Мать, сейчас самое время перестать трогать этого извращенца. Эта мысль была такой естественной, забавной и так напоминала прежнего Уэста в противоположность его новой жалкой версии, что меня потянуло на ностальгию. – Я, безусловно, стараюсь. – Он склонил голову в притворной скромности. Мама чмокнула его в щеку. – И прекрасно справляешься. Я приготовлю пасту и фрикадельки. А вы, мальчики, будете моими подмастерьями. – Да, мэм. – Ист нетерпеливо мне улыбнулся. И вот, мы как будто снова оказались в детстве. По крайней мере, для него. Мама готовила самые вкусные на свете фрикадельки и пасту – я буду настаивать на этом до самого последнего вздоха, какими бы испорченными ни были наши отношения. Со стороны отца я был наполовину француз, со стороны мамы – наполовину итальянец. Рост и вес достались мне от семьи матери – мужчины Бозелли вырастали почти до двух метров и имели телосложение танка. Еще от нее у меня смуглая кожа. А вот волосы и светло-зеленые глаза я унаследовал от папы. Рецепт, который точно работал в мою пользу, когда я еще имел привычку добиваться женщин, словно это какой-то олимпийский вид спорта. – Наверстывайте упущенное, оставляю вас на кухне. – Ист хлопнул нас обоих по спине и удалился в свою комнату. Он не только недоумок, но еще и предатель – оставил меня с ней, хотя знал, что я избегал маминых звонков как огня. – Схожу за вином и хлебом. Дай знать, когда ужин будет готов. Застряв на кухне с мамой и не имея возможности спрятаться, я слушал ее провинциальные сплетни. Поняв, что говорит минут двадцать кряду, а ответа не получает, она остановилась, продолжая помешивать в кастрюле томатный соус с чесноком и базиликом. – Но хватит про меня. Что это за подруга, с которой ты провел день рождения? Я сидел за кухонным столом и резал для салата лук на микроскопические кусочки. – Просто девчонка. – Похоже, особенная, раз удостоилась чести быть твоим другом. Ненавижу, когда она так делала. Вела себя словно ей не плевать. Моя мать хотела, чтобы я встретил девушку. Стал чей-то проблемой. Полагаю, ей доставляла неудобство обязанность ежедневно звонить мне и узнавать, не покончил ли я с собой, не убил ли кого, не основал ли секту. По ее мнению, я мог сделать все это сразу. – Просто напарница по работе. – А у нее есть имя? – Да, – процедил я. – Мало у кого нет имени. Даже у меня оно было. И плевать, что родители назвали меня в честь хреновой стороны света. Я вроде как не врал, принижая значимость наших с Грейс отношений, но притом испытывал странные чувства. Как ни посмотри, но мы были близки. Намного ближе, чем с Рейном, Максом или другими напрасно тратящими кислород придурками в универе, которые считали меня своим приятелем. Но я не стал бы отказываться от того, чтобы объездить Техас как ковбой, и это существенно мешало делу. Я подумывал бросить работу в тако-фургоне, чтобы с ней не сталкиваться. Мама спрятала улыбку, ликуя как малое дитя. Через полчаса еда стояла на столе: салат, спагетти с фрикадельками, чесночный хлеб и красное вино. Последние два любезно пожаловал нам Истон. Мы втроем разместились за скрипучим столом. Мама поторопилась с любезностями, поэтому мы жадно уплетали еду, а я мог наконец-то хоть немного расслабиться. В дверь позвонили. Мы переглянулись. Ист прекрасно знал, что не стоит приглашать гостей, когда я дома, поскольку был печально известен своей нелюдимостью. – Кто бы это мог быть? – спросила мама, пережевывая пасту. – Есть только один способ узнать, – проворчал я себе под нос, отпихнул стул и прошел к двери. Глазок не работал. Какие-то мерзавцы забили его воском еще до того, как мы въехали. Мне ничего не оставалось, кроме как открыть дверь и верить, что это не подосланный Кейдом Эпплтоном головорез. В последнее время возникало странное ощущение, будто за мной следят. Но я ошибся. Человека, стоящего у двери, я ждал еще меньше серийного убийцы. Грейс. Что она тут делает? На ней была полосатая рубашка с длинными рукавами, джинсы в обтяжку