– Тогда в путь. Этот Неаполь запомнится мне тем, что все слилось в одно восхитительное впечатление. Навсегда останутся в памяти запахи, звуки и пронзительно-синее небо – я думала раньше, что таких синих небес просто не бывает. А сейчас оно было надо мной – яркое, щедрое, как на картине. Мы шли по Неаполю, ныряя в темные узкие улочки и выходя на залитые солнцем площади. Мне запомнилась площадь Данте с розовым зданием с ажурными колоннами и памятником суровому поэту из белого мрамора и карабинеры, о чем-то шумно спорившие между собой… потом помню восхитительный кофе, который мы пили на углу в маленьком кафе, – на дне крохотной белой чашки оставался темно-коричневый осадок, и я смотрела на него, словно пытаясь погадать на кофейной гуще и узнать, что меня ждет. Но в этот момент я забыла обо всем, я чувствовала только присутствие рядом Дремина и его взгляд, который все чаще и чаще останавливался на мне – то насмешливо-колючий, то задумчивый и серьезный… Я отворачивалась, увертывалась от этого взгляда, отгораживалась от него. Но это было невозможно – чем дальше мы шли по беззаботному, веселому Неаполю, тем больше меня охватывали странные чувства – мне казалось, что моя жизнь началась только сейчас – с этого момента… Мы посетили два прекраснейших замка – Яйца и Сан-Эльмо. Поэт и маг Вергилий вложил в специальную амфору заколдованное яйцо. Амфору он поместил в железную клетку, а над ней построил замок. Если верить преданию, то замок, как и город, не может быть разрушен, пока не разобьется заколдованное яйцо. Но на самом деле все не так поэтично – замок имеет форму яйца, и отсюда его название. Средневековый замок Сан-Эльмо (Castel Sant’Elmo) был возведен в 1329 году. Он возвышается на скале из желтого неаполитанского туфа в районе Вомеро. И оттуда весь Неаполь виден как на ладони. Еще мы посетили знаменитый собор Святого Януария, в нем хранятся мощи Святого Януария, покровителя Неаполя. Неаполь из розового и желтого туфа со своими домами – красивыми, праздничными – на виду, на главных улицах, а когда мы ныряли в лабиринты города, нас встречал другой Неаполь – грязный, опасный, скрытый от посторонних глаз. На город мы уже смотрели в темноте, когда весь залив, холмы и город сверкали огнями – таинственно и немного тревожно. Я слышала дыхание Дремина, стоявшего рядом, и мне было не по себе. Я нервно провела рукой по волосам. Мне хотелось стоять здесь и стоять и никуда не уходить – только бы находиться рядом с ним и чувствовать его присутствие. Я не знаю, подслушал ли Александр мои мысли, но он вдруг придвинулся ближе ко мне, и я замерла… Застыла на месте. – Не холодно? – вдруг услышала я. – Нет. Это же Неаполь. Юг… жара… – быстро ответила я. Но на самом деле я ощущала признаки озноба, который начинал бить меня, и ничего не могла с этим поделать. Дрожь рождалась во мне изнутри. Я обхватила себя руками, пытаясь унять эту дрожь… Дремин вдруг крепко обнял меня. – Да ты замерзла! – шепнул он и притянул к себе. Как в столбняке, я ощущала его тело и молчала; я боялась даже пошевелиться… И тут он развернул меня к себе и поцеловал в губы. Я по-прежнему молчала… и была, как никогда, близка к обмороку. Мои губы были твердыми и сухими, и я не разжала их, когда почувствовала прикосновение его губ. Он отстранился от меня. Мы стояли друг против друга и молчали. Он взял мою руку и положил себе на плечо. – Ты что? – Он легонько потряс мою руку. – Эй! Наверное, я и правда находилась в непонятном столбняке – перед глазами все расплывалось, и я уцепилась за руку Дремина, чтобы не упасть. – Мне плохо, – прошептала я. – Правда! И вдруг он сделал то, чего я от него никак не ожидала, – он подхватил меня на руки. Невольно я обвила его шею руками и закрыла глаза. – Почему ты не смотришь на меня? – услышала я. Но меня по-прежнему била дрожь, и стиснув зубы, я старалась ее унять… – Открой глаза… – Это было сказано так тихо, так нежно… Я открыла. Даже в темноте в его глазах плясали огоньки – или это был отблеск тех самых огней, затопивших ночной Неаполь… – И что мы будем теперь делать? – задал Александр вопрос, на который сам же и ответил: – Я хочу тебя… Все остальное было как в самом жарком горячечном бреду: гостиница, номер с большой двуспальной кроватью, шум воды в душе и наши сухие и горячие тела. Казалось, нас