Но и он не собирается сдаваться. – Чего тебе от меня нужно? – А что ты готова мне предложить? – Ничего! Разговор окончен! Оглядываюсь по сторонам. Вроде никто на нас не смотрит. – Правда? – Анри проводит рукой по моему колену. – Или ты все-таки боишься, что я выдам твои секреты? Я вздрагиваю. – Если бы хотел, давно бы уже рассказал. Его пальцы ползут выше по ноге. Подушечки грубые. – Ну поцеловалась я с тобой. Из жалости. Хватит уже игр. Пытаюсь подняться из воды, от его взгляда у меня мурашки. Он забирается в ванну и утаскивает меня с собой. Почему я не сопротивляюсь? Могла ведь вытянуть ногу и залепить ледяной водой ему прямо по роже. Но что, если он расскажет мистеру К.? Или – что хуже – Алеку? Тогда мы точно больше никогда не сойдемся. И я не сопротивляюсь. Прижимаюсь к Анри поближе, его тепло растапливает мой лед. Его язык исследует мой рот, руки шарят по топу, пальцы натыкаются на синие бикини, которые я сегодня надела. И тут из задней комнаты выходит тренер. – Вон! – приказывает она, и Анри ухмыляется, вставая. – Сейчас же! Она старается выглядеть угрожающе, следовать протоколу, но знает, что позволит Анри просто уйти отсюда, даже не наградив предупреждением. – Пардон, – извиняется он. – Не стоит так беспокоиться. Я бы не стал далеко заходить. Он холодно улыбается в мою сторону: я все еще в ванне, губы болят от холода или поцелуев, не могу понять. Моя гордость пытается справиться с унижением. – Хотя, поверьте, она этого очень хотела. 30. Джун – Присмотри сегодня за Джиджи! – просит Алек. Он уже одной ногой в лифте. От его голоса меня мутит. – Она не больна. Джиджи кивает в знак согласия и хромает вперед. Ее нога обернута мягкими эластичными бинтами, поверх – небольшой сапожок. К нам в комнату постоянно заглядывают люди, чтобы проверить, как она. Странно, но даже Анри оставляет ей открытки и записки: Джиджи выкидывает их, но я вылавливаю из мусора и читаю. В них сплошь беспокойство и симпатия, а еще – просьба о разговоре. Наедине. И предупреждение: будь осторожна! И ей в самом деле стоит быть осторожнее. Но меня это не касается. Я сегодня встречаюсь с Джейхи – наконец-то, после стольких недель молчания. Я ей в няньки не нанималась. Да и Джиджи не пять лет. – Я в порядке, – повторяет она, но я слышу, что ей страшно. – А должна беспокоиться. – Алек качает головой. – Я вот беспокоюсь. Так что смотри, Джун. – У меня могут быть свои планы. Надеюсь, по моему лицу не видно, насколько я раздражена. Получается наверняка плохо. Нажимаю на кнопку лифта, чтобы в тысячный раз показать: все, разговор окончен. Хочу поскорее подняться в свою комнату. Наши встречи с Джейхи – все еще секрет. Не знаю даже, я так решила или он. Но еще слишком рано. Впрочем, может, он передумает, как только увидит меня снова. Идеальная месть. Дождаться не могу, когда он поймет, что я нравлюсь ему больше Сей Джин. В этом я уверена. Сей Джин не знает, но это мне он звонит в полночь по скайпу. На прошлой неделе я даже заснула в Свете, когда мы разговаривали об искусстве и танцах, о ресторанах, которые отец Джейхи хочет ему вверить, о призраке моего отца и о том, каково это – принимать решения за самих себя. И тогда я поняла, что моя месть превратилась в нечто большее. Я скучаю по Джейхи – по его запаху, его коже, его сонному взгляду, который на мне задерживается. Мы уже несколько недель не виделись. Надеюсь, сегодня он придет. Снова вызываю лифт. – Знаешь, – Алек делает паузу и ступает на лестницу, – почему тебе не дают важные роли? Потому что не доверяют тебе. Ты очень хороша. Я слышал, как учителя это обсуждали. Дело в отношении. У тебя нет друзей. Да и ведешь ты себя со всеми… отстраненно. Его слова – словно удар под дых. Они эфемерным эхом разливаются по коридору. Если бы Бетт сказала мне нечто подобное, я бы подумала, что она играет со мной. Хочет запугать. Но это Алек. Он не такой. И его слова прожигают во мне дыру. – Я… – Я не нахожу слов. Мне хочется сказать, что у меня были друзья. Я была частью чего-то. Была важна. – Она дружит со мной! – вклинивается Джиджи, и я хочу втереть эти слова обратно в ее лицо. Она слишком оптимистична. Алек улыбается – не нам обеим, а только ей. – Спасибо за помощь! – продолжает Джиджи, когда я никак не реагирую. – Я в порядке. Я стараюсь… ну… чтобы случившееся не сильно на мне отразилось. Я ей не верю. Она слишком спокойна, хотя до того взрывалась из-за пустяков. Наверное, стоило что-то сказать про нашу дружбу. Не хочу, чтобы кто-то подумал, словно это я сыграла над ней злую шутку. Я ведь ее дублерша и ее соседка. Я хочу получить ее роль и иногда злорадствую, когда смотрю, как она скачет в своем гипсе, но частенько она