Константин отложил ручку, закрыл документ и медленно откинулся на спинку кресла. Каждое движение было методичным и аккуратным, но я могла заметить, как гнев внутри него поднимается на поверхность. — Твоя наглость льётся через край, — сказал он тихо, мягко, как любовник, — Явиться в мой кабинет и обвинять меня в проступках. Я скрестила руки на груди, скрывая радость от того, что он заглотил мою наживку. Да, борись со мной, ворковала я про себя. Кричи, ори. Давай сразимся, Константин. — Ты крепкий орешек. Я оставила тебя, Константин. Ушла, а ты вернул меня в лоно семьи и запер в комнате рядом с твоей. Его глаза блеснули. — Ты позвала нас на помощь. — Я позвала Артема на помощь, — ответила я. — Мне ничего от тебя не нужно. Лгунья, лгунья, лгунья. Это слово насмехалось надо мной. Мне нужна была ручка, маркер, что-нибудь с чернилами. Сейчас же. — Ты совершенно ясно дала это понять, Елена, — промурлыкал Константин. Гнев цеплялся за каждое слово. — Не беспокойся об этом. Потому что я не люблю тебя, Константин. Мои прощальные слова повисли в воздухе, между нами, как осиное гнездо. Сказать, что это была чистая агония, и я почти во всем призналась Константину. Он предложил мне королевство, брак, семью, а я отвергла все это. Чтобы уберечь его, чтобы уберечь их всех. Я на мгновение закрыла глаза. Почему ты начинаешь эту борьбу, Елена? спросила я себя. Ты ушла, чтобы уберечь его. Ты должна была защитить их от Татьяны. Это сработало, разве нет? Она не тронула ни волоска у них на головах. Что она будет делать теперь, когда ты нарушила свою часть сделки? — Где он? — спросила я, прежде чем смогла остановить себя. Константин нахмурил брови. — Кто? — Человек, с которым я познакомилась почти три года назад. — он не ответил. — Человек, подаривший мне библиотеку и шутивший со своей семьей. Человек, которого уважали его люди до того, как стали его бояться. Я хочу знать, где он. Выражение его лица не дрогнуло. — Хотел бы я сказать то же самое. Но девушка, которую я встретил много лет назад, убежала от своих проблем и с тех пор не останавливалась. — не его лице медленно появилась ухмылка. — Ты еще не устала, Елена? Измучилась. Я так устала от беготни, пряток и подкрадываний, что иногда удивлялась, просыпаясь утром. Я была поражена тем, что мое сердце не перестало биться от усталости, а легкие не перестали дышать от изнеможения. Как я вообще могла на это ответить? У меня так мало энергии, что иногда я больше труп, чем человек. Я летаргическое существо, единственная цель которого сохранить жизнь сыну. Мои кости засыпают за обедом, а мозг дремлет к полудню. Конечно, я чертовски устала, Константин, мне хотелось огрызнуться. Вместо этого я ответила: — Ты выбрал любовь к чему-то ядовитому, Кон. Ты не можешь злиться, когда тебя от этого тошнит. — Похоже, что так. — Константин указал на дверь. — Я чувствую, что наша маленькая беседа закончена. Не стесняйся уйти. — Я еще не закончила кричать на тебя. Он сжал губы. Я видела, как под его спокойной внешностью шевелится гнев. — Я закончил обсуждать это. — А я нет. — Ты говоришь, как Роман. Отстаиваешь свою точку зрения, как капризный ребенок. Я чуть не рассмеялась. — Ох, мы сейчас говорим о детях? Какая ирония судьбы. Учитывая, что ты определенно не получишь ни одной Лучший Папа кружки в этом году или когда-либо. Это та соломинка, сломавшая спину верблюду. Константин хлопнул рукой по столу, вся комната задрожала от удара. Я почувствовала, как сердце екнуло, во мне нарастал крошечный страх. Он не причинил бы мне вреда... Верно? — Достаточно! Как ты смеешь так со мной разговаривать. — его голос прозвучал как гром. — Я Пахан, король. Ты не в том положении, чтобы оспаривать мои полномочия, Елена. Я сделала более храброе лицо, чем то, что я испытывала. — Я могу оспорить любую власть, какую пожелаю. Особенно с отцом моего ребенка. Константин вскочил на ноги. Я почти забыла, насколько он выше меня. Я так привыкла быть одной из самых высоких в комнате не только по физическому росту, но и по интеллекту и самооценке. Я вдруг почувствовала себя очень маленькой. — Ты не можешь наказать меня за преступление, которое мне даже не разрешили совершить, — прорычал он. — Ты забрала у меня этого ребенка, забрала этого ребенка из его семьи. А потом ты назвала его Николаем Фальконе. Я сделала паузу. Подождите, что? — Фальконе? — эхом отозвалась я, пробуя фамилию на языке с каждым кислым звуком. — Фальконе? — Ты могла бы дать ему, по крайней мере, лучшую фамилию. Агостино, Стриндберг. Но Фальконе? — Константин зарычал. — Гребаный Фальконе? Я рассмеялась. Я ничего не могла с собой поделать. — Думаешь, я назвала его в честь человека, которого убила? Человека, которого я ненавидела так сильно, что медленно отравляла его наперстянкой каждый день, чтобы его сердце в конце концов отказало? Я вскинула руки в воздух. — Ты хотя бы проверил свидетельство о рождении Николая или мы просто выдвигаем дикие обвинения? Константин не успокаивался. Мое веселье, казалось, еще больше разожгло его гнев. — Эта информация из надежных источников. — Очевидно, что нет, — сказала я. — Потому что я была там в тот день, когда заполнялось свидетельство о рождении. Хочешь знать, какая у него фамилия, Константин? Его кадык дернулся, когда он процедил сквозь зубы: — Какое? — Николай Константинович Тарханов. — мой акцент неуклюже скручивался вокруг некоторых гласных, но я уловила суть. — Его зовут Николай Тарханов, ты, мешок дерьма. Костяшки пальцев Константина побелели, когда он вцепился в стол, и дерево застонало. Я не была уверена, держал ли он его так крепко, потому что готовился бросить в меня, или использовал стол как последний барьер, между нами, свой единственный способ остановить себя от удара. — Когда я рассказала акушерке, она спросила меня, как это пишется, — ответила я, и воспоминание вылетело у меня изо рта. — Я продиктовала ей. Потом она спросила у меня имя отца. — Что ты ей ответила? Я встретилась с ним взглядом. Под его гневом, его безумием я могла разглядеть что-то знакомое. Печаль. Потерю. Разочарование. — Я сказала ей правду, — честно призналась я. Константин на мгновение закрыл глаза, пытаясь скрыть от меня свои чувства. Это не имело большого значения. Константин видел каждую частичку меня, а я, в свою очередь, видела каждую его частичку. — Когда угроза уйдет, мы с Нико не станем тебе мешать. — было больно произносить эти слова вслух, но почему? Так всегда заканчивалась подобные истории. — Я не появлюсь через тридцать лет, заявляя, что у меня есть наследник твоего трона, и не украду всю славу у других твоих детей. Мы будем жить тихой жизнью, там, вне. — он ничего не сказал. — Тебе больше никогда не придется нас видеть. Затем он рассмеялся.