— Отдайте нам наши ружья и пусть это будет честный бой, — прорычал он. — Титус была права, говоря, что у тебя нет чести. — Потому что она сама такая благородная. Я махнул рукой своим людям. Они опустили оружие — они не волновались. Они были похожи на детей, которые только что забрели в кондитерскую. — Давайте не будем прибегать к насилию. Зачем вы здесь? Мужчина зашипел, его шрам исказился, когда он это сделал. — По той же причине, что и вы. Моя улыбка стала шире. — Я боялся, что ты можешь, так сказать. — я сбросил свой блейзер, передавая его Олежке. — Если вы ищете честной борьбы, позвольте мне представить себя в качестве кандидата. Мужчина бросился ко мне. Его движения были дерзкими и нетренированными. Действия простого солдата, а не кого-то высокопоставленного в операции Татьяны. Убить его было легко. Его шея раскололась между моими руками, как ветка. — Кто-нибудь еще? — спросил я оставшихся мужчин, когда их предводитель рухнул на землю, как мешок с картошкой. Никто из них не пошевелился. — Жаль. Я так надеялся на честный бой. Остальные мужчины набросились на меня, как рой мух. Видимо, они не понимали принципов равной борьбы, так как это было четверо против одного. Когда мои люди попытались вмешаться, я поднял руку. Я хотел почувствовать, как рвется плоть под моими руками, как хрустят кости в моей хватке. Эти люди охотились за моей Еленой... и ребенком. Они пытались причинить боль чему-то, что принадлежало мне. Они заслуживали не меньше, чем умереть от моих рук. Именно так они и умерли. Первый из них вцепился мне в горло, думая, что он может лишить меня воздуха. Я поймал его запястье в воздухе, дернув вправо с яростной силой. Звук вывиха его плеча был погребен под его воем боли. Когда он упал на землю, остальные затоптали его. Один убит. Второй и третий нападавшие объединились. По одному на каждую руку. Это эффективная техника; в конце концов, как я мог сражаться без оружия? Однако они не учли, что я предсказал их план и легко отступил в сторону. Я снес третьего, когда он пробегал мимо меня, и он упал на землю. Было нетрудно наступить ему на горло, перерезав кислород моим ботинком. Второй упал так же легко, как и его напарник. Когда он повернулся ко мне, я протянул руку и схватил его за голову. Рывком я вывел его из равновесия и поднял только пальцами. Он закричал, когда я надавил, и закричал еще громче, когда я залез ему в рот и выдернул его язык. Он умер, захлебываясь собственной кровью. Четвертый напал на меня последним. Он поднял большую палку, размахивая огнем на ее конце. Я приподнял бровь, почти впечатленный его пылающим оружием. Он бросился на меня, сначала наведя пламя. Я увернулся на миллисекунду, ощущая, как жар коснулся меня. Он опалил мою рубашку, но не коснулся кожи. Я поджал губы. Это сшитая на заказ рубашка, которая, вероятно, стоила больше, чем земля, на которой мы стояли. В следующий раз, когда он бросился на меня, я снова отступил в сторону, но повернулся и схватил его сзади за шею. Он вновь упал на меня, позволив мне вырвать палку из его руки. Как только он свалился на землю, я прижал его к груди, позволяя огню пожирать его плоть и жизненную силу. Он был еще жив, когда мы покинули импровизированный лагерь, но ненадолго. Уходя, Олежка протянул мне мой блейзер. — Посмотри, сможешь ли ты найти что-нибудь, что могло бы привести нас к Татьяне, — сказал я. — Если нет, пусть они достанутся животным. 