и неизменные кроссовки. На макушке – кепка, опущенная козырьком вниз и служащая ей плащом-невидимкой. – Привет. – Она улыбнулась, глядя себе на ноги. И я, и мой член поприветствовали ее улыбку бурными овациями. Интересно, сколько извилин у меня останется, когда эта девчонка наконец покажет мне свою физиономию? – Что такое? – рявкнул я. – Ты оставил в фургоне кошелек. На звонки не отвечал, поэтому Карли сообщила мне. Я решила заскочить и отдать его тебе. Грейс вытащила из заднего кармана мой кошелек и протянула его. – Карли спросила, как мы вообще там оказались и почему пахнет чистящим средством. Я сказала, что мы заскочили за коктейлями и немного пролили. По-моему, она поверила. Тогда, по-моему, она идиотка. И еще: вот черт. Как я не заметил, что при мне нет кошелька? Ах да, точно. Я был слишком пьян, наблюдая, как Грейс мастурбирует, чтобы волноваться о том, где мои руки-ноги. Что уж там говорить о кошельке. Потом моя мать купила мне одежду и продукты (пусть даже на деньги, которые я перевел ей в начале месяца). За сегодняшний день мне ни разу не пришлось доставать кошелек. Я выдернул его и двинулся закрыть дверь у нее перед носом. – Спасибо. Позже поговорим, Техас. – Уэсти? – выглянула из-за моего плеча мама, чтобы узнать, кто пришел, и положила руку на плечо. – Представишь меня своей подруге? На хрен мою жизнь. Женщины смерили друг друга взглядом, как делают все представительницы слабого пола, и одновременно заулыбались, словно раскрыли какой-то страшный секрет. Грейс еле заметно помахала. Я чуть не забыл, что за этой язвительной, дерзкой девчонкой, которую я хотел заткнуть своим репродуктивным органом, скрывается вежливая южная красавица, готовая выйти наружу при первом же появлении волнующейся мамочки. – Здраствуйте, мэм. Я Грейс Шоу. – Кэролайн Сент-Клер, мама Уэста. Такое удовольствие с тобой познакомиться. – Мама оставила попытки вести себя как цивилизованный человек и накинулась на Грейс, чуть не задушив ее в объятиях. Конечно же, Техас оказала ответную любезность и тоже ее обняла. Я открыл дверь полностью, хотя, если бы все зависело от меня, то предпочел бы захлопнуть ее перед лицами обеих. – О, ты должна с нами пообедать! – воскликнула мама. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сложить дважды два. Техас – та Избранная, с кем я провел свой день рождения. Она была моим так называемым искуплением. Антидотом к моему яду. Той, на кого мама молилась. – О, я не хотела навязываться, – Грейс покраснела, захлопала ресницами и опустила подбородок. Она прятала шрам. Умная девочка. Если мама увидит ее лицо, то вагон с дерьмом официально сойдет с рельсов и направится прямиком со скалы. Грейс и моя мать в одной комнате – тот еще кошмар, и причин тому не сосчитать. – Чепуха! Мы с радостью тебя примем. У Уэсти не очень много друзей, а я до смерти хочу узнать побольше о его жизни в колледже. Теперь мама затаскивала Грейс в дом, хотя та уперлась ногой в дверь, как кошка, которую тянут к полной воды ванне. Кэролайн Сент-Клер заперла бы бедняжку в стеклянной комнате, если бы это означало, что она с нами пообедает. Техас, извиняясь, посмотрела на меня. Она впервые оказалась в моем доме. Грейс огляделась, ее большие голубые глаза изучали мое жилище. Обычно меня не смущало, в каких условиях я жил. Тем более дом Грейс в ближайшей перспективе не попадет в шоу «По домам!»[12]. И все же я презирал свою беспомощность, бедность, которую она сейчас лицезрела. Когда Грейс вошла на кухню, Истон встал и поздоровался с ней, а мама достала еще одну тарелку и приборы. Мы все расселись и стали есть. Я избегал зрительного контакта и любых попыток завязать со мной разговор. Но вот моя мать вошла сегодня в роль испанского инквизитора. – Значит, ты работаешь с Уэсти? – не успела Техас приступить к еде, как мама тут же начала допрос с пристратием. – Да, мэм. В фургоне чуть дальше по улице. – Ты тоже учишься в колледже Шеридана? – Да, на факультете театрального искусства.