Это было так поразительно, мурлыкающе, почти теплый смех, который вырвался из его груди и перешёл в наполненный напряжением воздух. — Нет, нет, моя Елена, — размышлял он, успокаиваясь. — Не так мой сын собирается прожить свою жизнь. Мне не понравилось, как он это произнёс. — Что ты имеешь в виду? — я спросила. — Николай он Тарханов. Он мой наследник. — Константин поднялся из-за стола, при этом втянув в себя весь воздух в кабинете. — Остаток своей жизни он проведет здесь. Со своей семьей, со своим отцом. Наглый ублюдок! — И без его матери? Этому не бывать, — огрызнулась я. — Я его мать. Он даже не знает твоего имени и фамилии. — Он узнает, — пригрозил Константин. — Все знают имя и фамилию Константин Тарханова, и мой сын не станет исключением. Я зарычала. — И когда ему придет время занять свой трон, я передам ему этот чертов галстук! — Если ты вежливо попросишь, уверен, что он позволит тебе сделать это. — Что, Константин? Ты собираешься воспитать его под кровным правлением Титуса? Собираешься читать ему сказки на ночь и срезать корочки с его бутербродов, пока Татьяна мстит любому, кто когда-либо поднимал на нее руку? Константин оскалил зубы, скривив губы в оскале. — Тебе повезло, что я не хочу мстить, Елена. — Ой, вот как это будет, да? Нужно ли мне вырывать старую наперстянку? Ты, глупая мать...! — Мама? 10 Константин Тарханов Николай открыл дверь и повис на дверной ручке. Он был в пижаме, которая была слишком велика для него, манжеты штанов утопали в его лодыжках. Пижама Антона — я подслушал, как Роксана упомянула Антону, что он будет делиться своей одеждой некоторое время. Глаза Николая расширились, когда он увидел и свою мать, и меня. Его светлые волосы были взъерошены от сна, а на щеке виднелась складка от подушки. Он потер глаза. — Мама? — снова спросил он. Елена оторвалась от того места, где стояла. — Мой дикий мальчик, почему ты не спишь? У тебя был тяжёлый день, а это значит, что тебе нужно хорошенько выспаться. Николай посмотрел на меня, а затем снова на свою мать. — Ты шумела. Я увидел, как напряглись мышцы на спине Елены. Она пригладила его волосы. — Мы тебя разбудили? Прости, малыш. Мы просто... Мы просто разговаривали. Для малыша у него было довольно продвинутое выражение лица, которое звучит: это враньё. Хотя я предполагал, что Елена носила это лицо в своих генах и передала его так же легко, как и ее зеленые глаза. — Мммм, — пробормотал он. — Я спал. — Прости меня, малыш. Позволь мне уложить тебя обратно в постель. Елена посмотрела на меня через плечо, ее глаза внезапно вспыхнули. Это еще не конец, обещало выражение ее лица. Да, не конец, я ответил ей. Николай взял мать за руку, позволяя ей вывести его. Уходя, он повернулся ко мне и слегка помахал рукой. — Спокойной ночи. Елена послала мне еще один горячий взгляд. Скажи в ответ, ты, кусок дерьма. — Спокойной ночи, Николай. — я не смотрел на его мать. — Елена. Если бы ее сына там не было, она, возможно, снова обругала бы меня. Вместо этого Елена сдержала свой гнев, подхватила малыша и ушла. Расчетливым движением с ее стороны она оставила дверь кабинета открытой. Я знал, что она почувствует удовлетворение от мысли, что я встану и закрою за ней дверь, словно я ее чертов дворецкий. Обойдя свой стол, чтобы закрыть дверь, я остановился в коридоре. Я сказал себе, что просто проверяю, нет ли угроз, просто разминаю ноги. Но даже я не мог обмануть себя. Сквозь стены я слышал, как Елена воркует со своим сыном. Время от времени он издавал ликующий смешок, прежде чем затихнуть под шиканье матери. Слышал, как ее голос перебирает слова и ускоряется в темпе, что означало, что она читала ему историю. Я прислонился к стене и прислушался. Слова были приглушенными, но именно ее тон меня очаровал. Каким нежным был ее голос, когда она разговаривала со своим сыном, какой терпеливой и любящей она была, описывая и объясняя окружающий его мир. Даже в лесу, когда мы впервые нашли их и шли к машинам, она отвечала на все его вопросы. Птичка? Да, это дятел. Дядел? Дятел. Не забывай звук «т». Т, т, т, повторял он, пока Елена не рассмеялась. Дятел. Елена часто балансировала на грани между терпением и нетерпением. Она могла бороться с людьми, которые не понимали концепций так быстро, как она могла, или быстро раздражались обычными способами делать вещи. Но она также часами сидела с Романом, пока учила его читать, и ждала в течение нескольких месяцев убийства своего отца. Слушая их двоих... Трудно описать, что я при этом ощущал. За последние несколько часов я испытал гнев, печаль и радость. Как правило, все в одно и то же время. Я обожал своих племянников и племянниц, души в них не чаял с намерением когда-нибудь завести собственных. Но я пропустил почти три года жизни Николая. Я не видел его новорожденным и не видел, как он делает свои первые шаги. Я даже не знал его первого слова, а его полное имя и фамилию узнал всего три минуты назад. Меня обманули, Николая обманули. Наши отношения никогда не складывались и не развивались, и ради чего? Чтобы Елена могла жить со своей свободой? У Елены даже не было шанса на свободу. У нее ребенок, о котором нужно заботиться, а потом, когда Николай станет достаточно взрослым, чтобы ходить в детский сад, Татьяна пошлёт своих людей выследить Елену. Участие Татьяны в этой ситуации было поводом для беспокойства. Почему именно сейчас? Почему она решила нанести удар в это время? Я давно подозревал, что ее молчание в течение последних нескольких лет было связано с тем, что у нее было время создать свою армию. Тем не менее, когда мои люди и другие организации осматривали, не было никаких доказательств существования армии — или даже самой Татьяны. Ей снова удалось перехитрить нас всех. За исключением этого момента, моя неудача в поимке ее угрожала не только моей семье или женщинам, которых я любил. Но также, моей племяннице, племяннику... и моему сыну. Мелодия звонка прервала размышления, позволив на мгновение отвлечься от вихря, который был моими мыслями. — Да. — я ответил. — Босс. — это Федор. — У нас на линии Дон Манхэттена. — Соедини его.