Как-то во время каникул, сейчас и год точно не вспомнить, Брехт сидел дома у компьютера и наткнулся на перепалку русских с чеченцами. А началось все с настоящей или приписанной имаму Шамилю фразы. Может, это и более поздняя выдумка, это не важно. Имам Шамиль спросил у генерала: «Зачем вы пришли на нашу землю и воюете с нами?» Генерал ответил: «Мы пришли к вам, дикарям, с высшей культурой и цивилизацией». Тогда имам Шамиль позвал одного из мусульман и попросил снять башмак и носки и показать ногу генералу – нога мусульманина блестела от пятикратного омовения. Тогда имам подозвал русского солдата и попросил его сделать то же самое. Нога солдата была грязной и воняла на расстоянии. Имам спросил: «Так вы с этой культурой к нам пришли?!» Конечно, гигиена это не культура. Но каким же грязным потным и вонючим чувствовал себя Петр Христианович, когда въезжали в Тарки. А на коне в золотых одеждах сидел шамхал Мехти II в окружении такой же чистой и сверкающей золотом свиты и улыбался. – Рад видеть тебя, мой друг Петр, – полез обниматься правитель, когда они спешились. – Сейчас поднимемся во дворец, я уже распорядился и все готово для пира. – Мне нужно сначала принять ванну, выпить чашечку кофе… – Будет там тебе и ванна, и кофе… и девушки, чтобы тебя отмыть. А ведь Шамилю уже лет пять, как бы его найти и забрать в суворовское училище. Глава 26 Интерлюдия первая 11 ноября 1768 года в усадьбе Диканька (той самой) под Полтавой в семье почтенного главы подкоморного полтавского суда дворянина Павла Васильевича Кочубея родился уже второй по счету сын. Отец, любивший античность, дал ему имя Виктор. Первого сынка так вообще Аполлоном назвал. Новорожденный приходился правнуком тому самому генеральному писарю Василию Леонтьевичу Кочубею, которого Петр I сперва казнил за донос на гетмана Ивана Мазепу, а после предательства гетмана посмертно объявил Кочубея «мужем честным, славныя памяти». К сожалению, богатств своего предка семейство Кочубеев не сохранило. Но беда сия на античноподобных братьях не сказалась никак. Мать их была – Ульяна Андреевна, урожденная Безбородко. А у матери был бездетный брат, который пацанов к себе и забрал. Дядя этот – Александр Андреевич Безбородко, фактически руководивший в то время внешней политикой России, и занимался воспитанием и карьерой племянников. В столице мальчиков определили в частный пансион, а уже на следующий год записали в Преображенский лейб-гвардии полк. Когда Виктор окончил пансион, дядя отправил Виктора доучиваться в Женеву. Вернувшись из Швейцарии, Виктор Кочубей в 1784 году некоторое время по протекции дяди состоял адъютантом Григория Потемкина. И в этом же году начал дипломатическую карьеру в русской миссии в Швеции. Забил Виктор на службу сразу. Как там: «Служить бы рад, но лучше кушать шоколад». Не точная цитата. Племянник шлялся по борделям? Дудки, все свободное и не очень время Кочубей проводил – посещая лекции в Уппсальском университете. Похвальная тяга к знаниям. Когда в 1786 году молодой человек вернулся в Россию, то опять же по протекции влиятельного дяди попал в свиту Екатерины II во время ее путешествия в Крым. В то же время он получил придворный чин камер-юнкера. После путешествия Безбородко отправляет молодого человека послужить в составе дипломатической миссии под руководством графа Воронцова в Лондон. И там забил на службу правнук невинно убиенного. Молодой дипломат занимался больше собственным образованием, а не службой. Получив на то особое разрешение, не от дяди ли, он ездил по странам Европы, слушал лекции в университетах разных стран. В 1791 году в возрасте уже 23 лет Кочубей посетил революционный Париж. И там опять ходил на лекции. Дядя за племянника волновался и срочно отозвал его домой. Приехав в Петербург, Виктор подружился с великим князем Александром Павловичем, с которым у него нашлись общие темы для бесед. Обсуждали будущее России. Земля крестьянам, фабрики рабочим, деньги помещикам. Оба сошлись на мысли, что крепостное право следует срочно отменить. Варварство это. А мы ведь не азиаты, а Европа. Правда, их дружба быстро приобрела эпистолярный характер, так как в этом же году Кочубея на пять лет отправил дядя чрезвычайным посланником в Стамбул. Как раз незадолго до этого был подписан Ясский мирный договор, и Кочубея отправили в столицу Османской империи город Стамбул, он же Византий, он же Константинополь, он же Царьград, наблюдать за соблюдением этого договора. Резкий карьерный рост, ну да времена такие. В его годы и почти в это же время в возрасте 23 лет Валериан Зубов стал генерал-аншефом и за год завоевал половину Кавказа. В том числе и Баку. Но к Виктору Кочубею вернемся. И тут вроде судьба должна была подножку правнуку поставить. Пока Виктор служил в Стамбуле, в Петербурге сменилась власть. После кончины императрицы Екатерины Алексеевны престол занял ее сын Павел. На сотни придворных матушки окрысился, тысячу с лишним генералов разогнал по