— Ты все время лжешь. — Назови хоть один случай. — Э-э... когда... — она с трудом подыскивала слова. — Ты... ты сказал Николаю... что он сможет пользоваться плитой, когда будет такого же роста, как ты. Он сможет пользоваться ею, когда ему исполнится тринадцать. Он не будет ростом в сто девяносто три сантиметра в тринадцать. — Елена вздернула подбородок, будто поставила точку. — Lyubimaya — Любимая, — промурлыкал я. — Это и есть моя ложь? Ложь ради успокоения ребёнка? Я думал, ты можешь сделать что-то получше. — Отлично. Моя точка зрения пуста. Ты победил. — Елена произнесла эти слова сквозь стиснутые зубы, даже если они были далеки от честности. На самом деле она в это не верила, просто пыталась сделать меня более самодовольным. — Мы в порядке или нет? Я не выдержу еще одного неловкого ужина. Думаю, Даника может заплакать, если ей придется высидеть еще один. — Мы в порядке. — плечи Елены опустились от облегчения. — Как только ты скажешь мне, что Татьяна имела в виду. Она снова напряглась. — Ты хуже собаки с костью. — Я знаю, что ты сказала Артему. Почему он был другим? — Я слышу ревность? — Что еще это может быть? — я протянул руку и поймал прядь ее волос. Ее грудь быстро поднималась и опускалась, когда я провел шелком по пальцам, восхищаясь структурой. — Что Татьяна имела в виду, моя Елена? Они или ты? Выражение лица Елены напряглось во вспышке боли. Я видел, как ее разум растягивается и сжимается, пытаясь сформулировать ответ. Она посмотрела на меня широко раскрытыми ярко зелеными глазами. Елена двигалась так быстро, что я не понял, что она прильнула ко мне, пока не почувствовал, как ее губы прижались к моим. В нежном поцелуе воссоединения, отвлечения. Я обхватил ее руками, притягивая ее тело к себе. Она прижалась к моей груди, ее дыхание участилось. Наши губы соединились в такт, и наша синхронизация немедленно вернулась. Ее руки обвились вокруг моей шеи, запутались в волосах. Поцелуй стал глубже, когда наши руки крепче сжали друг друга. Каждое движение становилось все более горячим. Я чувствовал, как она полностью прижимается ко мне, как ее тело идеально вписывается в мое. Мы, спотыкаясь, вернулись в мою комнату, дверь за нами захлопнулась. Я толкнул ее к двери, просовывая руки ей под свитер, где меня встретила теплая обнаженная кожа. Елена ахнула мне в рот, почувствовав мое прикосновение. — Ты прекрасная на ощупь, — простонал я, когда мои руки легли на ее живот. В ответ ее руки соскользнули с моих волос и разорвали рубашку. — Слишком много одежды, — прошипела она. Пуговицы разлетелись в миллионе разных направлений от ее силы, и я не протестовал, когда она скользнула по моим рукам, отбрасывая бесполезную ткань. Ее руки казались грехом, пробегая по моей обнаженной спине, ее ногти танцевали по моим татуировкам. Я задрал ее свитер, наш поцелуй прервался всего на несколько секунд, когда я стянул его через ее голову. Он даже не успел освободиться от ее запястий, как мы снова оказались друг на друге, губы соприкоснулись в такой момент жара, что могли бы покрыться синяками. Я обхватил ее груди под лифчиком, проводя большими пальцами по затвердевшим соскам. Она застонала, когда я надавил на них, проверяя чувствительность. — Кон. Голова Елены откинулась на дверь, мое имя слетело с ее губ в беззвучном стоне удовольствия. Я ухмыльнулся и опустил рот к ее шее, ее кожа натянулась под моим языком и зубами, вызывая громкие стоны Елены. Я провёл губами от ее шеи к ключице, поклоняясь каждому сантиметру кожи, с которым имел дело. Руки Елены впились в мои бицепсы. — Кон... Я скользнул руками под ее попку и приподнял ее, грудь оказалась на уровень моего рта. При первом же прикосновении к ним Елена издала возмущенный крик, будто не могла поверить, что я был таким эгоистом в своем поклонении. Я захватил ее сосок ртом, перекатывая его между зубами и языком. Руки Елены обхватили мою голову, прижимая меня к себе с восхитительной силой. Я почувствовал ее крики в груди, прежде чем они сорвались с ее губ, стоны удовольствия, неверия и желания. — Черт, lyubimaya — любимая, ты такая вкусная, — пробормотал я рядом с ней. Елена ответила неразборчивым стоном. Я выдохнул над соском, ухмыляясь