— Думаешь, они охотились вместе? — Пока Джимми не убили в Сан-Диего. — Риццоли поглядела на Фроста. — Вот теперь все наконец-то сошлось. Мы нащупали связь между Джимми Отто и Брэдли Роузом. Фрост кивнул. — И Джозефиной, — добавил он. 20 Джозефина с трудом пришла в себя и, судорожно глотнув воздуха, проснулась; ее ночная рубашка была насквозь пропитана потом, а в груди глухо колотилось сердце. Призрачные занавески тонкой дымкой колыхались перед озаренным луной окном, а в лесу, который окружал дом Джеммы, ветви, пошумев немного, затихли. Сбросив влажное одеяло, Джозефина устремила взгляд вверх, в темноту, и ритм сердца начал замедляться, а пот — остывать на коже. Она прожила в доме Джеммы всего неделю, а дурной сон уже вернулся. Сон с выстрелами и окровавленными стенами. «Всегда подмечай свои сны, — учила ее мама. — Они словно голоса, напоминающие об уже знакомых вещах, нашептывающие то, что ты еще не успела обдумать». Джозефина знала, что обозначает этот сон: пора уезжать. Пришло время бежать. Она дольше, чем нужно, задержалась в доме Джеммы. Джозефина вспомнила, что у магазинчика она звонила по мобильному. Вспомнила о молодом полицейском, который тем вечером болтал с ней на парковке, и о водителе такси, что привез ее к этой дороге. Ее можно было выследить самыми разными способами, она, не заметив этого, наверняка допустила множество мелких ошибок. Джозефина вспомнила то, что однажды сказала ей мама: «Если кто-то очень хочет отыскать тебя, ему нужно лишь дождаться, когда ты сделаешь ошибку». А она последнее время часто ошибалась. И вдруг ночь стала на удивление безмолвной. Джозефина не сразу осознала, насколько тихо вокруг. Она засыпала под мерное пение сверчков, а теперь все звуки замерли, и ее окружила такая бескрайняя тишина, что шум собственного дыхания казался преувеличенно громким. Поднявшись с кровати, Джозефина подошла к окну. Лунный свет посеребрил деревья возле дома, обрызгав сад бледным сиянием. Выглянув на улицу, она не увидела ничего настораживающего. Однако, стоя у открытого окна, Джозефина поняла, что ночь не так уж молчалива — кроме стука собственного сердца, она уловила какое-то слабое электронное пиканье. Звук идет с улицы или откуда-то из дома? Теперь Джозефина так сосредоточилась на нем, что ей показалось, будто пиканье стало интенсивней; вместе с ним усилилась и тревога. А Джемма слышит его? Подойдя к двери, Джозефина выглянула в темный коридор. Там звук слышался громче, настойчивей. Она во тьме двинулась по коридору, беззвучно ступая босыми ногами по деревянному полу. С каждым шагом пиканье усиливалось. Добравшись до комнаты Джеммы, она увидела, что дверь приоткрыта. Джозефина подтолкнула ее, и та бесшумно распахнулась. В залитой лунным светом комнате она заметила источник звука — упавшую телефонную трубку. Из динамика доносился сигнал отбоя. Но взгляд Джозефины застыл не на телефоне, а на темной луже, которая черной нефтью блестела на полу. Рядом на корточках сидела какая-то фигура, которую Джозефина сперва приняла за Джемму. Но затем фигура выпрямилась в полный рост, превратившись в силуэт на фоне окна. «Мужчина». Джозефина испуганно втянула воздух, и голова человека резко повернулась в ее сторону. Всего один момент они смотрели друг на друга — жертва и готовящийся к нападению хищник застыли в бесконечном мгновении, и черты обоих скрадывала тьма. Она первая двинулась с места. Джозефина развернулась и помчалась к лестнице. Спотыкаясь, она бежала вниз по ступенькам, а за спиной у нее громыхали шаги. Тяжело приземлившись на обе ноги, она оказалась внизу. Впереди виднелась широко открытая входная дверь. Джозефина побежала к ней, споткнулась и оказалась на веранде, где тут же напоролась на разбитое стекло. Она почти не заметила боли — ее внимание было сосредоточено на расположенной впереди подъездной аллее. И на шагах, которые нагоняли