– А… – начала я и запнулась. – Ты что-то хотела спросить? – поинтересовался Василенко. – Ничего. Просто так. После разговора с Василенко позвонил Володька. – Привет! Ты где? – В Караганде. – А если серьезно? – На улице. – Точнее не скажешь? Хочу к тебе подъехать. Я вздохнула. Видеть Володьку мне не особо хотелось, но ведь пристанет как репей – и не отвертишься. – Хорошо. – Я продиктовала адрес кафе и принялась ждать. В ожидании Иванникова я заказала кофе и посмотрела на улицу. Внезапно вспомнила о Темке и его друзьях. И еще о девушке, с которой он нас так и не познакомил. А теперь уже никогда и не познакомит… Как ее звали? Наташа? Надя? Что-то на букву «Н». Может быть, друзья Темки подскажут. Я знала только одного закадычного Темкиного друга, Никиту Терехина, и поэтому, недолго думая, набрала его номер. Он был у меня в телефонной книжке. Никита откликнулся не сразу. Была плохая слышимость, и в трубке все время трещало. – Алло! Кто это? – Ксения Соколовская. Возникла пауза. – Что за идиотские шуточки? – И на том конце повесили трубку. Ну да, ну да! Как же я не подумала, что мое возвращение с того света могут воспринять как дурную шутку! Я перезвонила снова. Трубку не брали. «Идиот! – в сердцах бросила я. – Настоящий идиот!» Я встала и подошла к барной стойке. Сунув бармену двести рублей, я набрала номер Никиты с барменского мобильного. Прежде чем Терехин повесил трубку, я торопливо проговорила: – Никит! Это действительно я. Пожалуйста, не вешай трубку. Мне с тобой нужно поговорить. Пауза была еще длиннее, чем в первый раз. – Это правда? Ксения Соколовская? – Его голос звучал очень неуверенно. – Никит! Это действительно я. Если ты еще сомневаешься в этом, я тебе напомню. Вы с Темкой как-то раз взяли машину отца без спросу, когда вам было по шестнадцать лет, и куролесили на ней по городу, пока вас не сцапал патруль и вы не попали в кутузку. И отец поехал вас вызволять… – Ксюха! Довольно! – Голос у Терехина дрогнул. – Я все понял. Как ты живой-то осталась? – Это долгая история. Но если мы встретимся, я тебе все расскажу. – Естественно. Я сейчас на работе – после пяти освобождаюсь и в твоем распоряжении. Я посмотрела на часы. – Тогда в половине шестого в сквере Героев. Около памятника. – Есть! Буду как штык! Я нажала на отбой и ощутила в горле комок. Да, встреча с Терехиным – старым Темкиным другом – будет непростой. И вообще мое появление в родном городе действительно стало казаться возвращением с того света. Я чувствовала себя здесь чужой и ничего не могла с этим поделать. Володька явился с огромным букетом лилий. Ну не может он без этого обойтись! – То лилии, то розы. Забаловал ты меня. – Мое лицо озарила улыбка. – Ухаживаю, и, надеюсь, красиво. – Он был доволен моими словами и ответил радостной улыбкой. – Спасибо. – Я уткнулась в лилии – от них шел тонкий нежный запах – как от речной воды в июне. – Как дела? – спросили мы в унисон и рассмеялись. Я подняла голову и посмотрела на Володю. – Ах, ах, – негромко засмеялся он. – Что такое? – Я нахмурила брови и непонимающе посмотрела на него. – У тебя весь нос желтый от пыльцы. Держи носовой платок. – Он полез в карман пиджака и извлек оттуда светло-бежевый платок в клеточку. – Спасибо. – Я достала из сумочки маленькое зеркальце от Dior, которое мне когда-то подарил Володя, и протерла кончик носа платком. – Пользуешься моим подарком? – Да, очень нужная вещь, без нее девушке никак, – он, видимо, хотел сделать акцент на том, что я ношу именно его подарок. – Да, и правда никуда, особенно если часто нюхаешь лилии. – Это точно, – и мы опять засмеялись. Я старалась взять с ним легкий игривый тон, только чтобы он не стал опять делать мне предложение или чего-то в этом роде. Володя был мне старым другом, и я хотела и дальше сохранить его для себя в этом качестве. – Так о чем мы говорили? – спросил Володя. – Да вроде пока ни о чем. – А, вспомнил, я хотел у тебя спросить, чем занималась сегодня. – Встречалась с Василенко. – И? – подобрался Иванников. – Расспрашивал меня о… родителях. Об их настроении накануне гибели и обо всем прочем. Ну что обычно спрашивают в таких случаях – не был ли чем взволнован, не поступали ли письма с угрозами или странные телефонные звонки… – я осеклась. – Извини, даже говорить об этом не могу… – Неожиданно я расплакалась и, взяв со стола бумажную салфетку, промокнула ею глаза. – Я, когда побывала на кладбище, наконец поняла, что все, понимаешь? Все! Их больше никогда не будет. Пока я не увидела эти могилы – сознание отказывалось верить в то, что они мертвы. Я, конечно, все понимала, но… Знаешь, говорят, что невозможно поверить, пока не потрогаешь или не увидишь, так вот, я увидела, раньше казалось, что неправда. Вот здесь. – Я постучала себя по лбу. – Я отказывалась верить в это. Потому я и бежала из города – хотя в тот момент не могла отдавать себе в этом отчет. Просто мне хотелось убежать ото всего, в том числе и от смерти своих родных… Володя накрыл мою руку своей. – Перестань. Он нежно вытер мне салфеткой глаза. – Рева-корова. Не надо. – Нет, надо. Там… я была как окаменелой, а сейчас отхожу. – Поехали ко мне, – без всяких предисловий предложил он мне. – Просто посидим и поговорим. – Посидим? – подняла я вверх брови. Он усмехнулся. – Ну хорошо. Поговорим. Тебя так устраивает? Я хочу утешить любимую девушку. Как тебе такая постановка вопроса? – Не надо, правда, не надо. Не начинай наш разговор сначала. Я ценю тебя как друга… и точка. Мы прошлись по улице. Разговор не клеился, и я понимала почему. Я не могла дать своему старому другу того, что он хотел: любви, нежности, внимания. Не могла. Внезапно я остановилась напротив него. – Мне пора. – И я отвела взгляд в сторону. – Куда-то торопишься? – спросил он, нахмурившись. – Обещала Шашковой сегодня приехать пораньше. У нее какие-то проблемы. – Доведет тебя до ручки эта сплетница. Языком лишний раз почесать, и все ее проблемы. – Она не сплетница. Ну, я побежала. – Беги. Ты всегда от меня бежишь! – усмехнулся Иванников. В его голосе чувствовалась горечь, он понимал, что я от него действительно сбегаю. – Нет. Я правда тороплюсь. Завтра позвоню… Я ушла, ощущая на своей спине тяжелый Володькин взгляд. На встречу с Тереховым я опоздала. Он стоял около памятника Героям Великой Отечественной войны и вертел головой в разные стороны. При виде меня на его лице появилось озадаченное выражение, и он сложил губы трубочкой. Я подошла ближе.