Мои глаза метнулись к Константину. Он откинулся на спинку стула, потягивая свой стакан водки и терпеливо слушая, что ему объясняла Роксана. Судя по легким движениям ее рук и блеску на лице, она, должно быть, говорила о балете. Константин предпочел Роксану в качестве собеседника во время ужина. Он почти не разговаривал с Артемом, а Дмитрий был слишком несчастен, чтобы пытаться завязать светскую беседу. Время от времени он разговаривал с Романом или Даникой, но в остальном сидел молча. Динамика сильно отличалась от тех ужинов, которые мы проводили вместе три года назад. Думаю, именно поэтому какая-то часть меня пыталась избегать еды с ними. Я не хотела видеть, как сильно они изменились, что происходило без меня, чтобы стать свидетелем. Я не хотела видеть их счастье без меня, но также не хотела видеть печаль, которую вызвало мое отсутствие. Я не хотела видеть этого нового человека, которым стал Константин. Когда ужин подошел к своему неизбежному концу, я подхватила Нико под мышки со стула и исчезла в лабиринте коридоров. Он долго рассказывал о Романе, Данике и Евве во время своей рутины перед сном; я едва могла вставить слово. Устроившись под одеялами, он спросил: — Мы можем остаться? — этот вопрос превратил меня в камень. — Мама? — он подсказал. — Ты не хочешь вернуться домой? Николай зевнул. — Нет, нет. Останемся.. — ещё один зевок. — Останемся здесь... — Наш дом ждет нас, малыш, — прошептала я. — Мы не можем здесь остаться. — Да. — на его лице промелькнуло выражение детского отказа, когда он ответил. — Да, мама. Я погладила его светлые волосы, цвет которых свидетельствовал о том, что в его жилах течет кровь Тарханова. Доказательство царства, которое он должен унаследовать. — Засыпай, мой дикий мальчик. Николаю хотелось еще поспорить, но он быстро заснул. Его негромкое сопение вскоре заполнило комнату, звук сливался с тихим бормотанием голосов внизу и скрипом дома, когда он погружался в сон. Мой разум отказывался успокаиваться, скручиваясь от стольких мыслей, слов и страхов, что я почувствовала, как крик начал формироваться глубоко в горле. Голос Константина заполнил мою голову на повторе. Николай он Тарханов. Он мой наследник. Остаток своей жизни он проведет здесь. Со своей семьей, со своим отцом. Чувство собственничества, которого я даже не понимала, охватило меня при мысли о делении Николаем. Он мой сын, мой ребенок. Я родила, кормила и купала его без чьей-либо помощи. Кем был Константин, требуя, чтобы я подала его на блюдечке с голубой каемочкой? Здравомыслящая часть меня знала, что Константин имел в виду не это. Но как я узнаю смысл слов Константина? Я почти не знала этого человека больше. От двух людей, которые знали самые темные стороны душ друг друга, мы теперь были чужими. Несколько часов спустя я услышала шаги, за которыми последовал звук закрывающейся двери. Я могла мысленно представить Константина с такой точностью, что мне казалось, будто я наблюдаю за ним. Я могла видеть, как он снимает пиджак, как напрягаются мышцы, когда он расстегивает рубашку, и звук пряжки его ремня .. Николай чихнул. Этот звук заставил меня вздрогнуть. Я погладила сына по волосам и вернула его в его сны. Это к лучшему, что мой сын прервал мысли. Они двигались по захватывающему и опасному пути. Тоска. Слово из пяти букв закружилось у меня в голове и вонзилось в височную долю. Я пыталась не обращать на это внимания, но все равно шарила в темноте в поисках ручки. Я не почувствую облегчения, пока это слово не заклеймится чернилами на моей коже. Я уже почти погрузилась в сон, когда из-за стен донесся голос Константина, прогрохотавший сквозь штукатурку. — Если у нее есть контакты внутри, я хочу, черт возьми, знать, кто они! Мои глаза резко открылись. Рядом со мной зашевелился Николай. Если Константин разбудит моего сына... Я выскользнула из постели, натянула свитер и вышла из комнаты. Его крики доносились из кабинета. Я не постучалась, не представилась. Вместо этого распахнула дверь и прошипела: — Ты разбудишь ребенка! Константин стоял посреди кабинета, возвышаясь в небольшом пространстве, как фигура взволнованного человека. Ярость, казалось, охватила каждый сантиметр его тела, включая его темные глаза, метнувшиеся ко мне, когда я вошла. Я не подняла ему настроения. — Ты разбудишь Николая! — повторила я. Он положил трубку и сказал холодным официальным тоном: — Мои извинения. Мы смотрели друг на друга через все пространство, одинокие и скрытые ночью. Никто не войдет, никто не помешает нам. Если бы я хотела встретиться лицом к лицу с Константином, у меня есть шанс. Поле битвы лежало передо мной... Должна ли я взять оружие? Константин нанёс удар первым. — Я не привык, чтобы ребенок находился так близко. — его тон подразумевал, что это было прямым следствием моих действий. — Я забываюсь. — Теперь ты знаешь. В моем голосе было столько же язвительности, сколько и в его собственном; я просто не так хорошо скрывала это за притворными манерами. — Это все? Во мне резко поднялось раздражение. Это забавно. Когда Таддео отпустил меня и предоставил самой себе, я почувствовала облегчение. Я счастливо видела себя на свободе и никогда не приходила в ярость. В конце концов, было множество других вещей, которые я предпочла бы сделать, чем ухаживать за своим мужем. Но когда Константин попытался прогнать меня? Моя реакция была далеко не такой приятной. Я указала на его телефон. — Ты собираешься продолжать кричать? Стены тонкие. — Я в курсе, — его губы на мгновение изогнулись в улыбке. — Я сейчас имею дело не только с твоим недовольством, Елена. — Я буду более чем недовольна, если ты разбудишь Николая. Константин крепче сжал телефон, но приложил замечательные усилия, пытаясь казаться сдержанным. Я чувствовала себя ребенком с палкой... А Константин зимующим медведем. — Ты высказала свою точку зрения, Елена, в своей обычной требовательной манере. Я скрестила руки на груди. — В любом случае, почему ты кричишь? Что-то блеснуло в его глазах, будто он знал, что я не смогу сдержать свое любопытство. Он поднял свой телефон, опору для своей истории. — Одна из моих лабораторий подверглась нападению, и оборудование стоимостью в миллионы долларов было уничтожено. У меня свело живот. — Это ее рук дело? Мне не нужно было уточнять, кого я имела в виду. В эти дни была только одна она. — Мы так думаем. — глаза Константина блуждали по мне, видя то, что я отчаянно хотела скрыть. — Товар был нетронут, но снаружи прятались два агента ФБР. — Они тебя видели? Вопрос вырвался у меня прежде, чем я смогла его остановить. — Мы немного поболтали, но тебе не о чем беспокоиться, Елена. — он казался таким самодовольным, таким веселым, что я показала свой ужас от того, что его поймали. — Мы пришли к взаимопониманию, которое пошло на пользу обеим сторонам. — Я уверена. Вихрь мыслей начал шевелиться в голове. Пыталась ли Титус или другая мафиозная семья подорвать Константина? Был ли он в безопасности? Кто сказал агентам ФБР, где находится лаборатория и когда Константин будет там? В безопасности ли он? — Беспокоишься, Елена? — он напевал, придвигаясь ближе ко мне. — Не думал, что тебе будет не все равно. Я забочусь больше, чем ты можешь себе представить, мне хотелось огрызнуться. — Я беспокоюсь о том, что это значит для меня и моего сына. Ты даже не приходил мне в голову.