ее. Слетев вниз по ступенькам веранды, она стремительно рванула к дороге; в теплом ночном воздухе полы ее рубашки развевались, словно крылья. Под лунным светом на открытой гравиевой дороге ее одеяние выделялось, точно белый флаг, однако Джозефина не свернула в лес, не стала, теряя время, искать укрытия под деревьями. Впереди была улица, другие дома. «Если я стану стучать в двери, — пронеслось у нее в голове, — если я закричу, кто-нибудь мне обязательно поможет». Джозефина уже не слышала шагов преследователя, она улавливала лишь стремительный, панический ритм своего дыхания и свист ночного воздуха. А затем послышался резкий выстрел. Сзади в ее ногу с беспощадной силой ударила пуля. Джозефина, загребая руками гравий, растянулась на дороге. Она вскочила было, но тут же, всхлипнув от боли, упала на колени: по ее икре струилась кровь, а нога отказывалась подчиняться. «Улица, — промчалось у нее в голове. — Улица так близко». Ее дыхание сменилось всхлипами, и Джозефина двинулась ползком. Впереди, за деревьями, виднелся фонарь, освещавший соседское крыльцо, и внимание Джозефины было сосредоточено именно на нем, а не на шорохе приближавшихся шагов, не на гравии, впивавшемся в пальцы. Жизнь зависела лишь от этого одинокого маячка, подмигивающего за ветвями деревьев, и Джозефина упрямо ползла к нему, волоча бесполезную ногу, оставляя за собой блестящий кровавый след. Вдруг впереди, заслонив свет, метнулась какая-то тень. Джозефина медленно подняла взгляд. Он стоял перед ней, преграждая дорогу. Его лицо — черный овал, его глаза — бездна. Он склонился над ней, и Джозефина опустила веки, ожидая выстрела, удара пули. В тиши последнего мгновения она как никогда в жизни ощущала биение собственного сердца и воздух, врывавшийся в легкие и вырывавшийся из них. Казалось, это мгновение растянулось до бесконечности, словно он хотел насладиться своей победой и продлить пытку. Сквозь закрытые веки Джозефины начал пробиваться мерцающий свет. Она открыла глаза. За деревьями мигал синий огонек. Передние фары какой-то машины повернули в ее сторону, и ослепительный свет со всех сторон озарил женщину, стоявшую на коленях в своей ничтожно тонкой ночной рубашке. Колеса с визгом остановились, разбрызгивая гравий. Дверь машины распахнулась, до Джозефины донеслось потрескивание полицейской рации. — Мисс! С вами все в порядке, мисс? Она замигала, пытаясь разглядеть говорившего с ней человека. Но голос стал стихать, свет фар померк, и удар гравия по щеке был последним ощущением падающей на землю Джозефины. Стоя на подъездной аллее к дому Джеммы Хамертон, Фрост и Джейн глядели на следы засохшей крови, которые Джозефина оставила на гравии, отчаянно пробираясь к улице. Над головой щебетали птицы, свет летнего солнца проникал сквозь пестревшую листву, однако на этом тенистом отрезке аллеи, казалось, воцарился гнетущий холод. Обернувшись, Джейн бросила взгляд на дом, в который они с Фростом еще не заходили. Он оказался ничем не примечательным зданием, обшитым белой вагонкой, с крытой верандой — совсем таким же, как и прочие строения, которые Риццоли видела на этой захолустной дороге. Но уже отсюда, с подъездной аллеи, она заметила зазубрины разбитого окна, отражавшие свет, — ярко блестевшие осколки как бы предупреждали: «Здесь произошло нечто ужасное. То, что тебе еще предстоит увидеть». — Тут она впервые упала, — заметил детектив Эбботт. И указал на место, где начинался кровавый след. — Когда в нее выстрелили, она пробежала уже довольно-таки большую часть аллеи. Она упала здесь и стала ползти. Нужно быть чертовски упрямой, чтобы ползти так долго, но ей удалось добраться вон до того места. — Эбботт указал туда, где кровавый след заканчивался. — Там ее обнаружила патрульная машина. — Как же произошло это чудо? — удивилась Джейн. — Они приехали по вызову на девять-один-один. — Их вызвала Джозефина? — спросил