– Мне нужен телефон, чтобы позвонить твоим родителям. – О, точно. Я возвращаю телефон, пока мои щеки заливает румянец. Она что-то бормочет в трубку, а затем наклоняется и открывает один из ящиков, прежде чем передает мне ключ-карту. – Сороковой этаж. Второй зал заседаний слева. Тебя ожидают. Я выхватываю карточку из ее рук и спешу к ожидающему меня лифту. Когда двери закрываются, я чувствую, как бешено колотится сердце, грозясь разорвать грудную клетку. Какое отношение «Вудс энд Ко» имеет к Гарри Кэррингтону? Нет. Ни за что. Мой отец поклялся никогда не иметь с ним каких бы то ни было дел. Боже, надеюсь, мои худшие опасения не подтвердятся. Когда я достигаю сорокового этажа, двери лифта распахиваются. В отличие от вестибюля, на этом этаже безлюдно, а все офисные кабинки пустуют. Я двигаюсь по коридору и наконец-то замечаю маму. Она в полном раздрае. Сальные волосы густыми прядями спадают на лицо. Прекрасные карие глаза выглядят уставшими, а под ними залегли темные круги. Когда она поворачивается ко мне, я замечаю залитое слезами лицо. – О, Алекс, – выдыхает она, и я тут же падаю в материнские объятия. Меня даже не волнует, что мы не разговаривали друг с другом целую неделю. Мы обнимаемся, кажется, целую вечность, и ее тепло окутывает меня, изгоняя тревогу. Отстранившись, я наконец-таки интересуюсь, что произошло. – Алекс. – Она за талию притягивает меня ближе к себе и целует в лоб: подобная нежность ей вообще не свойственна. – Мы действительно не собирались тебе этого говорить, но «Вудс энд Ко» обанкротилась. –Что? Это просто не может быть правдой. В «Вудс энд Кo» работает более сотни сотрудников и реализуется не менее десяти крупнейших коммерческих проектов в год. Только за прошлый год мы заработали около 100 миллионов долларов чистой прибыли. Как компания может стать банкротом? Мама качает головой и просит следовать за ней. Мы двигаемся по коридору, пока не добираемся до зала заседаний. Я заглядываю в окно на двери, и сердце выпрыгивает из груди. Мама сжимает мои плечи и ободряюще улыбается. – Что бы они ни сказали тебе, пожалуйста, постарайся быть непредвзятой, Алекс. «Но… Алекс все еще в шоке». – Что, черт возьми, происходит? – шепчу я. – Ты пугаешь меня. – Скоро ты все узнаешь. – Она целует меня в щеку и отправляет в конференц-зал. Первым я замечаю своего отца. Он выглядит намного бледнее, чем обычно, а его хилое и хрупкое тело теперь представляет собой пустую оболочку того, чем оно было раньше. Когда подхожу ближе, замечаю осунувшееся лицо и испещренный глубокими морщинами лоб. Его тело напряжено, а нервы потрескивают, когда он тянется вперед, чтобы коснуться моего плеча. – Александрия. – Папа, что ты наделал? – бормочу ему, и все его тело замирает. Возникшее между нами неловкое молчание – единственный ответ. Мой желудок скручивается в огромный узел, когда я замечаю двух других людей в комнате. – Полагаю, это не то воссоединение отца и дочери, которого ты хотела, – раздается сухой голос. Я переключаю свое внимание на мужчину лет пятидесяти, облаченного в дорогой костюм. Гарри выглядит в точности, как я его запомнила: темные вьющиеся волосы, волевой подбородок и глубоко посаженные темные глаза, критическим взором оценивающие присутствующих. А рядом с ним расположился не кто иной, как человек, на которого пять дней назад я вылила мартини. Дэниел Кэррингтон. Мое сердце бешено бьется в груди. Почему Вселенная продолжает сталкивать меня с этим ребенком-переростком в одной комнате, я никогда не узнаю. Я чувствую болезненный толчок в груди, готовясь к тому, что очередная сделка, которую мой отец заключил с Гарри Кэррингтоном, без сомнений имеет какое-то отношение ко мне и Дэниелу. – Я бы сказал, что рад тебя видеть, Алекс, но моя пропитанная мартини рубашка, отправленная в химчистку, говорит об обратном. – Дэниел недовольно хмурится. «Господи, какой претенциозный засранец. И не просто засранец. А с преувеличенно картавой «р» и ударением на последнем слоге, подражающими фальшивому французскому акценту». – Отрадно видеть, что вы знакомы друг с другом. – Гарри склоняет голову в мою сторону. – Александрия, присядь. Я поворачиваюсь в его сторону и демонстративно