6 Константин Тарханов Поиски продолжались еще три дня. Боевой дух начал ослабевать по мере того, как грязь все больше впитывалась в одежду, а животы урчали. Меня мало беспокоило нытье мужчин — они знали, что мы не уйдем, пока я не получу то, за чем пришел. Мы обнаружили еще несколько свидетельств того, что Елена была рядом, когда мы надвигались. Импровизированное укрытие из веток, оторванный кусок обертки, куча кошачьего дерьма, которое, как я предполагал, так мило оставила для нас Бабушка. — Босс. — однажды вечером ко мне подошёл Олежка. Он сразу же заговорил своим мягким голосом, что означало, что он собирается попытаться убедить меня отказаться от моего тяжелого положения. — Я могу продолжать охотиться за ней. Я приведу ее и всех, кто с ней, в целости и сохранности. Даю тебе слово. — Я верю тебе, Олежка. Я не стал много говорить. Он окинул взглядом мужчин, съежившись, когда увидел растущее изнеможение. — Константин... ты Пахан прежде, чем мужчина. — Действительно. Вот почему я принимаю решения. — я кивнул ему головой. — Не волнуйся, Олежка. Она рядом. Он не ответил на это. Было ясно, что он думал, что я несу чушь. Вместо этого он спросил: — Ты говорил с Артемом? — Мы увидим, в каком состоянии Елена, когда найдем ее, — сказал я. — Оттуда я приму решение об Артеме. Олежка не просил меня дополнять. Судя по его взгляду, он не думал, что решение, которое я принял в отношении Артема, будет бескровным и добрым. На четвертый день мы наткнулись на небольшой лагерь. Остатки костра лежали посреди крошечной поляны, где листья и камни были отодвинуты, размягчая землю в форме кровати. Небольшая чаша, сделанная из изогнутого куска коры стояла на месте. Олежка наклонился к костру и осмотрел его. — Он горел недолго. — Хорошо! — Артем завладел вниманием мужчин. — Она где-то рядом. Мне нужно по три человека в каждом направлении. Вы должны выдергивать каждое бревно, каждый куст. Ничто в этом лесу не останется незамеченным, ни одно укрытие не останется незамеченным. Если вы найдете ее, крикните. Мгновенно мужчины начали двигаться, их возбуждение усилилось от волнения, вызванного тем, что они найдут свою добычу и отправятся домой. Я не пошевелился. Что-то в лагере привлекло мое внимание. Возможно, это тот факт, что это первое доказательство того, что Елена жива и процветала в этом лесу, легко живя среди дикой природы. Возможно, это странная домашняя обстановка естественного дома, от чаши, сделанной из коры, до кровати из лесной подстилки. Или, возможно, это просто потому, что Елена не покидала этот маленький уголок. Я знал Елену. Я знал Елену больше, чем она хотела бы признать. Не было ни одной части этой девушки, которую бы я не видел и не обожал, ни одной хитрой мысли, которой бы я не был полностью одурманен. Она всегда поражала меня, интересовала, но не удивляла. Я знал ее слишком хорошо для этого. Мои глаза скользнули по толпе деревьев. Я вспомнил, как нашел ее высоко среди ветвей, вспомнил, как подумал, что она была такой расслабленной и уютной среди флоры, что, должно быть, ее подарили мне феи. Или сама была неземным мистическим существом. Посмотри вверх, прошептал голос в моем сознании. Я поднял голову, и прямо на меня уставились две самые красивые пары зеленых глаз, которые я когда-либо видел в своей жизни. Мы приняли друг друга всего на мгновение. Почти три года разлуки, месяцы, наполненные болью, и дни душевной боли. Наши последние слова друг другу, казалось, повисли в воздухе, но на мгновение были забыты, когда мы уставились друг на друга. Она балансировала на ветке прямо надо мной, вытянув конечности, как ягуар, сохраняя равновесие. Ее волосы были спутаны, рубашка пропиталась грязью, а руки испачканы, но она все равно была самым красивым созданием, которое я когда-либо видел. Если бы я не искал ее, я мог бы предположить, что она являлась частью леса. Просто еще одно животное, строящее дом, или дерево, пускающее корни. Елена склонила голову набок, ее движения были неестественными. — Lyubimaya — Любимая? — я спросил.