Фрост. — Нет, мы думаем, что вызов поступил от владелицы дома, Джеммы Хамертон. Телефон находился в ее комнате. Однако звонивший так и не смог ничего сказать — трубку повесили почти сразу. Когда оператор экстренной службы попыталась перезвонить, номер оказался занят. Она выслала патрульную машину, которая приехала сюда через три минуты. Фрост бросил взгляд на испачканную красным аллею. — Здесь полно крови. Эбботт кивнул. — Пульчилло три часа пробыла в неотложной хирургии. Сейчас ей наложили гипс, что, как оказалось, для нас большая удача. Мы ведь только вчера вечером узнали, что полицейское управление Бостона объявило ее в розыск. Иначе она могла бы смыться из города. — Детектив обернулся к дому. — Если хотите увидеть еще больше крови, пойдемте со мной. Он подвел их к веранде, усеянной осколками стекла. Здесь они остановились, чтобы надеть бахилы. Мрачная фраза Эбботта предупреждала об ужасах, ожидавших впереди, и Джейн уже приготовилась к худшему. Однако, переступив порог входной двери, она не увидела ничего страшного. Гостиная выглядела нетронутой. Стены украшали несколько десятков фотографий в рамках, на многих их них среди прочих людей была запечатлена женщина с коротко остриженными светлыми волосами. Массивный книжный шкаф заполняли издания по истории, искусству, древним языкам и этнографии. — Это хозяйка дома? — осведомился Фрост, указывая на одну из фотографий со светловолосой женщиной. Эбботт кивнул. — Джемма Хамертон. Она преподавала археологию в одном из местных колледжей. — Археологию? — Фрост бросил на Джейн взгляд, будто бы говоривший: «Интересно, однако». — А что еще о ней известно? — Насколько мы знаем, вполне законопослушная гражданка. Никогда не была замужем. Каждое лето уезжала за границу, где занималась тем, чем обычно занимаются археологи. — А почему же она сейчас не за границей? — Не знаю. Неделю назад она вернулась из Перу, где работала на каких-то раскопках. Если бы не приехала, осталась бы жива. — Эбботт поднял взгляд вверх, на лестницу, и его лицо внезапно помрачнело. — Пора показать вам второй этаж. — Он повел коллег наверх, остановившись, чтобы указать на кровавые отпечатки ног на деревянных ступенях. — Спортивная подошва. Размер сорок первый или сорок второй, — заметил он. — Нам известно, что их оставил убийца, поскольку у госпожи Пульчилло ноги были босыми. — Похоже, он двигался быстро, — добавила Джейн, подметив смазанные отпечатки. — Да. Но она бежала быстрее. Джейн посмотрела вниз, на удаляющиеся следы ботинок. И хотя кровь высохла, а в окошко на лестнице проникали косые солнечные лучи, здесь по-прежнему чувствовался ужас ночной погони. Она прогнала озноб и посмотрела вверх, на второй этаж, где их ожидало нечто куда более страшное. — Это случилось наверху? — В комнате госпожи Хамертон, — ответил Эбботт. Он неспешно забрался на последнюю ступеньку. Похоже, детективу совсем не хотелось снова смотреть на то, что он уже видел две ночи назад. Наверху отпечатки были сочнее — их оставили все еще влажными от свежей крови ботинками. Следы начинались у двери в самую дальнюю комнату. Эбботт указал на первый же дверной проем по ходу их движения. В комнате виднелась не застеленная постель. — Это гостевая комната, в которой спала госпожа Пульчилло. Джейн нахмурилась. — Но она ведь ближе к лестнице. — Да. Мне это тоже показалось странным. Убийца проходит мимо комнаты госпожи Пульчилло и направляется прямиком в спальню госпожи Хамертон. Может быть, он не знал, где в доме ночует гостья? — А может, эта дверь была заперта? — предположил Фрост. — Нет, дело не в этом. На двери нет замка. Он миновал ее по какой-то иной причине и сразу же прошел в комнату госпожи Хамертон. — Вздохнув, Эбботт направился в хозяйскую спальню и остановился на пороге, не решаясь войти в комнату. Когда Джейн заглянула туда из-за его спины, она поняла, в чем дело.