поместьям в ссылку. Кавказ прежним хозяевам отдал, но… В отличие от большинства людей, близких к Екатерине, Безбородко сумел удержаться на своем посту. Не пострадала карьера и его племянника: в октябре 1798 года Павел I вернул его в Петербург и назначил вице-президентом Коллегии иностранных дел. И почти сразу… ну, там поляна быстро расчищалась, огромные возможности для карьерного роста. Так и с Виктором, уже 30-летний, Кочубей стал действительным тайным советником, что в армии соответствовало генералу. А еще через год он был возведен в графское достоинство. Все шло замечательно, и тут неожиданно, не таким уж и старым, умирает дядя. Пока Виктор пребывал в скорби по безвременно ушедшему дяде, император Павел I решил женить дипломата на своей фаворитке Анне Лопухиной. И надо же, Кочубей не захотел быть мужем любовницы императора и поспешно женился на Марии Васильчиковой. Вспыльчивого Павла это разозлило. Он ему руку любимой женщины, а тот ему фигу. Виктор впал в немилость и был отправлен в деревню. Скучал он там недолго. Наскучило скучать, и, не спрося ни у кого разрешения, сбежал вместе с беременной женой тайными тропами из страны в Неметчину. Но уехал недалече. В Дрездене Кочубея догнало известие о смерти Павла I. Недолго думая, Виктор, оставив жену рожать в Неметчине, рванул назад и в конце апреля 1801 года вернулся в Петербург. В северной столице Виктор был ласково встречен другом юности, ставшим императором. По распоряжению Александра I Кочубей был принят на службу в 1-й департамент Сената с особым предписанием – находиться при Его императорском величестве. А вчера графу Виктору Кочубею вернули прежнюю должность, его вновь назначили вице-канцлером и членом Коллегии иностранных дел. И это не главное. Гораздо важнее было то, что Кочубей стал одним из ближайших советников императора и вошел в состав Негласного комитета, призванного подготовить преобразования государственного строя России. Сейчас, после смерти одного из главных членов этого комитета князя Чарторыйского, их там осталось трое: граф Виктор Кочубей, граф Николай Николаевич Новосильцев – будущий президент Академии наук и управляющий Царством Польским, и действительный камергер граф Павел Александрович Строганов. Вечером двадцать первого июня 1801 года граф Виктор Павлович Кочубей с женой посетил своего тестя в его загородном имении под Петербургом. Мария Васильевна родилась в семье камергера Василия Семеновича Васильчикова – брата екатерининского фаворита, и фрейлины графини Анны Кирилловны Разумовской, дочери последнего гетмана. Погуляли по парку, любуясь заходящим солнцем, послушали щебетанье птичек, попивая чай в большой ротонде на возвышенности, откуда открывался удивительный вид на лес и парк. Потом налетевший ветерок прогнал дам в дом, а зять с тестем остались выкурить трубочки, заботливо раскуренные специально обученным Гришкой – пацаном лет двенадцати. – Не дает мне покоя случай тот с убийством поляками князя Чарторыйского и английского посла, – выпуская ароматные клубы дыма, проговорил Васильчиков. – Да, странная история, Василий Семенович, так ведь и не нашли убийц. А ведь как старались в полиции, всех поляков похватали в Петербурге и окрестностях. Слышал, и серьезные меры к некоторым применяли. Пятеро даже сознались, но в деталях путались и на месте преступления ерунду показывали. Оговорили себя. Перестарались, по всему видимо, полицейские чины, желая перед государем выслужиться. – Бывает. Чего под плетью не скажешь. А как там Александр Павлович? Успокоился. Давненько не был при дворе. Почечная колика замучила. Крутит и крутит. С горшка, бывает, днями не встаю. И докторишки не помогают. Ни черта немчура в этом не смыслит. Виктор тоже окутался облаком дыма. Крепчайший турецкий табачок слегка дурманил голову. – В печали и расстройстве чувств Александе́р. В молитвах каждый день Адама упоминает. Теперь у него всех разговоров, что о горцах, что для защиты его должен этот выскочка граф Витгенштейн привезти с Кавказа. – Граф Витгенштейн, это тот, что ключи от Дербента матушке привез? – вскинулся тесть. – Да, давненько вы, Василий Семенович, при дворе не были. Именно этот гусь. – Что же так неласково вы о заслуженном герое? – Не нравится он мне, да половине двора не нравится, вылез неизвестно откуда и всех стал жизни учить. Так ладно бы, а я имею достоверную информацию, что успел сей грозный генерал приступом взять вдовствующую императрицу. – Да неужто? В трауре ведь Мария Федоровна должна пребывать. Утешения черпать в молитвах, – перекрестился чубуком камергер. – Утешил, видимо, сей Аполлон без молитв. Темная и противная личность. Знаете, Василий Семенович, что недавно на балу баронесса Бенкендорф, ах да, графиня Ливен нам поведала за вистом? – И что же? – вскинулся тесть. – Говорит, что Петруша, черт бы его побрал, и эту тоже утешил, после отъезда в Москву цесаревича Константина, так вот, говорит, что резко против отмены крепостного права