бил ток высокого напряжения… Когда все закончилось, Дремин откатился на край кровати, тяжело дыша. Он резко поднялся и пошел в душ. Я накрылась простыней и глубоко выдохнула. Я была счастлива, как никогда, – было что-то нереальное в этой волшебной ночи, какая-то красота… я подняла руку – свет падал из окна… Я встала, подошла к ванной и открыла дверь. Александр стоял под душем, и при виде меня его губы расплылись в улыбке: – Иди сюда! – И прежде чем я успела что-то ответить, он подхватил меня и поставил в ванну. На нас сверху падали струи воды, а мы жадно целовались, забыв обо всем… У меня кружилась голова, и если бы я не стояла, вцепившись в него, то опустилась бы на пол. Его руки торопливо, жадно скользили по моему телу, и внутри снова разгорался жар. – Какая ты вкусная! – шепнул он. – Так бы тебя всю и съел. Я хотела ответить в таком же шутливом духе, но слова застревали внутри меня, и я понимала, что не могу быть ни смешливой, ни веселой. Я дотронулась до его рук и сжала их. Моя голова была откинута назад, и Дремин запустил руку в мои волосы. И снова, теряя сознание, от его присутствия, от его близости… я прошептала: – Саша!.. Он молча покрывал поцелуями мою шею и спускался все ниже и ниже. – Не могу! – простонал он. – Форменное безобразие. Я не могу от тебя оторваться! Я тихо рассмеялась. – Не отрывайся… И опять были раскрытая постель и наши торопливые ласки – мы не могли оторваться друг от друга, как будто когда-то были единым целым, но по чистой случайности нас рассекли надвое, и вот теперь мы соединились и пытались возместить все годы разлук… Уснула я уже под утро, свернувшись калачиком и уткнувшись в подмышку Дремина. Он уснул быстро, а я еще лежала и прислушивалась к его дыханию… Но постепенно сон сморил и меня, переполненную красками, звуками и впечатлениями дня. И перед тем как я окончательно провалилась в сон, одна мысль юркой змейкой промелькнула в моей голове: «Ну, как это мы завтра расстанемся? Неужел-и-и-и?!» Утром я проснулась как будто от внутреннего толчка. Постель смята, но Дремина рядом не было. Я прислушалась. В номере было тихо. Вещей его не было. Во мне родилась паника. Все? Он уехал? И даже не поставил меня в известность. «Дура! – бубнил кто-то назойливый и вредный в голове. – Полная дура! Уже раскатала губу и думаешь, что ты для него что-то значишь!» Мысли роились и множились. И одна была ужасней другой… От них мне стало физически плохо, и я вскочила с кровати. Куда идти и где искать Дремина – я не знала. На всякий случай я посмотрела на стол и прикроватную тумбочку – может быть, он оставил мне записку? Но никакой записки не было. Я выдвинула ящик тумбочки, ничего – никакого, даже самого маленького клочка бумажки не было… Внутри все кипело, кусалось, рвалось. Я чувствовала, что еще немного – и из глаз брызнут слезы… Стоп-стоп, сказала я сама себе. Не надо только паниковать… Если даже он уехал, вот так вот – «по-английски», не попрощавшись, то это не значит, что надо вешать нос и вообще впадать в уныние. Кто он тебе – ты с ним знакома всего лишь несколько дней. Я стала сосредоточенно вспоминать, сколько именно, но почему-то не могла толком сосредоточиться и только загибала пальцы одной руки, а другой яростно расчесывала спутанные после сна волосы. Я расчесывала так, что голове было больно. Наконец я решила одеться и выйти на улицу. Внизу меня ждал сюрприз. Дремин сидел и что-то смотрел в своем телефоне. На меня накатила такая бурная волна радости, что я даже попятилась назад… Дремин поднял голову и усмехнулся: – Привет! Я почувствовала, как краска заливает мне лицо и шею, и тут же рассердилась на себя. – Привет! – сказала я, отчаянно пытаясь скрыть свое смущение. – Я думала… – и здесь я запнулась. – Что я удрал, – спокойно закончил за меня Дремин. – Хорошенького же ты обо мне мнения! – А что я должна была думать, проснулась – тебя нет. Записки тоже… – Слушай! – Дремин встал с темно-зеленого кресла. – Я ужасно хочу есть. Просто зверски. Пошли позавтракаем… За завтраком мы строили планы на день. Сразу же собирались выезжать в Рим и там покупать билеты. Про свои дальнейшие планы я, естественно, молчала, хотя хотелось поделиться и предложить ему махнуть в Челябинск вместе. Несколько раз я была на грани раскрытия своих планов, но что-то останавливало меня, и