Ее грудь поднялась в два быстрых вдоха. Я видел, что она собиралась сделать, еще до того, как она это сделала. Но я не делал никаких попыток защититься от ее нападения. Руки Елены обвились вокруг моей шеи, а ноги уперлись мне в грудь. Она издала животный вопль. Мы вместе рухнули на землю, она надо мной. Ее колени прижались к моей груди, ее присутствие подавляло мои чувства, когда мы прижимались друг к другу. Почти так же вплетены, как флора, окружавшая нас. Елена на мгновение замолчала, на ее лице появилось замешательство. — Моя Елена, — вздохнул я, яростно пробегая глазами по ней, впитывая каждую новую отметину и складку. Выражение ее лица повзрослело, черты становились все более резкими и привлекательными по мере того, как она взрослела. Тяжелые мешки легли под ее глазами, зеленые радужки теперь хранили призраков и ярость в их глубине. На ее коже не было никаких новых слов, но я мог увидеть очень слабую чернила. Я смог разобрать только одно слово. Стирка. Я протянул руку и откинул ее волосы назад. На ощупь она была похожа на солому. — Моя Елена, ох моя Елена. Lyubimaya — Любимая. Моя душа, мое сердце. Елена уставилась. Я мог видеть, как ее разум движется со скоростью километры в минуту за ее глазами, спотыкаясь о расчеты, решения и проблемы. Так тихо, что я, возможно, даже не услышал этого, она выдохнула: — Кон. Моя рука обхватила ее щеку, пальцы и ладонь так идеально взяли ее лицо, что мы могли бы быть двумя кусочками головоломки, соединяющимися вместе, сформировывая окончательную картину. — Lyubimaya — Любимая, моя Елена. Она открыла рот.. — Мама? Елена в мгновение ока отскочила от меня. Она забралась обратно в ветви, воркуя теплые слова. — Я здесь, мой дикий мальчик. Я здесь. Ее голос был точно таким же, но я никогда раньше не слышал его настолько мягким. Мужчины собрались вокруг. Все хотели поближе взглянуть на нашу добычу, существо, которое оставило семью в руинах. Девушку, оставившую мне меньше мужчины. Роман шагнул вперед, у него отвисла челюсть, а глаза расширились, когда он увидел, что позвало Елену. — Срань господня... Артем, ты это видишь? Елена спрыгнула с дерева, ее руки были полны тайны, которую она так хорошо скрывала в течение почти трех лет. Мой сын. У него было пухлое личико здорового малыша, черты которого все еще оставались мягкими и податливыми, прежде чем повзрослеть с возрастом. Но даже несмотря на его молодость, я все еще видел в нем его мать и себя. От его светлых волос до зеленых глаз, формы носа и изгиба подбородка. Он был похож... он был похож на Наталью в детстве. Это означало, что он был похож на Тарханова, похож на меня. Мой сын, мой мальчик, мой первенец. Мой наследник. За ними шла Бабушка, ее мех свалялся от долгого пребывания в лесу, но она почти не изменилась. Возможно, сейчас она была немного менее толстой, но как только мы снова получим доступ к крысам и лакомствам Роксаны, уверен, что она вновь растолстеет. Все взгляды были прикованы к Елене и моему сыну несмотря на то, что кошка издала громкое мяуканье, наполненное яростью. Елена устроила нашего сына у себя на бедре и вздернула подбородок. Никаких приветствий, никаких слезливых встреч. Она просто повернулась к Артему и сказала: — За нами следили пятеро мужчин. Я не уверена, где они сейчас, но они могут быть поблизости. Она могла выглядеть полудикой, но ее голос оставался резким и ясным. Дикие инстинкты, которые она только что проявила, казалось, испарились. «Казалось» было ключевым словом. Елена, возможно, внезапно спрятала свою дикость обратно в себя, но в глубине души она все еще была диким существом. Я видел варварство, скрывающееся под ее кожей — оно было мне так же знакомо, как и мое собственное, — и никакие цивилизованные рассуждения не могли скрыть это от моих глаз. — С ними уже разобрались, — сказал я. Она не смотрела на меня. Даже не признавала моего существования. Гнев скрутил меня изнутри. — Ты позвала нас на помощь. Вот мы здесь. Артем скосил на меня свои темные глаза. Я знал, что он хотел обсудить наши варианты, предоставить Елене свободу выбора. Но он и так уже сделал слишком много, и я проигнорировал его напряженный взгляд. Я не вмешивался между ним и Роксаной; я ожидал такой же вежливости. Или иначе. — За тобой все еще охотятся. Титус не остановится, пока не получит, желаемого. Неважно, сколько времени это займет. — я засунул руки в карманы, изображая непринужденность. — У тебя есть два варианта, Елена. Все напряглись, когда я подготовил свой ультиматум. — Либо ты возвращаешься с нами в поместье, либо остаешься здесь, и мы забираем ребенка. Все мужчины посмотрели себе под ноги, и некоторые тихо выругались. У Елены была менее аппетитная реакция. — Это гребаная угроза, Константин? Она повернулась ко мне, приоткрыв губы, показывая зубы. Самодовольство скрывало мой гнев, когда я заставил ее обратиться ко мне. Акт молчаливого обращения продлится так долго. — Осторожнее с выражениями в присутствии ребенка. На секунду мне показалось, что она снова бросится на меня. Но вместо этого она расправила плечи, подняла ребенка и коротко сказала: — У тебя везде есть дома и безопасные убежища, Константин. Мы остановимся в одном из них. Я знал это, знал, что легко мог бы спрятать ее где-нибудь в сельской местности и больше никогда ее не видеть. Я мог бы избавить себя от боли, мучений, слабости. Но этот мальчик? Тот ребенок, который выглядел точно так же, как когда-то моя племянница? Тот ребенок, у которого была пара прекрасных зеленых глаз? Эта семья была разлучена достаточно долго. Не будет ни безопасных домов, ни укрытий. Мы бы воссоединились — даже если Елена сделала бы все, что в ее силах, чтобы убедиться, что мы этого не сделаем. — Ни один из них не так безопасен, как поместье, — был мой ответ. Мне стало интересно, видит ли она, как в моем сознании формируются наши планы. Судя по темноте, вспыхнувшей в ее глазах, она видит. Мне было почти больно признаваться в этом, но Елена знала меня так же хорошо, как я знал ее. Мы были двумя сложными личностями, которые только и делали, что распутывались друг для друга... Пока она не ушла, пока не сказала мне, что не любит меня. Я не люблю тебя, Константин. — Это не совсем правда, не так ли? — съязвила она. Я улыбнулся ее двусмысленности, даже если напоминание о нападении Титуса на поместье вызвало у меня желание зарычать. Сдавленный звук свидетельствовал о том, что Роман пытался сдержать смех и с треском провалился. — Ох, Елена, все еще стерва, да? — Я теперь ещё мать, — ответила она, но в ее тоне не было того жара, когда она говорила с Романом. Я заметил проблеск нежности на ее лице, когда она повернулась к нему. — Ты все еще кретин? Роман грубо усмехнулся. — Лучше, чем семейный дезертир. — Посмотрим, — был ее легкий ответ. — Как бы ни было мило это маленькое воссоединение... — я заставил свой голос звучать намного мягче, чем то, что я испытывал. Какая-то часть меня, темная и нечестивая часть, хотела разорвать Роману горло в наказание за то, что Елена любила его. — Пора уходить. Елена сжала челюсти. Несколько мужчин потянулись за своим оружием, словно готовились защитить меня... или готовились защитить Елену и ребенка.