обращаюсь к нему: – Я лучше постою. –Сядь, – огрызается он резким, как бритва, тоном. Я сажусь. – Итак, – продолжает он, выглядя более довольным. – На чем мы там остановились? Ах да. – Он делает несколько шагов вдоль огромного стола, расположенного в центре зала, и пальцем проводит по поверхности из красного дерева. – Пожалуй, я перейду к делу, поскольку ты знаешь, кто я такой и какой компанией управляю. Насколько тебе известно, компания твоего отца в настоящее время испытывает большие финансовые трудности. «Вудс энд Ко» погрязла в долгах, и инвесторы крайне недовольны. Думаю, мне не нужно вдаваться в подробности, как это случилось, потому что родители объяснят тебе все это позже, так что перейду сразу к тому, что интересует лично меня. Я перевожу взгляд на отца, замечая, что его глаза прикованы к столу от смущения. – Я предложил твоим родителям крупный строительный проект, чтобы поддерживать их бизнес на плаву в течение следующих двух лет. Это грандиозное предложение обойдется в пару сотен миллионов, и я верю, что «Вудс энд Ко» сможет извлечь огромную выгоду из данного проекта. Вы сможете расплатиться со своими кредиторами и даже вернуть часть упущенного дохода. – И в чем подвох? – интересуюсь я, складывая руки на груди. – Прямо к сути? Мне нравится. – Гарри наклоняет голову ко мне. – Уверен, ты знаешь, что мы с твоим отцом не в лучших отношениях. Ты даже могла видеть во мне своего врага. А теперь задайся вопросом, почему я пытаюсь помочь вам. Я поджимаю губы. – Эм, потому что, как говорится, друзей нужно держать близко, а врагов еще ближе? – Не совсем. – Гарри облизывает губы, и неприятные ощущения ползут по моему позвоночнику. – Оказывается, у твоего отца есть что мне предложить. Дэниел ерзает на своем месте и наклоняется вперед, в недоумении вскидывая бровь. – О чем ты говоришь? Гарри игнорирует вопрос сына. Вместо этого поворачивается ко мне, и медленная улыбка растягивается на его презрительно расчетливом лице. – Я предлагаю свою помощь «Вудс энд Ко», Александрия. Но при одном условии: ты обручишься с моим сыном, Дэниелом. Глава шестая Сначала никто не проронил ни слова. Тишина окутывает каждого присутствующего в комнате, и ничто не смеет вырваться из моих уст. Я абсолютно выбита из колеи. Затем Дэниел разражается смехом. Замедленным, мучительным, ироничным смехом, прорезающим напряжение, накопившееся в этой комнате. Когда он понимает, что никто вместе с ним не смеется, то резко останавливается. Взгляд Дэниела направлен на отца, который смотрит в ответ так, будто его раздражает, что сын – единственный человек в комнате, кто не понял сути дела. – Нет. – Осознание серьезности слов Гарри поражает его, подобно пуле. – Нет. Это, должно быть, шутка. – Он указывает на меня, а его лицо искажается от ужаса. – Хочешь, чтобы я обручился? На этой девушке? Ты свихнулся? – Дэниел вскакивает с места. – Слушай, если это из-за Ибицы… –Конечно, это из-за Ибицы, болван. – Гарри так сильно сжимает руки в кулаки, что костяшки его пальцев белеют. – Думаешь, это легко? Подчищать за тобой бардак, который ты устроил в Испании? Ты унаследовал многомиллионную компанию, Дэниел, чтобы испоганить нашу репутацию глупой интрижкой. – Послушай, я… – начинает Дэниел, но Гарри снова перебивает его. – Нет, это ты послушай, Дэниел. У тебя нет выбора. Тебе придется взять себя в руки и вести себя прилично с журналистами, чтобы скандал забылся, – рявкает на сына Гарри. – Акции компании в течение нескольких недель в минусе, и я не хочу давать инвесторам малейший повод усомниться в нас. Слишком многое поставлено на карту. И я не вижу иного решения для устранения того дерьмового шоу, к которому ты приложил руку, кроме как подправить твой имидж плейбоя, женив на этой девушке. – Я не могу жениться на ней. Она и так уже превратила мою жизнь в ад, а я ее почти не знаю. – Дэниел бросает на меня неприязненный взгляд. – Да она ребенок. Чертова помеха. –Извини? – выпаливаю я. Я сжимаю кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони. – Ребенок? Мне двадцать! В ответ на это он хмурится. – Ты выплеснула на меня шампанское. И мой мартини. – Потому что ты заслужил! Нечего вести себя как полный придурок.