сей граф. Говорит, что нужно для начала, чтобы помещики наладили жизнь крестьян и превратили свои хозяйства в передовые и высокодоходные предприятия. Иначе, говорит, освобождение крестьян приведет к полному обнищанию крестьян и такому же обнищанию помещиков, и не вперед Россию двинет, а отбросит на десятки лет назад. Якобы этот прожектер у себя в имении под Москвой такую прибыльную артель сейчас организовывает и всем в следующем году расскажет, как жить надо. Самый умный в Российской империи! – Думаешь, Виктор, не прав он? – Васильчиков затянулся снова и поперхнулся дымом, закашлял. – Прожектер и альфонс. Ничего, мы с… Ну, в общем, с известными людьми, обсуждали тут, как его от трона отодвинуть. Законопатим, куда Макар телят не гонял. Пусть свои прожекты в жизнь претворяет. А то больно полно стало в стране проходимцев. Еще бы хорошо как-то ославить его перед Александром?! – А как Александр относится к амурам матери и этого немчика? – Не верит. Маман, мол, ему поклялась, что только о благотворительности они и разговаривали. Он тут предложил прожект по военным школам для детей-сирот. – Надо бы с фрейлинами и прислугой вдумчиво поговорить. От прислуги ничего не спрячешь. А за сто рублей даже немая язычок развяжет. – Стал выбивать трубку Васильчиков, подхихикивая через кашель не отпускающий. – И то верно, Василий Семенович. Найду-ка я ушлого малого, который мне этот клубочек распутает. – С богом, ну, пошли, а то холодает уже. Докторишки немецкие велели на сквозняках не бывать. В тепле спину держать. Ох, ти, когда же отвяжется болезнь сия?!! Èíòåðëþäèÿ âòîðàÿ – Знаете, что со смертью бальи, генерала Ивана Варфоломеича Ламба, а до этого готовящегося к принятию этого звания Адама Чарторыйского, в Священном Совете державного ордена святого Иоанна Иерусалимского вакантна должность Великого Хранителя? – только что выбранный великим канцлером, после смерти предыдущего – графа фон Палена, бальи князь Александр Борисович Куракин оглядел собравшихся в его доме на Мойке руководителей ордена Иоаннитов в России. – У вас есть кандидатура, великий бальи? – подал голос человек в нарочито старинном екатерининском наряде – великий гофмейстер, а в миру обер-гофмаршал, обер-камергер и директор Императорских театров – Александр Львович Нарышкин. – Да, хотелось бы услышать, – поддержал великого гофмейстера великий госпиталарий – в миру главный директор Государственного заемного банка, президент Коммерц-коллегии и действительный тайный советник бальи князь Гаврила Петрович Гагарин. – Мария Федоровна… – голос князя Куракина дрогнул, – рассказывала о чудодейственных отварах, которые полностью избавили ее от мигрени, и очках, что изготовили придворные ювелиры по чертежам графа фон Витгенштейна. Рецепты отваров и все ингредиенты к ним тоже передал лейб-медику императрицы Петр Христианович. – Хм, интересная кандидатура. Я слышал, его предложение о создании военных училищ для детей-сирот поддержано на высочайшем уровне. – Великий маршал приподнялся и уселся в кресле поудобнее, тучность мешала ему уютно устроиться в кресле с высокой жесткой спинкой. – Да, Михаил Илларионович, так и есть, Александр позавчера утвердил своим указом устав нового благотворительного фонда, ответственного за создание сих военных интернатов. Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов неделю назад был назначен, взамен графа Палена, военным губернатором Санкт-Петербургским и Выборгским, а также управляющим гражданской частью в указанных губерниях и сразу же выбран великим маршалом в Священном Совете державного ордена святого Иоанна Иерусалимского. – Подающий надежды молодой человек. А как сам он к этому отнесется? Он же сейчас послан императором Александром за янычарами этими бородатыми на Кавказ. – От такого предложения не отказываются. – Хмыкнул поручик великого магистра бальи граф Николай Иванович Салтыков, как бы формально возглавляющий орден Мальтийских рыцарей после смерти Павла. Павел незадолго до смерти назначил воспитателя Александра и Константина президентом Военной коллегии и присвоил чин генерал-фельдмаршала. – Не хватает нескольких бальи. Нет цесаревича Константина… – бросил негромко великий командор – бальи Александр Андреевич Беклешов, только что возвращенный Александром из ссылки. Император и должность генерал-прокурора Александру Андреевичу вернул. – Генерал фон Витгенштейн обещал императору привезти горцев прямо в Москву на коронацию. Там можно и предложить графу Петру Христиановичу вступить в наши ряды, – согласился князь Куракин. – Так и порешим, братья! – припечатал поручик великого магистра граф Николай Иванович Салтыков. – А теперь не перейти ли нам в курительную, дорогой Александр Борисович, вы говорили, что Антонио Пиньятелли, князь Бельмонте, наш великий адмирал, прислал из Неаполя отличную граппу. – Конечно. Все уже готово. Событие семьдесят четвертое Делайте подарки немного дороже, чем вы можете себе позволить. Андре Моруа