинулся вперед, но Константин оттащил его назад. — Мой трехлетний ребенок не будет держать на руках скорпиона. У Николая отвисла челюсть. — Почему нет? — заныл он. — Да, Костя, почему нет? — повторила Наталья. Он бросил на племянницу предупреждающий взгляд — самый суровый, какой я когда-либо видела у него. Наталья замолчала, но ее слащавая улыбка сказала мне, что она не сдалась. Я присоединилась к Кону, сказав Нико, что это небезопасно и что он должен прикасаться к скорпионам только в том случае, если взрослый говорит, что это безопасно. — Или мама, или... — я замолчала перед словом «папа». Нико этого не говорил, Кон этого не говорил. Это было похоже на слона в комнате, которого мы великолепно игнорировали. — Или я, или твой папа. Наталья подняла брови, но сдержалась, чтобы не сказать что-нибудь. Ужин в тот вечер был наполнен смехом и радостью. Наталья рассказывала нам подробные истории о своих приключениях дома, подробно описывая все вечеринки и людей, с которыми она встречалась, — с некоторыми изменениями ради детей. Она взволнованно отвечала на все вопросы Нико о жуках, и они сблизились из-за своей любви к природе. После еды мы разошлись. Дети хотели побегать на улице, поэтому я одела их в зимнюю одежду и выпустила на траву. Наталья и Роман присоединились к ним, пиная мяч и подбрасывая его в воздух. Константин был увлечен разговорами о Татьяне, но на ходу поцеловал меня в лоб. — Увидимся позже, — сказал он. — И мы закончим наш разговор. Он не ответил, но выражение его лица сказало, что он думает о моей настойчивости. Константин король, Пахан. Его авторитет и решения не подлежали сомнению. Но я не одна из его маленьких Воров или собачьих опекунов; если бы я хотела что-то сказать, я бы это сказала. Мужчина, которого я любила, мог кусаться, но у меня тоже есть клыки. Мяч полетел в Романа, и он согнулся пополам от боли, когда тот попал в цель. На секунду я подумала, что его сейчас вырвет, но потом он заорал: — Кто так пнул! Наталья и дети разбежались, их смех пронзил ночь. Он, пошатываясь, подошел ко мне и рухнул на траву у моих ног. — Попали прямо в член, — проворчал он. — Прямо в гребаный член. Я присела на корточки рядом с ним, демонстрируя одновременно свое веселье и сочувствие. — Ох, в тебя попал малыш. Роман пристально взглянул на меня, все еще обхватив рукой свои яйца. — Отвали, сестра. Сестра. Я тщательно держала это слово в уме, будто это птенец на моей ладони. Три года назад Роман впервые назвал меня сестрой. Это первый раз, когда кто-то выразил ко мне достаточно любви, чтобы дать мне знакомое название. Со стороны Романа это был ласковый термин и знак доказательства того, как он принял меня в семью.