я сидела и злилась на саму себя… разрываясь между двумя противоречивыми желаниями. Кофе, как везде в Италии, был вкуснейшим и крепким – пирожное с клубничной пропиткой таяло во рту, а я сидела и чувствовала себя несчастной. Я прекрасно понимала, что если я сейчас с ним расстанусь, то могу больше никогда и не увидеть его, и само осознание этого наполняло меня почти первобытным ужасом… Но и раскрыться ему я не могла. Внезапно одна мысль пришла мне в голову. Я решила больше не мучиться, а позвонить Муське и попросить совета у нее; как она скажет, так и будет. Я, естественно, не хотела, чтобы Дремин слышал мой разговор с ней, и поэтому сказала ему, что мне надо позвонить, а денег на счету мобильного мало. Я пересекла улицу и подошла к таксофону. Набрав номер Муси, стала ждать ответа. Я подождала около минуты, но так никто и не ответил. Я повесила трубку и направилась обратно в кафе, к своему Дремину. Он сидел за столиком около окна и объяснялся жестами с официантом. Переходя дорогу, я не заметила машину, и меня чуть не сбило городское такси, я вскрикнула и в ужасе отскочила назад. Водитель что-то выкрикнул мне из окна. В этот момент Дремин как раз смотрел на меня и с укоризной покачал головой и улыбнулся. Я улыбнулась в ответ и снова начала переходить дорогу, на этот раз все кончилось нормально. Я перешла дорогу и в витрине, которая находилась рядом с кафе, увидела украшения и решила посмотреть. Я никогда не увлекалась украшениями, но эти были очень красивые и необычные. Я жестами показала Дремину, что приду ровно через минуту. Он кивнул мне и снова улыбнулся. Я скрылась из его поля зрения и подошла к витрине. Украшения были просто великолепны. Зачарованная дорогими побрякушками, я не обратила внимания на подъехавшую сзади машину. Из нее выскочили двое мужчин. Один заткнул мне рот рукой, а другой схватил сзади руки и затолкнул в машину. Я отчаянно пыталась сопротивляться, но это было совершенно бесполезно, меня как будто заковали в железные тиски. Машина тронулась с места. Я пыталась закричать, но все мои попытки ничем не кончились, рот был плотно зажат, и вместо криков о помощи вырывалось непонятное мычание. Я лишь нарвалась на сильный удар по голове. В затылке сильно заныло, но сознание я не потеряла. Я немного вывернулась и врезала ногой мужику, который меня ударил. Он ответил мне сильной пощечиной, потом приложил к лицу какую-то тряпку. Я почувствовала удушающий запах, в глазах помутнело, и я вырубилась. Когда я очнулась, было уже темно. Я лежала на деревянном полу около стены. Мои руки были в наручниках и пристегнуты к какой-то ржавой трубе. Помещение, в котором я находилась, было очень большим. Сквозь щели на потолке и в стене пробивался лунный свет. У меня ужасно болели голова и правая щека, по которой мне врезал тот верзила. Вокруг была полная тишина, лишь какая-то птица изредка издавала звуки, похожие на трель соловья. Прошло, наверное, минут пятнадцать, и я услышала шум подъезжающей машины, шуршание шин. Потом раздался звук хлопающей дверцы несколько раз подряд и звук шагов по ступенькам. Затем в соседнем помещении послышались мужские голоса. Сначала я не могла разобрать, что они говорят, их голоса почти не доносились до меня, но потом они стали все громче и громче, мужчины почти срывались на крик. И я узнала знакомую речь, это были русские, мои соотечественники, но, естественно, никакой радости мне это открытие не принесло. Наоборот, мне казалось, что русские со мной поступят хуже, чем кто-либо другой. – И что сейчас делать с этой телкой, когда она придет в норму?.. Может… с концами? – Ты что, совсем с ума сошел? Нам же сказали, что нужно добыть информацию, или хочешь головой поплатиться за свое глупое желание? – Да просто я уверен, что-либо она ничего не знает, либо ничего не скажет. – Как она может не знать, зачем приходила к нему, дубина?! – заорал второй. – Ну мало ли, всякое бывает, – стал оправдываться первый. – Все, хватит разговоров, пора приступать, думаю, нам сегодня предстоит тяжелая ночка. – Пошли, надеюсь, она уже очухалась. – Если только ты, как всегда, не переборщил с хлороформом. – Да ничего я не переборщил, вечно ты все преувеличиваешь. В голове бегали мысли. Что делать? Руки связаны, я была беспомощна. Я слышала, как скрипнула дверь и в комнату кто-то