мне даже нравится. Чуть-чуть. – Если что-то случится, не молчи. – Алек целует ее в лоб, а потом поворачивается ко мне. – И Джун, докажи, что я не прав, хорошо? Интересно, это угроза? Отец Алека все-таки глава комитета, один из самых влиятельных людей в нашей школе. Так что за его словами может крыться нечто большее. – Что вообще с лифтами? – кричит Алек. – Не работают, – отвечает охранник. – Придется по лестнице. – Вы шутите? – У меня нет на это времени. Можете подождать часок-другой, а можете подняться по лестнице. Алек берет Джиджи на руки – несмотря на ее громкие протесты – и направляется к ступеням. Часть меня жаждет того же, что есть у них, а другая часть отчаянно хочет, чтобы эта жажда сдохла. Встречи с Джейхи изменили меня. Может, это всего лишь физическое влечение, и пусть все началось как месть Сей Джин, но мне кажется, что я могу ему доверять. Иногда я хочу показать ему коробку, в которой хранятся тайны моего происхождения, но потом передумываю. Эти тайны я пока никому не могу доверить. Медленно поднимаюсь по ступеням. Хочу дать Алеку достаточно времени для того, чтобы добраться до одиннадцатого этажа, закинуть Джиджи на кровать и убраться из нашей комнаты. Жду на верхней ступени, тяжело дыша, надеясь, что смех Джиджи скоро стихнет и Алек улизнет оттуда. – Наслаждаешься делом рук своих? – раздается позади. – Ты не заслуживаешь танцевать вместе с нами. И вообще быть в этой школе. Я знаю, что ты сделала. Оборачиваюсь – на меня смотрит Сей Джин. Кулаки сжаты, зубы тоже. Отворачиваюсь снова. Она сбегает по лестнице и хватает меня за плечо холодной рукой, чтобы я посмотрела ей в лицо. В спину упирается поручень. – Отвали. Чего прицепилась? – Стараюсь вывернуться и пройти мимо. – Я знаю, что это ты подложила Джиджи зеркало, – выплевывает она. Я бледнею. – Сегодня что, первое апреля? Не позволю ей вывести меня из равновесия. Скоро я стану лучшей танцовщицей школы, и она будет умолять меня о дружбе, а я откажусь. С превеликим удовольствием. Она разрушила мою жизнь – из-за Сей Джин у меня нет друзей. И после нее я разучилась заводить новых. – Ты написала ту дрянь на зеркале и вывесила гадости в Свете. А еще печенье… И осколки ты подложила. Кто еще? Ты же ее дублерша. Если она не сможет танцевать, ты окажешься в свете софитов! – Ее пальцы сильнее впиваются мне в плечо, ее крики наверняка слышно и на восемнадцатом этаже. – Кто еще может настолько отчаяться? Хочу закричать, чтобы услышал комендант, отчитал ее за то, что удерживает меня силой. Хочу заткнуть ее. – Это была ты! – вопит Сей Джин. – Из-за тебя все мы превратимся в мишень! Мне становится страшно. Кто-то ведь может ее услышать и поверить в эти нелепые обвинения. Вся кровь отливает от лица. Сердце заходится в груди. Меня тошнит, хочу избавиться от всего – ее слов, чая, лапши, которую ела на обед. И обвинений. – Ничего я не делала. – Мой голос дрожит. – И ничего не знаю. – Ты ей завидуешь! – Сей Джин загнала меня в угол, мне не выбраться, глаза ее сверкают от гнева. – Помнишь, мне было восемь и ты украла у меня леотард со стразами? Ты отнекивалась, а потом я увидела, как ты меряешь его в своей комнате. Кружилась в нем перед зеркалом под музыку из этой дурацкой шкатулки! Трясу головой. Она ведь не знала, что именно тогда мама сказала, что отец не хотел меня растить, даже видеть меня не хотел. Мелодия из музыкальной шкатулки заполнила мою голову. Я взяла этот леотард на время, хотела почувствовать себя принцессой. Я бы вернула его. Да, я творила дурное, когда мама вела себя странно. Но что еще было от меня ожидать? Я была маленькой девочкой, которая повсюду носила с собой семейный секрет размером со взрослого мужчину. – А помнишь, как ты назвала Хе Джи толстой? Она заперла меня в кладовке! Лицо горит. Я помню. Все свои выходки. Всю злобу. Неподъемную тяжесть маминых слов и пустоту на месте отца. – И я вижу, что ты строчишь моему парню! Заметила твое имя на экране его телефона. Ты не нравишься ему, Джун. Он тебя жалеет, да и то только потому, что не знает, какая ты на самом деле сука. – Я не сделала ничего плохого. И ты не заставишь меня думать иначе. Все силы уходят на то, чтобы голос звучал спокойно. Меня трясет – держусь за поручень и проглатываю страх. Вдруг она действительно знает о том, что происходит между мной и Джейхи? Нет-нет, еще рано. Но внутри меня клокочет ярость, убивает ту крошечную частичку надежды на то, что все вернется на круги своя, в те времена, когда мы с ней дружили. О нет, теперь я обязана ее уничтожить. – Отвали от меня, Сей Джин, – наклоняюсь к ней. – Хотя… Может, ты и не хочешь отваливать. Поджимаю губы. Она таращит глаза и стискивает зубы.