– Как это вышло, ре-лар? Амброз беспомощно развел руками. – Он уже заходил, а я его не пустил, потому что его нет в книге. Мы с ним повздорили из-за этого. Большую часть времени при этом присутствовала Фела. – Он взглянул на меня. – Наконец, я ему сказал, что ему придется уйти. Он, должно быть, прошмыгнул внутрь, пока я ходил в каморку за чернилами! – Амброз пожал плечами. – А может быть, пробрался мимо стола в читальне… Я стоял как громом пораженный. Та небольшая часть моего разума, что не отупела от усталости, вопила от боли в спине. – Это… это неправда! – я поднял взгляд на Лоррена. – Он меня сам впустил! Отослал Фелу, и впустил меня. – Что-о?! – Амброз уставился на меня, на миг потеряв дар речи. Несмотря на всю мою нелюбовь к нему, я не мог не отдать ему должное: сыграно было безупречно. – Во имя Господне! Зачем бы я стал это делать? – Да потому что я тебя поставил в неловкое положение перед Фелой, – сказал я. – Он же мне и свечу продал. – Я потряс головой, пытаясь прочистить мозги. – Нет, он дал мне ее бесплатно. Лицо Амброза сделалось изумленным. – Вы посмотрите на него! – он расхохотался. – Да этот щенок то ли пьян, то ли еще что! – Меня только что высекли! – возразил я. Мой голос мне самому показался ужасно пронзительным. – Довольно! – прогремел Лоррен, возвышаясь над нами, точно столп гнева. Скрибы побледнели. Лоррен отвернулся от меня и коротко, презрительно махнул в сторону стола. – Ре-лар Амброз официально отстранен от работы за халатность. – Как?! – на этот раз негодование Амброза было неподдельным. Лоррен нахмурился, и Амброз прикусил язык. Обернувшись ко мне, Лоррен сказал: – Э-лиру Квоуту запрещено бывать в архивах. И широко взмахнул рукой – выметайся, мол. Я попытался придумать что-нибудь, что могу сказать в свою защиту: – Господин магистр, я же не хотел… Лоррен обрушился на меня. Его лицо, прежде всегда столь невозмутимое, было исполнено такого ледяного, жуткого гнева, что я, сам того не желая, отступил на шаг. – Не хотели?! – переспросил он. – Мне нет дела до ваших намерений, э-лир Квоут, как и до того, заблуждались вы или нет! Значение имеют только ваши поступки! Огонь был в вашей руке! Значит, и вина на вас. Вот урок, который следует усвоить всякому взрослому человеку. Я опустил взгляд, отчаянно пытаясь придумать что-нибудь, что можно сказать. Какое-нибудь доказательство, которое я могу предоставить. Мои мысли все еще туго ворочались у меня в голове, когда Лоррен стремительными шагами вышел из комнаты. – Не понимаю, почему меня наказали за его дурость! – ворчал Амброз, обращаясь к прочим скрибам. Я же, оцепенев, поплелся к выходу. Я сделал ошибку: обернулся и посмотрел на него. Лицо у него было серьезным, он тщательно следил за его выражением. Но глаза у него смеялись. – Право же, малый, – сказал он мне, – не знаю, чем ты думал! А уж, казалось бы, член арканума мог бы вести себя и поумнее. Я потащился в столовку. Колесики мыслей проворачивались медленно-медленно. Я неловкими руками положил свою обеденную карточку на тусклый жестяной поднос и получил порцию парового пудинга, сосисок и непременных бобов. Я тупо окинул взглядом зал и нашел Симмона с Манетом на их обычном месте в северо-восточном углу. По пути к столу я привлекал всеобщее внимание. Оно и неудивительно: не прошло и двух часов, как меня поставили к столбу и прилюдно высекли. Я услышал чей-то шепот: «И кровь у него не текла во время порки! Своими глазами видел. Ни капельки!» Это из-за налрута, разумеется. Он унял кровотечение. Тогда это казалось отличной идеей. Теперь это выглядело дурацким ребячеством. Амброз нипочем не сумел бы меня так легко одурачить, если бы налрут не усыпил мою природную подозрительность. И уж, наверное, будь я в трезвом уме, я бы сумел объясниться перед Лорреном! По пути в дальний конец столовой я осознал истину. Я сменял доступ в архивы на мимолетную славу. Однако же делать было нечего! Оставалось только распорядиться ею наилучшим образом. Раз уж все, что мне досталось от этой катастрофы, – это соответствующая репутация, надо извлечь из нее все возможное. И потому