вошел. Шаги были очень тяжелыми и шумными. Я притворилась, что еще не пришла в себя. Один из мужчин подошел ко мне и слегка тряхнул за плечо. Я по-прежнему была без движения. – Я же тебе говорил, что ты снова переборщил, – сказал один из них. – Да просто у нее организм слишком слабый, вот и вырубилась так надолго. – Что с ней? – В комнату вошел третий мужчина. Его шаги были легкими и почти беззвучными. Первая мысль, которая мне пришла: а вдруг это Дремин? Шаги были похожи на его. Мне так хотелось открыть глаза, но я понимала, что это моя погибель и я могу дорого поплатиться за свое любопытство. Я оставалась лежать без движений. – Да Борис опять с дозой переборщил. Я без понятия, сколько она еще продрыхнет. – Да не переборщил я ничего. Сколько раз можно говорить? – начал оправдываться Борис. – Все, хватит пререкаться! – грубо прервал их третий. Было понятно, что он их главный и они ему подчинялись, хотя по возрасту, как мне показалось, он был младше их. – Давайте, уходим, придем позже. – Теперь я поняла, что это не Дремин, голос был совершенно другой, более жесткий, немного с хрипотцой. – Пошли, – скомандовал главный, и все вышли из помещения. Когда шаги стихли где-то внизу, я осмелилась и тихонько открыла глаза. В помещении никого не было. Я снова услышала шум машины, правда, теперь отъезжающей, и опять вокруг все стало тихо. Ни единого звука. Полежав примерно полчаса, я снова уснула: голова была ватно-тяжелой, и все время клонило в сон. Мысли путались, и хотелось пить. Когда я проснулась, вокруг опять была темень. Неужели я проспала целые сутки? Я повертела руками и поняла, они свободны от наручников. Я попыталась встать на ноги, но, не удержав равновесия, грохнулась, в соседней комнате зажегся свет, и я услышала быстрые шаги, направляющиеся в мою сторону. Я прижалась к стене и стала ждать. Дверь резко распахнулась, и на пороге показался мужчина среднего роста, с лысиной на голове и неряшливо одетый. – Ты чего здесь творишь? – Он строго посмотрел на меня. Я ничего не ответила. – Что, в молчанку будем играть? Так я и думал. Мы быстро из тебя вытряхнем это дерьмо. – Он вышел и резко закрыл за собой дверь. Я снова осталась одна. Свет в соседней комнате не погас. Как я поняла, это был тот самый Борис, который переборщил с хлороформом. Я услышала еще два голоса, и в комнату вошли все трое и зажгли свет. Говорить начал главный. Этому парню на вид было лет двадцать пять. Он был высокого роста, хорошего телосложения, с карими глазами и темными волосами. И холодным жестким взглядом. – Итак, я сразу начну с главного. Не буду скрывать, что нам нужна от тебя определенная информация: зачем ты приезжала к Матео Парчелли? Что ты хотела у него узнать? Если ты нам скажешь, мы не будем тебя пытать и после допроса сразу отпустим, если же ты собралась сопротивляться, молчать, то ты выбрала самый сложный и неправильный путь, который ни к чему хорошему тебя не приведет. Ты уж поверь. Так что лучше просто ответь на один вопрос, и все сразу закончится. Выбор за тобой. – Я молча продолжала сидеть около стены. Меня била дрожь. В комнате не было холодно, меня била дрожь злости и ненависти. Возможно, эти самые ублюдки убили всю мою семью, а теперь хотят еще чего-то от меня. Пусть я пожертвую своей жизнью, но ничего им не скажу. Это я решила для себя сразу. Других мыслей мне в голову и не приходило. Все они выжидающе смотрели на меня, но я молчала. Тогда Борис подошел ко мне и, вцепившись мне в волосы, потащил на середину комнаты. Мне было безумно больно, но я молчала, крепко стиснув зубы. Я ударила его, но это словно укус комара для него. Он был жилист, тренирован и накачан. – Ты решила играть с нами? Так вот знай, если ты через час нам ничего не скажешь, то твой обезображенный труп найдут в канализации или вообще не найдут. Но меня это совершенно не пугало. – Так зачем ты приходила к Матео? Повторяю свой вопрос. – Это снова заговорил главный. – Я вам ничего не скажу. – А-а-а-а, заговорила, детка. Так-то лучше. Надеюсь, скоро ты изменишь свое мнение на этот счет, – это говорил второй мужчина, лет примерно пятидесяти, ну или, может быть, сорока пяти, на голове у него был седой ежик. Меня ударили в солнечное сплетение, и я согнулась пополам. От невыносимой боли на глазах выступили слезы. Я вскрикнула.