— У тебя слишком бурное воображение, — заметил я. — Наверное… — Мияко пожала плечами. — Просто с братом ничем подобным не займешься. — А ты пробовала? — спросил я, немного помолчав. " - — Конечно, нет! — Так, может, стоит попробовать. — Не говори ерунду! — вскинулась Мияко. — Ну а ты, Рюсэй? Ты никогда не хотел брата? Слова Мияко сильно меня задели. Обидеть она не хотела — откуда ей знать правду? — но разве от этого легче? Я не собирался распространяться на эту тему, по крайней мере пока, и прежде не откровенничал ни с кем, только не после случившегося с Фуми–нэ. Но ведь это Мияко, Вдруг она поймет? Я нервно сглотнул. —Могу я кое–чем с тобой поделиться? — Мм? — Мияко склопила голову на бок. — Речь о моей сестре, — начал я, пряча глаза. — Она родилась мальчиком. Мияко нахмурилась: — Не смешно. — И не должно быть. — Хочешь сказать… — Мияко не договорила, сообразив, в чем дело. — Ясно. — Поэтому мне не слишком хочется, чтобы Фуми–нэ с кем–то встречалась, — проговорил я. — Может, найдется человек, который полюбит ее такой, как есть, но шансы невелики. Не хочу, чтобы мою сестру обижали снова и снова. Кроме нее, родных у меня нет. Я ждал ответа Мияко, но она молчала. Повисла долгая неловкая пауза. — Мияко, ты по–прежнему мне завидуешь? — Да, — проговорила она. — У тебя есть и брат, и сестра. Я улыбнулся — такое скажет только Мияко! — Вообще–то я всегда воспринимал Фуми–нэ как сестру, а не как брата. Мне даже в детстве так чувствовалось. После ее восемнадцатилетия мы собрались уезжать из приюта, и она заявила, что впредь намерена быть собой, у меня от счастья чуть крылья не выросли. Вспомнился тот разговор. Мы с Фуми–нэ складывали вещи в нашей комнате, готовили к отъезду из приюта. Поднимать такую тему было наверняка тяжело, но сестра настроилась решительно. — В тот день Фуми–нэ посмотрела мне в глаза и сказала: «Рю, я хочу раскрыть лучшее в себе. И не ради кого–то другого, а ради себя самой». Мне подумалось, что такое решение может принять человек очень сильный и красивый. Я очень горжусь сестрой. Мияко накрыла мою ладонь своей: — Уверена, Фуми–нэ тоже очень гордится тобой. Я кивнул: — Спасибоза толерантное отношение. Нам было нелегко. Фуми–нэ здорово досталось… — Я замялся. — Ежедневная дискриминация — это одно; боюсь, ее и в школе обижали. Но это дело давнее, я в ту пору был совсем маленький и могу ошибаться. — Тяжело же ей пришлось. — Да, но прятать настоящую себя еще тяжелее. — Точно. — О лучшей сестре я и мечтать не мог. Порой чувствую, что не заслуживаю Фуми–нэ. Она столько работает; чтобы я учился. Мияко сжала мне руку: — Она хороший человек, да? — Фуми–нэ всегда говорила, что в жизни у нее две цели. Первая — чтобы я окончил университет и устроился на работу в приличную компанию, — сказал я. — Теперь это и моя цель. Я должен найти высокооплачиваемую работу в отделе продаж или в коисалтииговых услугах, чтобы сестра больше не беспокоилась о деньгах и не разрывалась между заказами, — Здорово! Ну, а другая цель какая? — Попробуй угадать, — посоветовал я, пряча глаза. — Я не телепат. — Знаю, но... — Я замялся, не представляя какие слова подобрать. — Фуми–нэ всегда мечтала накопить денег и пройти… — Операцию по смене пола? Я удивился тому, как просто Мияко 06 этох сказала. — Да, что–то подобное, — пробурчал я. — Ради этого. Фуми–нэ еще и на ночную работу устроилась. . — Чем она занимается? Об том я тоже распространяться не планиро вал, но слова уже сорвались с языка: — Фуми–нэ — хостес. — Ясно, — тихо проговорила Мияко. — Что же, она очень красивая и обаятельная. Уверена, у нее много клиентов. Я посмотрел прямо на Мияко: ясные, лучистые глаза блестели. — Ты тоже очень красивая. — Ну, не надо меня утешать! — засмеялась Мияко. — Я не для этого так сказал. Мияко густо покраснела. Фотографии она разбирала машинально и чуть не уронила рамочное стекло. — Осторожнее! — сказал я, тайком обрадовавшись. — Ничего страшного, — отмахнулась Мияко. — Так Фуми–нэ близка к достижению своей второй цели? — Точно не знаю. За столько лет она должна была скопить достаточно, даже с учетом украденного экс–бойфрендом. Порой я гадаю: почему она не исполнит свой план? Но деньги для нас — тема болезненная, поэтому спросить я не решаюсь. Мияко наложила фотографию на раму: — А вдруг Фуми–нэ хочет оставить все как есть? Вдруг она поняла, что идеальна и без операций? Мияко вновь огорошила меня своими рассуждениями. Как человек, знакомый с моей сестрой лишь неделю, может так здорово ее понимать? Со стороны Мияко казалась грубоватой и бесцеремонной, я никогда не подумал бы, что в душе у нее столько сострадания. Я гадал, как она стала такой и суждено ли мне это узнать. * * * Ржавые велосипеды Кендзи так и стояли в студии, но выглядели куда хуже, чем в день, когда к нам впервые пришла Мияко. Велосипеды не на замке, через забор перепрыгнуть элементарно — я подумал о том, какой конец их ожидает. Их украдут или они сами собой рассыплются? Когда–то они были очень хорошими, но, оставленные на милость стихий, потеряли вид. Впрочем, меня эти велосипеды успокаивали — они отражали ход врьмени и доказывали, что в итоге ничто не вечно — Рю, не сиди там без дела! — крикнула сестра из кабинета. — Помоги мне перебрать те картины. Я поднялся и ослабил галстук: — Что именно ты ищешь? — Картины Мияко. В горле встал комок. — Зачем они тебе? — Ну, не знаю, — ответила Фуми. — Просто хочу посмотреть. Так ты поможешь? Я повесил пиджак на спинку стула и вошел в тесный, отгороженный хлипкими пластиковыми перегородками кабинет. В углу стоял стул, с одной стороны — стол с двумя складными стульями, повернутыми лицом к лицу, с другой — высокая стопка картин. К ней яи подошел, чтобы помочь сестре перебрать картины. В основном там были ее работы, но попалось и несколько моих. — Когда ты вот эту написал? — спроси Фуми, откладывая одну картину в сторону. — Не помню ее.