ей в грудь, когда она издала еще один долгий стон. Мой член затвердел в брюках, и я знал, что если я погружу руки ей в штаны, то почувствую ее влажную распутность. Опустив руку, я зажал большой палец между ее ног, отделенный от ее киски тканью штанов. Елена прошипела. Она ответила, опустив руку и сунув ее мне в брюки. Ее пальцы плавным движением обхватили член. Мой мозг на секунду замер, ощутив ее кожу на себе, почувствовав, как ее ногти и пальцы обхватили член. Затем она слегка сжала меня, и я вернулся к жизни, поднося руку к поясу ее штанов и стягивая их вниз. Елена сбросила их со своих лодыжек и обхватила ногами мои бедра. Я чувствовал ее влагу сквозь трусики, ткань скользила вверх и вниз по моему животу. — Дерьмо, Елена, — прорычал я. Оторвав нас от двери, я отнес ее на кровать. Мы не отрывались ни на секунду, пока я тащил ее по матрасу, прижимая к мягким одеялам. Елена отпустила мой член и потянулась к пряжке ремня. Она расстегнула ее опытными руками, используя ноги, стягивая вниз по моим бедрам. Наши тела прижались друг к другу, ее груди прижались к моей груди, а ее голые ноги плотно обхватили мои бедра. Я мог ощущать каждый сантиметр ее тела, каждый дразнящий кусочек ее теплой кожи, прижимающейся к моей. Каждый вдох, каждый вздох добавлялся к музыке нашей страсти. Я взял ее рот в свой, наши зубы сцепились. — Кон, — она выгнулась во мне и потерлась о мой член. — Кон... Я подвигал бедрами, положение идеально подходило для того, чтобы войти в нее, если бы нас не разделяли тонкие куски нижнего белья. — Будь жадной, моя Елена. Бери, что хочешь. Ее большие пальцы зацепились за мои трусы, стягивая вниз. Она провела пальцами по моей заднице, прежде чем обхватить спереди. Мой член дернулся, когда она протанцевала пальцами по всей длине, запоминая линии и изгибы. — Моя очередь, — прорычал я. Я схватил ее трусики и разорвал, перекинув ткань через плечо. Елена вскрикнула от этого движения, почти в ярости, что я испортил хорошую пару нижнего белья, но я проглотил шум, глубоко поцеловав ее. Елена застонала мне в рот. Моя любовь была распутным созданием подо мной, жаждущей прикосновений и наслаждения. Она находилась полностью под моим командованием, под моими руками, полностью моя, чтобы играться с ней, дразнить. Я приподнял ее бедра, прижимаясь к ее входу. Елена двинула бедрами вперед, но я заключил их в свою хватку. — Ах, еще нет, lyubimaya — любимая. — я наклонился над ней, потерся носом о ее щеку. Она вздрогнула подо мной. — Прошло почти три года с тех пор, как ты в последний раз лежала подо мной. Я не собираюсь торопиться с этим — это было так давно. — Кон! — она прищурилась, глядя на меня. — Не будь жестоким. Я усмехнулся ее рвению, откинулся назад и схватил свой член. Ее глаза пристально наблюдали за мной, когда я скользил им вверх и вниз по ее киске, покрывая ее соками. Каждый вдох, который она делала, был торопливым и резким, будто она боролась за воздух. — Знаешь, lyubimaya — любимая? — проворковал я. — Есть звук, который ты издаешь, во время оргазма. Это смесь между икотой и вздохом, всегда между твоими криками мучительного удовольствия. Это проявляется, когда твои бедра и колени сгибаются. Елена прикусила губу, это движение почти вернуло меня в состояние безумия. Я наклонился над ней, продолжая дразнить ее своим членом. — Я проигрываю этот звук на повторе в мыслях. Просыпаюсь с этим звуком в ушах и получаю удовольствие, когда он звучит у меня в голове. — я положил руку ей на голову, прижимая к себе. — Ты будешь издавать этот звук для меня, моя Елена. Ни один раз, ни два, до тех пор, пока не потеряешь дар речи, пока твой голосовой аппарат не истреплется до смерти. — Весьма многообещающе. В ее словах не было той бравады, которую она пыталась показать, но я усмехнулся саркастическому ответу. — Многообещающе? Нет, моя Елена, это приказ. Команда. — я провел рукой по ее руке, отводя ее от себя. — Веди себя хорошо, — сказал я, когда она запротестовала. — Иначе... Я замолчал, глядя на ее длинные руки. Я не замечал этого раньше, слишком увлеченный Еленой, но ее оливковая кожа была покрыта словами. Они переплелись вплетенными в ее прерывистый, но каллиграфичный почерк.