я, расправив плечи, прошел через весь зал к Симмону с Манетом и поставил еду на стол. – Слушайте, а ведь никакой платы за вход в хранение не берут, верно? – вполголоса спросил я, усаживаясь и стараясь не кривиться от боли в спине. Сим тупо уставился на меня: – Платы за вход в хранение? Манет прыснул в миску с бобами: – О, я уже несколько лет про такое не слыхал! Когда я работал скрибом, мы дурили новичков, беря с них по пенни за пользование архивами. Это и называлось «плата за вход в хранение». Сим взглянул на него неодобрительно: – Свинство какое! Манет протестующе вскинул руки: – Да ладно, просто безобидная шалость! Манет смерил меня взглядом: – Это у тебя из-за этого такая морда кислая? Кто-то у тебя медяк выманил? Я покачал головой. Я не собирался распространяться о том, что Амброз нагрел меня на целый талант. – Угадайте, кому только что запретили бывать в архивах? – мрачно сказал я, отрывая корку хлеба и макая ее в бобы. Они растерянно смотрели на меня. Наконец Симмон выдвинул очевидное предположение: – Э-э… тебе? Я кивнул и принялся жевать бобы. Есть мне, вообще-то, не хотелось, но я надеялся, что на полный желудок налрутная медлительность развеется быстрее. А потом, упускать возможность поесть было противно моей природе. – Что, тебя отстранили прямо в первый же день? – спросил Симмон. – Да, теперь тебе будет намного сложнее изучать народные легенды про чандриан! Я вздохнул: – И не говори! – А надолго отстранили-то? – Он сказал «запрещено бывать в архивах», – ответил я. – На какой срок – он не говорил. – Запрещено бывать в архивах? – Манет посмотрел на меня. – Такого лет десять не случалось! Что ж ты натворил? На книгу помочился? – Скрибы застали меня в хранении со свечой. – Тейлу милосердный! – Манет отложил вилку, его лицо впервые за все время сделалось серьезным. – Ну и разозлился, должно быть, старина Лори! – «Разозлился» – это не то слово, – сказал я. – Зачем же ты туда потащился с открытым огнем-то? – спросил Симмон. – У меня не было денег на лампу, – сказал я. – И сидевший за столом скриб вместо этого дал мне свечу. – Да не может такого быть, – сказал Сим. – Ни один скриб ни за что бы не стал… – А ну-ка, погоди! – перебил Манет. – Черноволосый такой? Хорошо одетый? С насупленными бровями? – и он нарочито нахмурился. Я устало кивнул: – Ну да, Амброз. Мы уже встречались вчера. И как-то не сошлись характерами. – Ну да, с Амброзом разминуться трудно, – аккуратно сказал Манет, бросив многозначительный взгляд на сидящих вокруг студентов. Я обратил внимание, что весьма многие так, между делом, прислушиваются к нашему разговору. – Надо было тебя предупредить, чтоб ты с ним не связывался, – добавил он, понизив голос. – Матерь Божия! – сказал Симмон. – И надо ж было тебе начать мериться, у кого длиннее, именно с… – Ну уж начали, значит, начали, – сказал я. Я мало-помалу приходил в себя, голова была уже не такая ватная, и усталость слегка отпустила. То ли побочные эффекты налрута сходили на нет, то ли мой гнев постепенно выжигал царящий в голове туман. – Ничего, я ему покажу, что у меня не короче, чем у иных прочих. Он еще пожалеет, что со мной встретился и перешел мне дорогу! Симмон, похоже, слегка занервничал. – Ты бы лучше не бросался угрозами в адрес других студентов, – сказал он с легким смешком, словно пытаясь обратить мои слова в шутку. А потом добавил вполголоса: – Ты не понял. Амброз – баронский наследник из Винтаса. – Он замялся, бросил взгляд на Манета: – Господи, ну как ему объяснить-то? Манет подался ко мне и тоже заговорил более конфиденциальным тоном. – Он не из тех дворянских сынков, кто проболтается тут пару четвертей, да и уедет. Он тут уже несколько лет, до ре-лара дорос. И это не какой-нибудь тебе седьмой сын – самый что ни на есть первородный наследник. И отец его – один из двенадцати наиболее могущественных людей во всем Винтасе. – На самом деле, он шестнадцатый по знатности, – буднично сообщил Сим. – Сначала идет королевская семья, принцы-регенты, маэр Алверон, герцогиня Самиста, Акулей и Мелуан Лэклесс… – Он перехватил угрюмый взгляд Манета и осекся.