Я моментально понимаю, что тень Вейна пропала. Наверное, это моя собственная тень распознаёт в нём эту пустоту. Он бессильно болтается в руках солдат. Хольт взмахивает рукой в его сторону. – Поднимите его. Те выполняют приказ. Я дергаюсь в хватке мужчин, удерживающих меня, и лезвие у горла задевает кожу. Я чувствую, как на свежем порезе проступает капля крови, а затем – как по шее стекает кровавая дорожка. Чужие пальцы сжимаются на мне, оставляя синяки, и в груди у меня начинает разгораться гнев. Лишь четверым мужчинам позволено оставлять метки на моей плоти. Четверым – и только им. Гнев растекается по венам, как жидкий огонь. До Неверленда, до Питера Пэна, Вейна, Баша и Каса мне иногда приходилось добровольно совершать плохие, тёмные вещи, чтобы выжить. Спать с тем, кого я ненавидела, потому что я знала, что у него есть машина, на которой можно куда-нибудь добраться. Воровать еду из соседнего дома, потому что я голодала. Позволять другим вырезать символы на моей коже, потому что этого хотела моя мать. Никогда я не принимала тьму ради того, чего хотела я сама. Потому что на самом деле я никогда ничего не хотела. Трудно хотеть, когда лишь приблизительно представляешь, что такое собственная потребность. Хольт жестом велит стражникам подвести Вейна к краю обрыва. К той стороне, где склон высокий, а скалы внизу острые. – Я же знаю, как сильно ты любишь месть, – произносит Хольт. – Ты слышишь меня, Тень? Я чувствую, как она шевелится где-то в глубине, вне досягаемости. – Я впускаю тебя, – говорю я. – Что ты там несёшь? – зло бурчит стражник. – Я впускаю тебя! Тёмная тень сгущается, как грозовая туча. Я – это ты, а ты – это я, и я принимаю тебя и всю тьму в тебе. Повисает момент полной тишины, словно мы в оке бури. А потом воздух начинает вибрировать. – Какого хрена? – бормочет стражник слева от меня. Я выдёргиваю руку из хватки второго и ударяю его ладонью по носу. Под громкий хруст хрящей в воздух фонтаном бьёт кровь. Мужчина с воем отшатывается. Я бью другого, правого, и он наносит мне удар изогнутым лезвием – по лицу течёт кровь. Я почти не чувствую боли. Нет ничего, кроме стремления к победе. Я выиграю. Потому что я стала больше себя прежней. Нет больше жалкой необходимости. Только моё желание. И я хочу спасти Вейна. Потому что я, сука, Уинни Дарлинг, и никто не украдёт мою силу. Я вырываю клинок из рук стражника и делаю взмах. Туника мужчины разлетается лохмотьями, он изумлённо смотрит на свой голый живот: из длинного глубокого разреза от бедра до ключицы хлещет кровь. Он переводит взгляд на меня. – Твои… глаза, – шепчет он, а затем падает на каменистый склон и испускает дух. И я поворачиваюсь к Вейну, Хольту и его оставшимся людям. Как раз в тот момент, когда Хольт, уперевшись сапогом в грудь Вейна, сбрасывает его со скалы. Глава 34 Уинни – Нет!!! – визжу я. И бегом срываюсь с места. Я бегу, не думая о последствиях. Всё это не важно. Ничто больше не важно, если кого-то из нас не станет. – Вейн! С колотящимся сердцем я расталкиваю людей и прыгаю со скалы. Ветер ударяет в лицо, воздух встаёт в горле ледяным комом. Вейн падает и падает, спиной в океан. – Не надо, – одними губами произносит он. Он говорил мне то же самое там, в лагуне, прежде чем наконец поддаться. Когда требовал ни в коем случае не бежать. Когда пытался спасти меня от самого себя. Но меня не надо было спасать. Ни тогда, ни сейчас. – Он того стоит? – спрашивает тень. – Стоит, и даже много большего, – отвечаю я. Тень снова шевелится, и у меня глубоко в горле возникает ощущение, словно что-то хочет выкарабкаться наружу. Океан всё ближе, одежда Вейна хлопает на ветру. Я протягиваю руку, вытягиваюсь, насколько могу, до боли выпрямляю пальцы. – Хватайся! – кричу я Вейну.